Лестница в небо - Федорочев Алексей - Страница 36

Морщусь, разглаживая волосы над ухом, а когда ловлю себя на этом жесте, морщусь еще больше.

— Решаемые. Им кое-что от меня нужно было, так что обменял. Единственное — если б не эта подстава, мог бы и повыгоднее пристроить.

— Что-то ценное?

— Скажем так, родовое умение. В деньгах не оценивается, так что говорить бессмысленно.

— Знаешь, тогда не расстраивайся! Если техника была им нужна и они про нее знали, то могли бы сами подставу, как ты изящно выразился, организовать, а там бы ты легко не отделался.

Зажевываю чай лимоном. Знаю, что не положено, но люблю так делать с детства, да и не с английской королевой чаевничаю. Правда, Черный, как раз вошедший в этот момент с бумагами, корчит мне угрожающую рожу. Он помимо прочего взялся исправить огрехи в моем воспитании, и теперь одергивает, когда делаю что-то не то. Правильно, конечно, но иногда утомительно, к холодильнику теперь как вор пробираюсь, благо китайцы прикрывают от бдительного Борькиного ока. А то если поймает, то сначала лекция, а потом трапеза за столом с полной сервировкой и предварительным переодеванием. Джинсу мою любимую вообще грозился выкинуть или сжечь, но тут уж я встал на дыбы, нечего на святое покушаться!

Моментально проглотив кислую дольку, смотрю на приятеля искренним невинным взглядом, но поздно, уже попался. Вечером по дороге домой нотация мне обеспечена. Ладно, переживу. Узнав гасителя получше, я понял, что зацикленность на некоторых правилах помогает ему держать себя в руках, так что не обижаюсь.

— Возможно, ты прав, не думал я о таком варианте, — отвечаю Боку, дождавшись ухода Черного, — теперь в любом случае поздно говорить об этом.

— Что с Костиным делать будешь?

— Не знаю! Серьезно! Колеблюсь от «пропал без вести» до «уволен за несоответствие» — и в ассоциацию настучать, чтоб дел с ним никто не имел, — весьма откровенно высказываю свои мысли насчет бывшего директора.

— Не советую ни того, ни другого.

— Насчет первого понимаю, а выгонять почему не советуешь?

— А зачем?

— ?.. Не понимаю!

— Оставь его мне. Понятно, что не руководителем, сделаем должность вроде консультанта, пусть свои косяки отрабатывает… — и тут же кривится: — Черт, словечки твои такие прилипчивые, сами на язык лезут. Фрекен Бок мне!.. — вместе смеемся над нелепым ругательством.

— Он и консультантом много наворотить сможет! — возвращаюсь к теме разговора. — И где гарантия, что согласится? А согласившись, не будет мелко или крупно пакостить?

— При правильно составленном контракте? Сомневаюсь. Но вот обеспечить его лояльность тебе как-то придется!

Такой нетонкий намек на мои способности мне не нравится. Придется внести ясность в этот вопрос:

— Еще раз для понимания: мне шестнадцать лет! В тринадцать я сорвал источник и восстанавливался почти два года! Кроме базовых знаний — я самоучка. То, что ты видел с Локтевым, это практически все мои умения в этой части!

— Но при этом ты меняешь некое родовое умение на спецоперацию ПГБ! Ладно, будем считать, я поверил, — укоризненно качая головой, произносит мужчина, — но я и не это имел в виду, надежность всех этих ментальных воздействий, на мой взгляд, сильно преувеличена.

— Тогда что?

— Шеф у нас ты, я лишь могу высказать пожелание, — умывает руки теперь уже действующий директор агентства. Приказ написать — дело пяти минут, а принципиальное согласие я, похоже, получил.

— Понял, подумаю. По маленькой? — следую я традиции обмывать назначения.

— А давай! — соглашается Саша и достает из бара бутылку с парой пузатых рюмочек.

— Мы тут, знаешь ли, пашем, а они пьют!!! — раздается от входа двойной негодующий вопль Шамана и Земели, вернувшихся с объектов.

— Вот это нюх! — переглядываемся мы с Бариновым. — Борьку там тоже позовите, пусть закроет кабинет на десять минут. Сока ему нйльем.

— За что хоть пьем? — спрашивает Шаман, дождавшись конца коротких приготовлений.

— За Васина Александра — директора московского «Кистеня»! — провозглашаю я тост под одобрительные возгласы собравшихся.

Нанятым Костиным ветеранам веры теперь не было, поэтому со всеми повторно побеседовали и от всех троих отказались, выплатив компенсацию за беспокойство. Такое решение всем сторонам пришлось не по вкусу, но лучшего у меня не нашлось. Разве что деньги взял из заныканных сумок, а не со счета агентства.

Замотивированный Баринов позвонил куда-то на малую родину, и к концу недели у нас уже был полный штат. Окрыленный перспективой смены рода и начальством над успешной конторой, он не стесняясь зазвал несколько человек своих друзей и знакомых, так что за возможный бунт на корабле я больше не переживал. Но те несколько летних дней, когда за ответственных лиц пахали только мы с ним да Земеля, вспоминать совсем не хочется.

А ночью у Костина, выписанного накануне домой, случился обширный инфаркт, об этой новости мы узнаем от Мирославы, позвонившей в офис с утра пораньше. Скорая успела вовремя, Ярослава откачали, но восстанавливаться ему теперь придется очень долго. На пристальный взгляд Баринова отвечаю своим спокойным.

— Все-таки уволен за несоответствие?

— По состоянию здоровья, и, согласись, эта формулировка куда лучше.

— Не боишься?

— Чего?

— Не знаю; расследования, например…

— Саш, ты переработал! У Костина проблемы с сердцем уже десять лет, я в медкарте смотрел. А год у него тяжелый выдался: банкротство, сорванный заказ, последнее дело удачным тоже не назвать! Даже у здорового человека сердце могло надорваться.

— Что теперь делать будешь?

— Съезжу сейчас в больничку, челюсть и руку ему залечу, все врачам полегче будет.

— А инфаркт?

— Не мой профиль, там манипуляции гораздо тоньше нужны. Восстановится постепенно сам, методики реабилитации разработаны. Страховка на этот случай у него есть, сам документы всем работникам подписывал. Раз сразу не умер, значит, поживет еще.

Саша хочет еще что-то спросить, но прикусывает язык — умный поступок с его стороны. Все в той же больнице, куда он меня отвез на нашем джипе, нахожу Котенка и прошу провести меня в реанимацию. Караулящие в коридоре крупная дородная женщина и заплаканная Мирослава пытаются прокрасться следом, но дежурный врач захлопывает перед ними и Бариновым дверь в отделение.

— У вас есть медицинское образование? — интересуется реаниматолог в ответ на мою просьбу, подкрепленную заверениями хирурга.

— Только самое начальное. Ну и еще в «травме» стажировался у Константина Михайловича. Не волнуйтесь, в вашу область не полезу, только кости сращу.

— Он сможет? — спрашивает у Котенка кардиолог.

— Да, ты его не застал, но он тут чудеса у нас творил в свое время, — вступается за мой профессионализм Котенок. — Пределы своих сил он знает, так что не навредит.

— Костя, под твою ответственность! — предупреждает реаниматолог.

— Я за него ручаюсь! — подтверждает хирург.

— Хорошо, приступайте, но я буду за вами наблюдать.

Равнодушно пожимаю плечами в ответ — со стороны лечение никак не смотрится. Есть категория целителей, устраивающих из своей работы шоу, но остальное большинство предпочитает делать работу молча и без эффектов.

Бледный и местами желто-фиолетовый Костин вызывает жалость и шевеления совести, которые я тщательно залавливаю — этот человек мог отнять у меня пару близких людей и навесить крупные проблемы. Под бдительным присмотром двух врачей сначала накладываю целительный сон на замену бессознательному состоянию, а потом залечиваю переломы, попутно убирая синяки. Котенок сразу же ловко снимает шину с челюсти и гипс с руки. При манипуляциях область сердца старательно обхожу стороной, хотя все равно благодаря моим действиям приборы начинают пикать ровнее. Безымянный кардиолог равнодушно отмечает этот факт, делая отметку в карте. Заодно с лечением заряжаю несколько «лечилок», используемых в медицинских артефактах. Ушлый доктор подсовывает еще и парочку разряженных из своего стола, явно сожалея, что не хранил больше. Закончив, выходим все вместе из отделения в коридор. Женщины с тревогой бросаются к дежурному, но тот важно успокаивает их благоприятными прогнозами.