Путь меча - Чейни Дэвид - Страница 10
- Предыдущая
- 10/74
- Следующая
Айтака даже отшатнулся при словах Генкая.
— Спасение! — выкрикнул он. — Даже если бы он уже был моим шурином, я бы проклял его, чтобы отправить в преисподнюю Йоми. Он не заслуживает спасения. Хотя я предупреждал тебя, чтобы ты действовал осторожно, я не имел в виду, что Чикара отделается извинением и обещанием на будущее. Он заслуживает наказания. Он — такой же деспот, как все Тайра, которые управляют нами.
— Шш, — Йоши возмущенно ощетинился. — Ты проповедуешь измену. Для Генкая опасно требовать даже извинения, и незачем рисковать большим.
Айтака потерял самообладание. Он стоял над Йоши и рычал:
— Ты легкомысленное, пустое ничтожество! Ты не стоишь эсемоно, которых презираешь. Когда-нибудь ты поймешь, какой ты дурак!
— Дурак? — Йоши повысил голос, и Генкаю пришлось вмешаться, чтобы родственники не подрались. Но тут боковая стена раздвинулась, и это мгновенно прекратило разговор. Князь Чикара и князь Фумио вышли на крыльцо, за ними шел Кагасуке.
Как он ни был зол, Йоши должен был мысленно признать, что Чикара выглядел внушительно. Чикара был такого же роста, как Йоши, и похожего сложения, но в его внешности были сила, уверенность, спокойствие и заметное высокомерие. Йоши вдруг почувствовал себя слабым и смешным в одежде светлых расцветок и с набеленным лицом. У него на затылке напряглась кожа — примитивная реакция, легкий приступ страха.
Чикара вежливо поклонился группе молодых людей.
— Мы уходим. Я надеюсь увидеть вас всех на церемонии рисового печенья на следующей неделе.
Йоши и Айтака ответили на поклон. Генкай стоял прямо, его решительный подбородок был приподнят.
— Можно мне поговорить с вами наедине? — Спокойно спросил он.
— Скоро я стану членом вашей семьи. Наверное, нет ничего такого, что мы не могли бы открыто сказать друг другу. — Чикара поджал губы, от его хищной улыбки у всех присутствующих, кроме Генкая, пробежал мороз по спине.
— Я не хочу ставить дядю в неудобное положение, — сказал Генкай.
Чикара взглянул на Фумио, вопросительно приподняв бровь.
— Здесь нам говорить или наедине? — спросил он.
У Фумио на верхней губе блестели капельки пота; он кивнул в знак того, что разговор следует продолжить там, где они находились. «Осторожно, племянник, осторожно», — умоляли его глаза.
Несмотря на угрожающее выражение лица, Чикара не хотел рисковать своими отношениями с Нами. Брак должен быть завершен! Потерять ее было бы немыслимо. Ее образ преследовал его с тех пор, как он увидел ее, четырнадцатилетнюю девочку, резвившуюся в имении Тадамори. В этом отношении он не отличался от Йоши, но, в противоположность Йоши, он был зрелым человеком, привыкшим принимать решения, беспрекословно выполняемые окружающими. В том, что пожилой человек ухаживал за молоденькой девушкой, не было ничего необычного. Разницу в возрасте Чикара не считал препятствием, но, как ни привлекательна была Нами, он был не из тех, кто принимает скороспелые решения, когда речь идет о его будущем. Его внимание к Нами не было поверхностным, и он два года наблюдал за ней и обдумывал все возможности, прежде чем заговорил с Фумио о браке, в результате которого произойдет объединение их имений. Сначала он думал только о политической выгоде от этого объединения. По мере того, как Нами взрослела, он постепенно открывал в ней качества даже более ценные для него, чем увеличение земель. Она была умна, у нее была дипломатическая тонкость, — как она умело вела себя с Фумио! Это — бесценный талант. В своих мечтах он представлял себе, что она поможет ему достичь высокого положения. Именно такая женщина будет ему нужна, когда он вернется в столицу. А с течением времени у нее появилось еще новое качество: она стала необыкновенно красивой женщиной. Его страсть коллекционировать предметы искусства теперь сосредоточилась на Нами: она будет его лучшим приобретением. Мысль об этой женщине — еще почти ребенке — совершенно завладела им, и никакой другой он не желал.
Чикара надеялся, что Генкай, если он будет говорить в присутствии Фумио и других, должен будет проявить некоторую сдержанность.
— То, что ты собираешься сказать, может поставить в неловкое положение твоего дядю, но не меня. Я готов выслушать тебя, — сказал Чикара.
Генкай помедлил, собираясь с мыслями.
— Как мне объяснить вам последствия ваших действий? — спросил он серьезно. — Действовавшие по вашему приказу люди совершили преступление против Будды: они ворвались в наш храм и зверски убили крестьянина и его семью. И, хотя это совершили они, ответственность в конечном счете ложится на вас. Я прошу вас молиться о прощении, извиниться передо мной, обещать, что эти преступления больше никогда не повторятся и, в доказательство искренности ваших намерений, возместить убытки храму, оскверненному вашими подчиненными. Такое отношение к человеческим существам не имеет оправдания перед Буддой.
Если у Чикары и было хоть немного сочувствия к бонзе, оно растаяло, подобно пене на воде, пока он слушал Генкая. Этот человек был просто опасным фанатиком! Говорить о крестьянах как о человеческих существах значило колебать основы общества, а утверждать, что князь Чикара несет ответственность за какие-то свои преступления, — это уж просто означало проповедовать революцию. Как бы ни был тяжел разрыв с семьей Тадамори, ни один достойный человек не мог игнорировать эту дерзкую тираду.
Чикара свирепо посмотрел на Генкая — улыбка религиозного экстаза на лице бонзы показалась ему насмешкой.
— Достаточно, — сказал он мрачно. — Ты требуешь, чтобы я заплатил, — это вымогательство, и это сердит меня. Никаких извинений я не собираюсь приносить. И никаких обещаний на будущее не дам. И возмещения платить не буду. Мои подчиненные действовали по моему приказу, они действовали законно. Что же, мне надо было спросить твоего дядю, а в это время они бы скрылись? Нет! Независимо от Фумио, мои права распространяются всюду, где бы ни спрятались мои крестьяне. Крестьянин и его семья, принимая мою защиту, знали условия. Они пострадали из-за своих собственных проступков.
Йоши был неприятно поражен как неуважительным отношением Чикары к правам его дяди, так и высокомерным отказом Генкаю. Генкай был неправ. Но такого презрительного обращения — в манере взрослого, читающего наставление мальчишке, — он не заслуживал. Неужели так будет после объединения двух имений? У Йоши напряглись плечи. В Киото грубое поведение Чикары подверглось бы осуждению, но Йоши сдержал себя. Ему не следовало вмешиваться.
— Бонза, — надменно продолжал Чикара, — ты оскорбил меня. И ты и твой храм для меня ничего не значат, но ради твоего дяди я приму твое извинение, если ты извинишься сразу.
Чикара был рассержен. Проклятый бонза и его поза праведника вызывали бешенство! Чикара чувствовал, что Генкай — безумец, не понимающий возможных последствий своих убеждений, — представляет опасность. А его, Чикару, вынуждают к поступку, о котором он после наверняка пожалеет. Как избежать этого, не теряя достоинства?
Напряженность нарастала. Было такое ощущение, как будто между тучей и горой должна сверкнуть молния. В воздухе потрескивали грозовые разряды, вызванные, с одной стороны, напряжением Чикары, прикованного к земле, и, с другой — Генкаем, парившим в небесах. Внезапно Йоши почувствовал, что он не может больше молча смотреть, как его любимого брата оскорбляют, а дядя вынужден молчать, бессильный что-либо предпринять. И прежде, чем Генкай мог ответить на высокомерное требование Чикары, Йоши порывисто заговорил:
— Одну минуту, Чикара-сан. — Веер нервно дрогнул. — Вы еще не член семьи. Раз вы находитесь в замке Тадамори, мы вправе ожидать от вас уважения к нашим правам хозяев. Ваше поведение обидно моей семье. Мы не привыкли к тому, чтобы нас так грубо оскорбляли. Я должен предупредить вас…
Чикара прервал его, зарычав. Йоши дал ему именно ту возможность сохранить достоинство, которая была ему необходима.
— Предупредить меня? Ты смеешь меня предупреждать? — Он посмотрел презрительно на Йоши. — Генкай — бонза, его монашеское платье в известной мере защищает его. А ты! Жалкий щеголишка! Незаконный сын неизвестного отца! Ты просто ничтожество! Молчи, пока жив!
- Предыдущая
- 10/74
- Следующая
