Пантера (СИ) - Махавкин Анатолий - Страница 17

Дмитрий, едва не на четвереньках, направился в сторону кассы. В полной темноте помещение совершенно преобразилось, отчего Селезнёв то и дело задевал за непонятные углы и спотыкался о какие-то ящики. А стойки с товаром так и вовсе превратились в настоящий лабиринт, полный тупиков и замкнутых секторов.

Грозный рёв у чёрного входа подстегнул паникующего человека и тот свалил последнюю стойку, таки прорвавшись к вожделенному сейфу. К счастью, дверца оказалась не заперта и Дмитрий рванул оружие на себя, больно стукнув прикладом по колену. Хуже другое: вытаскивая ружьё, он зацепил коробку с патронами и те покатились по полу, оглушительно звеня в наступившей тишине.

— Твою же мать! — пробормотал Селезнёв и опустившись на колени, принялся шарить под стойкой, отлавливая шустрые цилиндры, — Да где же вы, черти…

Тишина вновь взорвалась рёвом и звуками тяжёлых ударов по двери чёрного хода. Очевидно, неизвестный, во чтобы то ни стало, решил ворваться внутрь.

Пробормотав нечто, непонятное и самому, Дмитрий вогнал патроны в стволы и сунул несколько штук в карман штанов. Не успел он проделать эти операции и подняться на ноги, как рухнул холодильный шкаф, опертый на дверь. Сквозь треск ломаемой двери, донёсся торжествующий рёв нападающего. Оглушительный вопль усилился и заполнил небольшое помещение.

— Я тебя кончу, урод! — завизжал Дмитрий и направил оружие в сторону чёрного входа, — Писец тебе!

Ружьё дважды громыхнуло и в свете вспышек, мужчина разглядел огромное тело, рвущееся внутрь, сквозь жалкие остатки двери.

Селезнёв заверещал и со всех ног бросился к главному входу, позабыв, от ужаса, что он совсем недавно закрыл его на все запоры. Лишь ударившись о металл, мужчина немного пришёл в себя и попытался справиться с замками. Однако ему сильно мешало ружьё, в которое намертво вцепились пальцы.

Позади послышались тихие шаги невидимого врага. Времени на открытие замков уже не оставалось. Селезнёв повернулся и сделал попытку зарядить оружие. Пальцы дрожали, как от сильнейшего похмелья, поэтому патроны выскользнули из руки и упали на пол.

— Я до тебя доберусь, — едва не плача, бормотал Дмитрий и хлопал ладонью, — Доберусь, сука ты такая!

Во мраке послышался странный звук: нечто среднее между рыком и смехом. После этого ружьё с силой выдернули из рук ползающего мужчины, а его самого мощным рывком вздёрнули над землёй. Нечто огромное и сильное сжимало жирную шею человека и обдавало его зловонным дыханием.

— Пожалуйста, — бормотал Селезнёв, ощущая, что обмочился ещё раз, — Не убивай, пожалуйста! Я все отдам! Всё, что есть…

Дмитрия с такой силой швырнули в стену, что затрещал позвоночник. Потом тёмная тварь склонилась над упавшим человеком, заслонив остатки света, падающего из разбитых окон. Жуткая боль пронзила живот мужчины, и он попытался закричать, но вопль захлебнулся в потоке крови, хлынувшей изо рта. Селезнёв ещё успел ощутить, как острые клыки впиваются в его плоть, разрывая на куски. Потом боль начала отступать во мрак.

Следом за болью ушёл и он сам.

Был достаточно поздний час, но работа продолжалась, пусть и не так активно, как в дневное время. Можно сказать, наступило относительное затишье. В окнах большинства лабораторий погас свет и лишь кое где продолжали ярко сиять лампы. Охранники, позёвывая, блуждали по коридорам и смотрели на часы, считая время до окончания ночной смены.

Стрелки на циферблате неторопливо соединились, закрыв дюжину и не очень спешили уходить прочь. Сергей Малов пожурил их за леность, после чего повернул голову и посмотрел на человека, напротив. Смотрел директор с известной долей недоумения и даже жалости. Нет, доклады подготовили его, но они оказались не способны в полной мере передать всю глубину падения Аристарха Баркова.

За последние две недели тот сильно сдал. Даже не сдал, а опустился, напоминая какого-то спившегося бродягу. Дорогой костюм, некогда шитый на заказ, болтался, подобно рванине огородного пугала. Щёки, всегда выбритые, до синевы, почернели, ввалились и поросли сизой щетиной самого отвратительного вида.

А глаза! Куда делись прежние живые глаза? Глаза, всегда пылающие неистовым огнём ума и воли? Глаза, которые заставляли других подчиняться этому человеку, сейчас превратились в два выстывших очага, тусклых и бессмысленных.

Помимо всего прочего, весьма досаждал специфический запах, присущий опустившимся людям, забывшим про гигиену. Ну, про новую привычку своего сотрудника, директор знал очень хорошо. Постоянно подшофе, всё равно — дома или на работе. Бывший супермен и часа не способен прожить, не приложившись к бутылке.

А ведь всего полтора месяца назад, уверенный в себе мужчина, элегантно одетый, благоухающий дорогим одеколоном, докладывал об удачном завершении первой фазы эксперимента. Потом начались неудачи на работе, ссоры с женой и наконец — полный провал.

Впрочем, Малов до самого конца надеялся на решительный перелом. И он наступил. М-да…События понедельника выбили всех из колеи, а Баркова сломили окончательно.

Аристарх явно не желал начинать неприятный разговор. Он сидел, понурив голову, рассматривал грязные туфли и мечтал только об одном: чтобы директор быстрее отпустил его. Тогда можно будет заскочить в туалет и хлебнуть из фляги, спрятанной в кармане пиджака. А уж дома оторваться по полной. Потребность оказалась столь велика, что Барков даже ощутил вкус коньяка на языке. Перед этим желанием меркло всё, даже ярость директора, который ожидал начала беседы.

В конце концов Малов устал ожидать вступления и решил проявить инициативу.

— Аристарх, — обратился он к Баркову, стараясь, чтобы его голос звучал, как можно мягче, — Я по-прежнему не вижу вашего подробного доклада, хоть и оставлял несколько напоминаний. Хорошо, допускаю, что вы несколько выбиты из колеи и не можете собраться. Именно по этой причине, я вызвал вас. Мне казалось, что конфиденциальная беседа позволит вам расслабиться и вместе со мной порассуждать о событиях в пятой. Однако вы молчите и сейчас.

— Думаю, вам и так всё известно, — не поднимая головы, буркнул Барков.

Слова директора огненными гвоздями впивались в его раскалённый череп и раскалывая кость проникали всё глубже, проникая в центр пылающего мозга. Покой, вот и всё, что было нужно ему. Покой и… немного коньяка.

— Конечно, конечно, — улыбнулся Малов, сдерживая брезгливость. Со стороны было хорошо заметно, как страдает Барков и директор отлично понимал, о чём мечтает жалкий алкоголик, — Но это — голая информация, а мне бы очень хотелось послушать ваш рассказ, узнать ваше мнение, как непосредственного участника событий. ЕДИНСТВЕННОГО выжившего участника событий. И я желал бы узнать обо всём, начиная, скажем, — он сделал вид, будто задумался, — Начиная с пятницы.

Аристарх бросил тоскливый взгляд за окно, где стояла глубокая ночь. Во мраке покачивались верхушки деревьев, золотящиеся в свете прожекторов и подмигивали фонарики звёзд. С непонятным и самому нетерпением, Барков ожидал, когда ветки перестанут качаться и замрут неподвижно.

— Ну что же вы, — поторопил его Малов и принялся барабанить пальцами по столу, — Аристарх, мои запасы времени вовсе не безграничны, как и пределы терпения.

— В пятницу, — начал Барков скучным голосом усталого лектора, — мы последний раз сняли показания. Они подтвердили мои предположения, но выяснилось, что скорость регресса много выше рассчитанной. Получается, все наши попытки обернуть рецессию вспять не возымели нужного эффекта. Помимо всего прочего, обнаружились необратимые изменения в периферийной нервной системе, вроде тех, что мы уже наблюдали в мозгу объекта.

Учёный помолчал, а потом нехотя продолжил.

— Незадолго до этого, у нас появилась небольшая надежда на успех. Мы не стали упоминать о ней в отчётах, потому как опасались вашего отказа. Однако, все остальные методы исчерпали себя и доктор Брагин предложил электрошоковую терапию.