Жила ли Дева Мария? - Румянцев Н. В. - Страница 18

Феодалы-помещики, в силу распада государственного организма и преобладания натурального хозяйства, лишенные общественных связей и интересов, замыкавшиеся в узких пределах своих поместий, загонявшиеся тогдашними условиями в замкнутый круг семейной или ближнесоседской жизни, не имевшие возможности или не желавшие производительно тратить свою энергию, уходили в ненормальную, нездоровую атмосферу повышенной, обостренной половой жизни, создавали и славословили культ «дамы сердца» и переносили последний также на личность, образ и служение Марии. Не малую роль сыграл здесь также проповедывавшийся церковью аскетизм, подавлявший нормальное проявление и удовлетворение полового чувства и подменявший это «любовью» к деве Марии и духовным общением с нею.

Итак, расцвет культа Марии был связан со своеобразными социальными условиями хозяйства и жизни средневекового общества. Можно было заранее сказать, что изменение, отмирание этих условий должно будет отразиться на этом культе. Мы это и наблюдаем. С развитием торгового и затем промышленного капитала, со следовавшими отсюда изменениями социальных условий, культ Марии все падал и падал, держась крепко до сих пор лишь в наиболее отсталых в экономическом отношении католических странах: Италии, Польше, Испании. Этот постепенный упадок его, несший, помимо всего прочего, большие материальные убытки духовенству, не мог не вызвать с его стороны попытки остановить разрушительный процесс, восстановить в былом блеске и силе мариолатрию, культ Марии. Попытка эта была сделана в средине XIX в. римским папой Пием IX.

Первая половина XIX проходит под знаком все усиливающегося развития промышленного капитализма, роста техники, расцвета естественно-научных знаний, выступления на сцену и борьбы молодого рабочего класса. Все это, вместе и порознь взятое, подрывало устои религии, расшатывало материальные и прочие устои церкви или церквей, способствовало росту атеизма, безбожия, отходу широких масс от религии и т. д. Чтобы удержать свои доходы, власть и паству, вернуть заблудшихся на «единоспасающее лоно католической церкви», восстановить былую силу религии вообще, культа Марии — в особенности, Пий решил возвести в догмат, в непреложное учение церкви, учение о непорочном зачатии Марии.

Это учение возникло в среде западного духовенства задолго до того, но не было общепризнанным и вокруг него все время там шла борьба различных группировок рясников, — борьба, где под догматической оболочкой скрывались реальные, земные, материальные интересы. Сторонники его учили, что Мария была зачата непорочно, свободной от первородного греха. Папы долго не решались возвести это учение в догмат церкви, пока, наконец, не пришлось использовать и его, сославшись, разумеется, на данное богом откровение. Это догматическое нововведение было обставлено соответствующей помпой и декорацией.

Как все это произошло, расскажем словами Альфы-Омеги: «Пий IX осенью 1854 г. созвал епископов в Ватикане. 8 декабря в соборе св. Петра была разыграна отлично подготовленная комедия. Папа, увенчанный тронной короной, взошел на трон, декан святейшей коллегии выступил вперед и от имени всех христиан умолял папу высказать решающее суждение о непорочном зачатии. Папа ответил, что для исполнение этой просьбы он должен испросить помощи святого духа, и после того, как было пропето „гряди, творец“, святой дух оказал такую значительную помощь, что папа сейчас же мог прочесть писанный декрет, начинавшийся словами…» («Христианские и еврейские праздники», 87; 1924 г.)…

Так был введен новый догмат, новый элемент церковного учения о богоматери, написана новая страница длинной истории развития ее догматики и культа. Надо только сказать, что догмат этот не принес того, чего от него ждали, и остался непонятным для многих, не разбирающихся или не интересующихся богословскими тонкостями духовенства с его главой — «непогрешимым» папой. Это видно, хотя бы, из того, что многие до сих пор еще не понимают выражения — «непорочное зачатие» и думают, что здесь имеется в виду чудесное зачатие без участия мужчины.

На этом мы кончаем свой общий обзор истории представлений и культа Марии и перейдем теперь к рассмотрению двух важных сторон этого культа: к поклонению «реликвиям» — святыням, мощам богоматери и к ее церковным, богородничным праздникам.

Что культ мощей, и, так называемых, реликвий — священных предметов, связываемых с личностью того или иного «героя» религиозного порядка, играл и доселе еще играет огромную роль в христианстве, — доказывать этого не приходится. Корнями своими он восходит к первобытным магическим и анимистическим представлениям и верованиям. Первобытные люди думали, что между телом и «душой» человека имеется интимная, тесная связь, — что по смерти человека его душа остается и пребывает около тела или даже частички тела умершего, почему они так заботились о сохранении трупов или каких либо отдельных частей его, — о «мощах». Имея их, — верили они, — можно всегда иметь при себе и душу умершего, дух его, чтобы пользоваться его могуществом, силой и помощью в различных личных, хозяйственных и прочих целях.

С другой стороны, имелось верование или представление, что каждый человек вообще, а чем либо выдающийся — в особенности и в большей степени, обладает особой, таинственной, волшебной — магической силой, с помощью которой он может влиять, воздействовать на все и всех, например, приносить или губить урожай, наводить или останавливать дождь, ветер и т. д., насылать на человека и скот болезни смерть и, наоборот, исцелять от них. Считали также, что магическая сила не только пропитывает, наполняет все тело человека и каждую частичку его, но даже и все те предметы, которые так или иначе были в соприкосновении с ним, например, его одежду, обувь, оружие, утварь и пр. Отсюда у древних была вторая причина хранить «мощи» и отдельные предметы того или другого умершего и даже живого, особенно — выдающегося человека, чтобы пользоваться магической силой, якобы, пребывающей в них.

Эти дикарские представления и верования, вместе с другими, им подобными, заимствовало раннее христианство, где они заняли особое место в культе «святых» и нашли свое выражение или отражение в полусамостоятельном культе мощей и реликвий. С развитием этого культа христиане стали ревностно собирать, хранить и чтить все, что только оставалось от того или иного «святого», считая, что оно обладает особо — действительной, магической силой — «благодатью». На этой почве, конечно, сразу же должно было развиться также шарлатанство; мошенничество: фабрикация мощей и реликвий, проделываемая с определенными корыстными, шантажными целями. Фабрикация эта велась хаотически, всяким на свой риск и страх, почему «обретались» также святыни от никогда не существовавших в действительности лиц и в огромном количестве экземпляров.

Разумеется, большие старания прилагали рясники к «обретению» мощей и реликвий от главных своих героев, особенно — от евангельских Иисуса, Марии, апостолов и др. Старания и поиски их были не «бесплодны»: обрели, т. е. сфабриковали, они многое и во многих экземплярах. В качестве примера всего этого и вследствие большой роли, какую играли и играют еще до сих пор, мы приведем теперь маленькую сводку мощей и реликвий интересующей нас богоматери и приснодевы Марии.

Приступая к ней, мы напоминаем, что еще в IV в. христиане ничего определенно не знали ни о времени, ни о месте, ни вообще даже о смерти богородицы.

В V веке картина уже меняется: указывают сразу две могилы Марии. С одной стороны, из актов вселенского собора 415 года следует, что Марию считали умершей в Эфесе и что там имелась ее могила, пользовавшаяся почитанием. С другой, — такую же могилу показывали в Иерусалиме. Больше того, в обоих этих могилах мыслилось наличие тела приснодевы. Это видно, хотя бы, из того, что императрица Пульхерия просила иерусалимского епископа Ювеналия уступить ей тело Марии, каковое она хотела выставить на поклонение в Константинополе.