Иерусалим обреченный (Салимов удел; Судьба Иерусалима) - Кинг Стивен - Страница 66

• Предыдущая
• 66/73
• Следующая

- Беги, Марк! - воскликнул Кэллахен. - Беги!

Марк расширившимися глазами смотрел на него:

- Мне кажется, они мертвы...

- БЕГИ!

Марк медленно выпрямился. Он повернулся и посмотрел на Барлоу.

- Скоро, дружок, - пропел Барлоу, - очень скоро ты и я...

Марк плюнул ему в лицо.

В глазах Барлоу внезапно сверкнул гнев, граничащий с безумием.

- Ты плюнул на меня, - прошептал он. Его тело задрожало, и он, как сомнабула, сделал шаг вперед.

- Назад! - выкрикнул Кэллахен, бросаясь ему наперерез.

Барлоу застонал и закрыл лицо руками.

- Я убью тебя! - прошептал Марк и выскочил из дома.

Барлоу, казалось, сразу же стал выше. Его глаза метнули молнии в сторону двери.

- Сейчас тебя настигнет чаша твоя, безумец...

- Я священнослужитель! - напомнил ему Кэллахен.

Барлоу зарычал:

- Священнослужитель!

Мерзкое для него слово словно льдом сковало горло, и вампир осекся.

Кэллахен стоял неподвижно. Почему он ничего не делает? Почему не читает молитву, не осеняет нечистую силу крестом? Почему...

И вдруг он увидел: сияние креста начало медленно угасать.

Он расширенными глазами смотрел на крест. И тут заметил, что к нему подходит Барлоу.

- Отойди! - вне себя завопил Кэллахен, отступая на шаг. - Я приказываю тебе во имя Господа!

Барлоу рассмеялся.

Крест светился уже совсем тускло. Вокруг лица вампира вновь сгустились тени. Крест задрожал в руках Кэллахена, и, вспыхнув в последний раз, - погас. Теперь это был всего лишь бесполезный кусочек металла.

Барлоу протянул руку и выхватил крест. Кэллахен беспомощно вскрикнул, этот крик, казалось, эхом отозвался в его душе. Он увидел, что Барлоу швырнул крест на пол и топчет его каблуком.

- Будь ты проклят! - закричал Кэллахен.

- Слишком поздно для того, чтобы устраивать мелодраму, - сказал из темноты Барлоу. В его голосе звучало нечто, напоминающее сожаление. Теперь в этом нет необходимости. Ты забыл доктрины собственной церкви, разве не так? Крест... вино и хлеб... причастие... только символы. Крест это ведь всего лишь кусок дерева, хлеб - это пшеница, вино - гнилой виноград. Если бы ты не согласился убрать крест, следующей ночью ты победил бы меня. Во всяком случае, это могло случиться. Я давно не мог встретить в реальном мире достойного противника! Мальчишка стоит десяти таких, как ты!

И он положил на плечи Кэллахена тяжелые руки.

- Теперь ты причастишься тела моего. Ты не получишь бессмертия. Останется только голод и потребность служить Господину. Я намерен извлечь из тебя пользу. Я пошлю тебя в стан твоих друзей. Ведь в этом все еще есть необходимость? Им будет нужен такой вождь, как ты. И мальчишка расскажет о твоем героизме... Вот твое истинное назначение, лжесвященнослужитель!

Кэллахен вспомнил слова Мэтта: "Некоторые вещи хуже, чем смерть".

Он попытался бороться, но руки, державшие его, были сильнее. Они скользили по его шее.

- Приди же, лжесвященник! Вкуси истинной религии! Вкуси тела моего!

Поняв, что сейчас произойдет, Кэллахен в ужасе содрогнулся:

- Нет! Не надо... не надо...

Но руки были неумолимы. Его голову клонило вперед, вперед...

- Давай же, поп! - прошептал Барлоу.

И Кэллахен почувствовал, что его губы касаются пульсирующей жилки на шее вампира. Он задержал дыхание, пытаясь увернуться, но тут жилка лопнула и он почувствовал привкус крови.

И наконец он сделал глоток.

Анна Нортон вышла из машины, не заперев ее, и пошла вдоль принадлежавшей больнице автостоянки. Тучи наползли на звезды, и скоро должен был пойти дождь. Но Анна не обращала на это внимания, сосредоточенно глядя перед собой.

Она очень отличалась теперь от той Анны, с которой когда-то познакомила Бена Мерса Сьюзен. Если прежняя Анна очень заботилась о своей внешности, то нынешняя скорее напоминала нищенку в матерчатых туфлях на босу ногу.

В свое время она предупреждала Сьюзен, что не доверяет этому Мерсу и его друзьям. Она всегда знала, что им нельзя доверять. Он сказал ей это.

Весь день она, полубольная, спала, и у нее не было сил подняться с постели. Но потом во сне к ней пришел Он. Его глаза... они гипнотизировали ее своим красным светом. Когда на тебя смотрят такими глазами, невозможно отвести взгляд... да и не хочется.

Он рассказал ей все: и что она должна сделать, и как она потом окажется со своей дочерью и многими другими... и с ним.

В кармане у нее лежал револьвер 38-го калибра, принадлежавший мужу.

Она вошла в приемный покой больницы. Если кто-нибудь сейчас попытается остановить ее, она сметет его на своем пути. Не выстрелом, нет! Ни один выстрел не должен прозвучать, покуда она не окажется в палате Берка. Так приказал он. Если они попытаются остановить ее и если помешают сделать то, что она должна сделать, он не придет к ней ночью и не поцелует ее.

За столиком сидела совсем молоденькая девушка в белом халате. Она сосредоточенно разгадывала кроссворд. Это была дежурная медсестра.

Медсестра с профессиональной улыбкой посмотрела на Анну, но тут же переменилась в лице, когда увидела ближе подходящую к ней женщину. Наверное, это сбежавшая пациентка...

- Мадам, если вы...

Анна достала из кармана револьвер и направила его на медсестру:

- Отвернись.

Рот медсестры беззвучно зашевелился. Она учащенно дышала.

- Ни звука. Иначе я убью тебя.

Медсестра побледнела.

- Отворачивайся же!

Девушка медленно отвернулась. Анна Нортон, держа наготове пистолет, замахнулась, чтобы ударить девушку рукояткой по голове.

И в этот момент она оступилась.

Пистолет выскочил у нее из рук.

Медсестра не просто вскрикнула - она начала вопить на высоких тонах, переходя от воя к визгу. Проходящий недалеко санитар бросился на этот крик. Мгновенно оценив ситуацию, он ногой отшвырнул пистолет в сторону.

- Эй! - закричал он. - Эй, помогите!

Анна Нортон бросилась на него. Ее лицо было искажено ненавистью. Она тянулась к пистолету. Санитар опередил ее и схватил оружие.

- Остановитесь, ради Бога, - уговаривал он женщину. - Эта штука стреляет!

Анна прыгала, пытаясь дотянуться до пистолета. Ее руки, на которых появились длинные когти, почти касались лица санитара. Вот они добрались до затылка, оставляя кровавые полосы. Санитар старался держать пистолет так, чтобы она не могла добраться до оружия, и звал на помощь.

Из какой-то комнаты выскочил охранник и схватил Анну. Позже он скажет, что ощущение у него при этом было, будто он прикоснулся к клубку змей.

Она пыталась высвободиться, затем ее глаза побелели и женщина обмякла в держащих ее руках.

Санитар и охранник смотрели друг на друга.

Медсестра, спрятавшись за столом, продолжала визжать. Ее руки судорожно сжимали газету с кроссвордом.

- Почему она пришла сюда? - спросил охранник.

- Будь я проклят, если знаю, - ответил санитар. - Что произошло?

- Ко мне в комнату вбежал этот парнишка и сказал, что в больницу вошла женщина с револьвером и...

- Какой парнишка?

Холл постепенно наполнился людьми, большинство из которых давно миновало рубеж младенчества.

- Сейчас я его не вижу. Но он был здесь. Пистолет заряжен?

- Да.

- И все же странно: какого черта она тут делала? - задумчиво сказал охранник.

Они увидели двух медсестер, пробегающих мимо двери палаты к лифту, и услышали какой-то шум. Бен и Джимми обменялися многозначительным взглядами, Джимми вздрогнул. В это время Мэтт дремал.

Бен запер дверь и выключил свет. Джимми на цыпочках подошел к кровати Мэтта, и затем оба они услышали осторожные шаги за дверью. Раздался тихий стук, и Бен выставил перед собой крест.

- Дайте мне войти!

Это был Марк Петри.

Джимми отпер дверь и обнял мальчика.

- Парень, я никого в своей жизни не был так рад видеть. А где святой отец?

• Предыдущая
• 66/73
• Следующая