Жили-были
(Русские народные сказки о боге, черте, и попе, и хитроватом мужике) - Круглов Юрий - Страница 17

Приходят они в Воронцово прямо к богачу в дом, а у того ужин. Мужик вошел и говорит: «Здорово, хозяева! Хлеб да соль!» — «Просим милости! Садись, Ефрем, с нами ужинать!» А у Ефрема с голодухи в животе так и сосет. Поблагодарил он хозяев, оглянулся на попутчика, а того нет: видно, уж успел заскочить на печь.

Сел мужик за стол, ужинает. Вдруг внучок, лет трех, чихнул. «Будь здоров, душенька!» — говорит Ефрем. «Быча!» — прошептало с печи. Ребенок вдругорядь: «Чих!» Мужик опять: «Будь здоров, душенька!» — «Быча!» — громче донеслось с печи. Ребенок в третий раз: «Чих!» А мужик опять свое. «Быча!» — закричал кто-то на печи да в дверь, и дверь настежь оставил. «Что за быча у нас завелась», — спрашивают в страхе хозяева. А мужик: «Я, — говорит, — знаю». И тут рассказал им все.

Поутру старик велел сыну запрячь лошадь, навалить на воз мешок муки и свезти мужику. Да еще дал ему десять рублей.

Жил-был мужик, все по чужим людям в работниках жил. Пришел однажды к барину, а барин послал его сетями рыбу на озеро ловить; он же никогда не делал того, что хозяин приказывал, а только, что на ум придет.

Пришел он к озеру, бросил сети на берег, сел, попил, выспался и принялся яму рыть, вырыл яму глубокую; потом надрал липовой коры и замочил в озере; ходит по берегу, ждет, когда кора вымокнет, чтобы наделать лыка. Ходил, ходил — поймал двух зайцев, накрыл их сетью. А в яму попал медведь.

Вымокла кора, он нарвал лыка и вьет веревки.

Выбегает из озера чертенок и говорит ему: «Что ты, дядюшка, делаешь?» — «А вот веревки вью, хочу все озеро сморщить и вас всех, чертей, скорчить!»

Чертенок сейчас же в озеро, а через некоторое время вышел оттуда и говорит: «Дедушка мне приказал с тобой потягаться: если ты меня обгонишь, то и морщи озеро, а если я тебя обгоню, то прочь уходи от озера!» — «Эка невидаль, — говорит мужик, — с тобой бегать: ты пробеги с моим меньшим братишкой, и тот тебя обгонит, а со мной и тягаться нечего!»

Взял мужик одного зайца, держит в руках и говорит: «Ну, беги!»

Чертенок побежал, а мужик пустил зайца — недолго его и видел чертенок: заяц в лес, а чертенок бежит кругом озера; прибежал чертенок, а мужик другого зайца в руках держит: «Ну, где же тебе тягаться с моим братом, он давно прибежал, видишь — уж отдыхает!»

Черт в озеро, а мужик поспал и опять веревки вьет.

Снова выходит из озера чертенок и говорит: «Бегаешь ты, дядюшка, лучше, а давай поборемся — кто кого поборет!» — «Эко диво — бороться! Мой средний брат — тот тебя поборет, а где же тебе со мной тягаться! Поди — он в яме».

Спустился чертенок в яму, а медведь захватил так чертенка, что тот еле живой в озеро нырнул.

В третий раз выходит чертенок из озера и говорит: «Вот, дядюшка, я принес палицу, давай тягаться, кто палицу выше бросит; если ты выше меня бросишь, то и морщи нас!» Мужик попробовал поднять палицу: палица была тяжела — куда бросать, когда и поднять не может! «Ну что ж, бросай; я смотреть буду, высоко ли улетит!»

Бросил чертенок палицу, высоко палица улетела и упала назад и завязла глубоко в землю, одна ручка видна. «А высоко, брат, ты бросил, а все-таки посмотрим, кто выше бросит!» — «Ну, давай, дядя, тащи палицу!» — «Сам завязил, сам и тащи, я после, буде придется, вытащу!»

Вытащил чертенок палицу, мужик держится за ручку палицы и пошевелить ее не может. «Что же ты думаешь? Бросай», — говорит чертенок. «Не торопись, — говорит мужик, — я вот подожду то облако; пусть нанесет его поближе, я швырну палицу на облако, она там и останется!» — «Нет, нет, не бросай палицы на облако, палица дедушке нужна, он без палицы никуда не ходит и мне велел сейчас же ее принести!» — «Ну, как хочешь, — говорит работник, — велишь — брошу, не велишь — твое дело!»

Чертенок схватил палицу — и в озеро. Мужик опять вьет веревки; выбегает из озера чертенок и говорит: «Что хочешь бери, только от озера уйди и нас не морщи!» — «Да что с вас, чертей, возьмешь, как у вас, кроме золота, ничего нет! Наносите мне один колпак золота, да и будет с вас».

Чертенок согласился и ушел в озеро, а мужик отпустил медведя, яму прикрыл хворостом, прорезал в колпаке дыру и приладил колпак над ямой. И вот стали ночью черти носить в колпак золото: высыпят золото, а оно через дыру в яму; пока полную яму не наносили, в колпаке не было золота; наконец, и колпак наполнился.

Снес мужик сети барину и отказался от работы; купил он четырех лошадей, и на них увез четыре воза золота.

И стал мужик жить да поживать, лихо избывать.

Вот раз вытолкали кузнеца из кабака: «Иди, чертяка страхолютый!»

Пошел кузнец по улице, идет и думает: «Хоть я не черт, а со всем удовольствием согласен быть чертом и в аду жить. А вот пусть черт на моем месте поживет. Узнает, как мы-то живем».

А черт — известно, черт! О нем скажешь, а он тут как тут. Услыхал, как кузнец чертыхается, заинтересовался, думает: «Постой, друг, ты, видать, не знаешь моего житья, вот я поведу тебя в ад, будешь помнить».

Подходит черт к кузнецу и говорит: «Здорово, кузнец! Я тебя давно хотел видеть». — «А ты кто такой?» — спрашивает кузнец. Черт покрутил хвостиком, подмигнул глазком и говорит: «Не узнаешь, что ли? Ты ж со мной меняться хотел. Вот я сам черт и есть».

Кузнецу что — черт так черт! Не любил кузнец словами долго распускаться и говорит: «Давай меняться: я к тебе пойду, в ад то есть, а ты ко мне, в кричню. У тебя лучше». Черт говорит: «Ты в аду не бывал, смерти не видал, потому так и говоришь».

Одно слово: черт свое, кузнец свое.

Тут черт осерчал на кузнеца и поволок его в ад показывать мучеников да грешников, которые в котлах смоляных варятся.

Пришли в ад. Черт повел кузнеца по геенне огненной, показывает ему все, сам думает, что кузнец устрашится и назад вернется, а кузнец идет, ему хоть бы что, как дома чувствует себя. «Кому ад, а мне — рай», — говорит.

Ходили, ходили, черт и спрашивает кузнеца: «Ну как, страшно? Видишь грешников, как они живут — в котлах смоляных кипят!» Тут кузнец осерчал да говорит черту: «Иди ты к своей матери, не морочь мне голову! Пойдем, я тебе покажу ад — дело верное, а то напрасно тратим время, толку нет пика к ого!»

Потащил кузнец черта к кричне. Вот приходят. Идут по кричне, а в ней ночь черная от пыли да от сажи, сто горнов горят, четыреста молотов стучат. Рабочие ходят, рожи у них, как полагается, — нет кожи на роже.

Кузнец идет впереди, черт позади. Тут начали сажать крицу и мастеру на лопате подавать: у черта искры посыпались из глаз, уж и дышать не может. И случилась беда: увидал кузнеца хозяин и закричал: «Ты что, черт, расхаживаешь без дела? Морду твою побью!» А черт испугался, спрашивает кузнеца: «Что он тут делает? А?» — «Морды всем бить хочет и тебе побьет», — сказал кузнец, а сам хотел взглянуть на черта. Только покосил через плечо глаз, а черт уж повернулся уходить. «Куда ты, черт? Это еще не все — ты хоть погляди, как хозяин с нами расправляться будет! Научись, — говорит, — с грешниками в аду обращаться!» — «Нет», — сказал черт, крутнул хвостиком, и только его и видели.

Стоял солдат на часах, и захотелось ему на родине побывать. «Хоть бы, — говорит, — черт меня домой снес!»

А он тут как тут. «Ты, — говорит, — меня звал?» — «Звал». — «Изволь, — говорит, — только давай в обмен душу!» — «А как же я службу брошу, как с поста сойду?» — «Да я за тебя постою!»

И решили так, что солдат год на родине проживет, а черт все это время прослужит на службе. «Ну, снимай мундир!» Солдат мундир снял и не успел опомниться, как дома очутился.

А черт на часах стоит. Подходит генерал и видит, что все у него по форме, одно не так: не крест-накрест ремни на груди, а все на одном плече: «Это что?!»

Черт и так и сяк — не может надеть. Генерал его в зубы, а после — порку. И пороли черта каждый день. Так — хороший солдат, а ремни все на одном плече. «Что с этим солдатом, — говорит начальство, — сделалось? Никуда теперь не годится, а прежде все бывало в исправности».