You're All I Want (СИ) - "Paula.M." - Страница 88

— Правда? — переспросила она с улыбкой, — Почему же?

— Да, правда, — бойко подтвердила моя одноклассница, — Понимаете, в большинстве случаев люди называют любовью привычку или привязанность. Человеку просто комфортнее жить с кем-то. Удобно, когда кто-то решает за него. Создание семьи — это просто желание избежать одиночества, но это не имеет ничего общего с несуществующей любовью.

— Есть несогласные? — спросила фрау Бергер и осмотрела класс.

— Есть, — глухо сказал голос с третьего ряда, и я сразу же отбросил карандаш в сторону.

— Я вас слушаю, Рихард.

— Глупо говорить о том, что любви нет и глупо отрицать ее существование, — рассудительно сказал он, — Те, кто говорят о том, что любовью называют привычку и привязанность, просто никогда не влюблялись.

— Интересно, — она опустилась на свой стул, — Так что же по-вашему любовь?

— Разве я могу это описать? — с усмешкой спросил ее он, — Это можно только чувствовать. Когда ты любишь кого-то, ты забываешь о себе, и для тебя существует только этот человек. И это нельзя назвать привычкой, потому что это сильнее и глубже. И это что-то обладает огромной силой, которая порой может обернуться против тебя самого.

— Хорошо, Рихард, я вас поняла, — она кивнула и сделала какую-то заметку на полях своей учительской тетради. Я мельком взглянул на Рихарда, который, как на зло, глядел на меня, и я клянусь, что такой его взгляд я, наверное, видел впервые и поэтому, в очередной раз смутившись от нашей игры в гляделки, я провел остальную часть урока, безучастно наблюдая за голубями в окно. Обернуться против тебя самого… Как же четко и емко он описал все мои мысли и чувства на данный момент. Он пытается до меня достучаться. Вчера утром у него это не вышло, поэтому он решил говорить об этом на весь класс, и, что греха таить, рассказывать такое двадцати людям гораздо легче, чем кому-то одному.

Синяк под глазом еще не прошел, но мое лицо уже приобретало божеский вид из-за скорого исчезновения нескольких ссадин и царапин. Теперь я чувствовал себя увереннее, когда люди в открытую пялились на меня. Так на меня смотрели все, кроме одного единственного человека. Даже Тилль сегодня смотрел на меня иначе, быть может, перестал так волноваться и, наконец, успокоился, поняв, что я иду на поправку и моей добротой снова можно воспользоваться, не получив при этом пизды, послал меня на четвертый этаж за какими-то стратегически важными папками, которые он не успевает взять сам.

Четвертый этаж практически опустел из-за отсутствия у младших классов такого количества уроков, как у выпускников, поэтому я, не боясь быть сбитым какими-нибудь коварными девочками, направился в сорок второй кабинет, пытаясь не забыть, зачем я вообще туда иду и что нужно взять из тумбочки именно оранжевые папки. К сожалению, неладное я почуял только тогда, когда уже поднялся наверх. Открыв дверь в помещение, я замер на месте.

— Ты как здесь? — спросил я неожиданно появившегося передо мной Рихарда, одиноко сидящего прямо на первой парте.

— Меня Шнайдер позвал, — растерянно ответил он. Что же, видимо тоже не ожидал меня увидеть.

— А меня Тилль… — в недоумении пробубнил я, медленно понимая, что к чему.

— Получат у меня, блять, шутники хреновы, — Рихард сразу же вскочил с места, но я остановил его, положив руку ему на плечо.

— Да подожди ты, — сказал я, увидев его удивленное лицо, — Раз уж наши друзья пытаются нас свести, нам правда стоит поговорить.

Я прекрасно понимал, что не могу сказать ему о том, что все наши ссоры и недомолвки позади, потому что я выдержал слишком много за это время, чтобы вот так просто отпустить ситуацию, да еще и вчера утром я наговорил ему такого, что он вряд ли захочет делать шаги к примирению снова.

— Я сказал все вчера, и я так понимаю, свой ответ ты менять не собираешься, да и тем более делаешь это вполне обоснованно, — он пожал плечами, медленно опускаясь на ту же парту позади.

— Подожди, нет. Блять, да не знаю я, не понимаю, — бормотал я в замешательстве, — Тем более, тебе и без меня было хорошо, — аккуратно добавил я, вспомнив, как Рихард чудесно проводил время в компании неприятных мне людей.

— Блять, да я сам чуть с ума не сошел за эту неделю, веришь? — спросил меня он, — Должен же я был сделать вид, что у меня все отлично.

Рихард все еще стоял напротив меня, неловко переминаясь с ноги на ногу и я чувствовал, что крыша снова медленно покидает меня. Он, как и всегда, выглядел идеально, а может из-за моих гребаных чувств я не видел в его внешности никаких изъянов, как и не наблюдал ни единого недостатка даже в его характере, хотя с ним порой бывает очень трудно. Его лицо с тонкими чертами, глаза, которые никогда не врут и его руки, которые он сейчас сцепил в замок, нервно шевеля пальцами — все это было так привычно, так естественно и нужно мне, что я растерялся и просто улыбался глядя на Рихарда в его немного помятой черной рубашке, таких знакомых джинсах и с неаккуратно уложенными волосами, торчащими в разные стороны.

— Вышло очень натурально, — наконец выдавил я из себя, кивнув.

— Слово «натурально» к нам лучше не применять, — тихо рассмеялся Рихард, и я, через несколько секунд догнав в чем смысл шутки, рассмеялся еще громче него.

— Так ты серьезно? — спросил я.

— Да, — он развел руками, — И плевать я хотел, что там думает твоя мать. Нет, она конечно твоя мать, но я так больше не могу… — он мотал головой, глядя мне в глаза, и я понимал, что остатки гордости я только что собственноручно в себе задушил.

— Я тоже, — честно согласился я.

Рихард смотрел на меня так, как в тот самый дождливый день, когда впервые поцеловал меня, и я, все не решаясь подойти ближе, просто стоял на одном месте и смотрел на него, завороженный его глазами и тем, что он мне только что сказал. Из-за того, что я совсем растерялся и размечтался, Рихард воспользовался ситуацией, схватив меня за руку и потянул на себя, вынуждая сделать пару шагов вперед и в итоге сдаться в плен его рук и позволить нашим губам наконец соприкоснуться. Я сжал ладонь Рихарда еще крепче, на автомате опустив другую руку ему на затылок. Затуманенным радостью рассудком я понимал лишь одну вещь: как же мне этого не хватало! Всего, вплоть до простых прикосновений и его теплого дыхания…

— Блять, вы опять за свое, — раздался угрюмый голос Тилля, который в этот момент заглянул в кабинет, пропуская вперед себя Шнайдера. Мы с Рихардом оторвались друг от друга, и тупо уставились на своих не менее тупых общих друзей, которые умудрились испортить такой момент.

— Здесь же дети, — разочарованно пробубнил Кристоф, пока руки Рихарда аккуратно прижимали меня к себе.

— Ах да, — пробормотал Круспе, — Закрой глаза Шнайдеру, ему еще нет восемнадцати.

— Я вообще-то серьезно, — обиженно сказал он, цокнув языком.

— Ну ладно, хоть помирились, — рассмеялся Тилль.

— Вы можете дверь закрыть? — чуть помедлив, спросил я.

— Ты еще и выгонять нас будешь? — удивился Линдеманн, — Хоть бы «спасибо» сказал.

— Огромное спасибо, а теперь валите отсюда, — лучезарно улыбнулся Рихард, и наши друзья, одновременно вздохнув и закатив глаза, удалились из класса, снова оставив нас наедине.

— Целая неделя, — пробормотал я, утыкаясь ему в плечо и вдыхая такой родной запах его любимых сигарет и приятного парфюма, — Неделя ада без тебя и химии.

— А химия это поправимо, приходи хоть завтра, — протянул он, не выпуская меня из своих теплых объятий.

— Надо решить, что делать с матерью, — угрюмо пробормотал я, нарушая всю идиллию.

— Ничего ей не говори, — ответил он.

— Но тогда она будет думать, что победила.

— А если ты ей скажешь, то мы точно проиграем.

— Черт, мне столько всего нужно тебе рассказать, ты себе просто не представляешь, — восхищенно произнес я, глядя ему в глаза.

— Что же интересного произошло? — ехидно поинтересовался он, чуть отстранившись.

— Ну, я узнал, что моя сестра покуривает марихуану, а еще у Тимы появился ухажер, — я подхватил брошенную мною на пол сумку и направился к выходу из класса, увлекая за собой и Круспе.