You're All I Want (СИ) - "Paula.M." - Страница 74

— Очень смешно, — съязвил я.

— Главное, чтобы твоя мать не узнала про них, — он прикурил сигарету и выдохнул дым в сторону от меня. — А то у нее точно инфаркт будет.

— Да не то слово, — отозвался я, и все внутри меня похолодело от мысли, которая посетила мою буйную голову через несколько секунд: — Или, чего хуже, отец…

— Так они помирились? — спросил меня он, будто специально не давая мне думать о плохом.

— Да. Марта сегодня у нас ночует, — подтвердил я его предположение. — У них что-то вроде пижамной вечеринки.

— У-у-у, — протянул он, улыбаясь. Я же закатил глаза и ткнул его локтем в бок.

— Пошляк! — вскрикнул я в ответ. — Они просто посмотрят фильмы и лягут спать, идиота ты кусок, — убеждал его я.

— Да я ничего и не говорю, — улыбаясь и качая головой, произнес в ответ Рихард. Ну да, конечно, так я тебе и поверил, вижу же, как мерзко ты улыбаешься.

— Я могу сегодня остаться у тебя? — спросил я, протянув руку к его сигарете, чтобы сделать пару коротких затяжек.

— Конечно, — отозвался он. — Как насчет какого-нибудь фильма?

— С тебя карамельный попкорн, — я вернул ему его сигарету, чуть задевая кончиками пальцев его руку.

— Без проблем.

Мы мирно продолжали свой путь, любуясь парком, который уже почти был очарован весной, обсуждали глупый день Святого Валентина, романтичного Тилля и приближающийся март, который я почему-то ждал, и мне казалось, что с его приходом в моей жизни что-то изменится. Позднее я понял, что действительно не ошибался, но сейчас, когда я шел рядом с человеком, который значит для меня все, и ухватившись за его же руку, чтобы не упасть на скользком льду в парке, я думал о том, что мне на все плевать. Плевать на все, что меня тревожит и задевает, потому что рядом со мной есть он — надежная опора и поддержка. Человек, который в последнее время делает мою жизнь ярче, вносит в нее ясность и заставляет меня чувствовать себя счастливым, даже когда он в очередной раз натягивает мне на голову эту ненавистную мною шапку со словами: «Заболеешь, балда».

Я даже и представить не мог себе того, что сделает со мной мать, когда я вернусь домой завтра утром, но, если честно, то мне было откровенно плевать.

Но я еще не знал, что повлечет за собой это решение.

Комментарий к Sweet Martha

Ребята, всем удачной учебной и рабочей недели. Будьте молодцами и получайте хорошие оценки :)

========== Nothing Else Matters ==========

Несмотря на то что февраль уже практически миновал, уступая место теплому марту и сменяясь долгожданной весной, в городе по-прежнему было очень холодно и я все проклинал про себя синоптиков, которые в начале декабря обещали всей Европе теплую зиму. Видимо, некоторые люди считали десять градусов ниже нуля вполне теплой погодой. Но, когда мы с Рихардом зашли в его квартиру, сразу поняли, что отопление отключили. Наверное, опять где-нибудь трубу прорвало. Пришлось сложить вместе все одеяла, пледы, подушки, включить обогреватель и мирно устроиться в гостиной у телевизора, прихватив с собой пару бутылок вина отца Рихарда, которые он так часто привозит из различных командировок. Мне уже становилось немного стыдно перед ним, хотя я его даже не знал, потому что фактически я просто приходил к ним домой и бухал их алкоголем, привезенным ими явно не для меня. Все еще не понимая, как Рихарду удается каждый раз отмазываться и отвечать на их вопросы о том, куда же делась вся элитная жидкость с градусом, я с задумчивым видом пил вино и внимательно слушал рассказ Риха о том, как они познакомились с Тиллем. Все было настолько просто: мы сидели вдвоем и говорили, пили вино и кутались в пледы, чтобы не замерзнуть. И казалось, что у меня нет никаких проблем дома, что я настолько свободный и счастливый человек, что мне больше и ничего не надо, но, каким бы спокойным и тихим мне ни казался этот вечер, в моей голове продолжалась яростная буря из многочисленных мыслей о моей беспокойной семье.

И вот в том самом свитере Рихарда с оленями и с прозрачным бокалом в руке я сидел в мягком кресле гостиной, укрывшись двумя пледами. Рихард неожиданно прервался и посмотрел на меня.

— Скажи, ты когда-нибудь меня ненавидел? — наконец спросил он каким-то странным тоном. — За прошлое.

— Тебя? — сразу же переспросил я, не понимая, к чему он задает мне такие вопросы. — Нет. Скорее… я злился. Я не понимал. Но чтобы ненавидеть… Однозначно нет.

— Как же так? — с таким удивлением спросил мой друг, что я просто был поставлен в тупик этой фразой. Как будто я должен был подтвердить, что ненавидел его, и ему от этого стало бы легче.

— А ты хотел, чтобы я сказал что-то другое? Ненависть — слишком сильное чувство. У меня должны были быть веские причины, чтобы что-то или кого-то ненавидеть, — тихо выдал я в ответ на очередной его вопрос и протянул руку к журнальному столику, чтобы не смотреть ему в глаза, которые теперь слишком пристально наблюдали за мной.

— Разве то, что я делал, не было причиной? — глухой голос снова прозвучал как-то подозрительно, наводя меня на различные воспоминания. А было ли? Я тоже спрашивал себя об этом, но каждый раз приходил к выводу о том, что его издевательства практически никак не сказывались на моем мнении о нем. Я его не презирал, не ненавидел. Я его просто не понимал и иногда злился на то, что он не может от меня отстать и оставить меня в покое.

— Не совсем, — честно ответил я, нервно сжимая бокал в руке. — И почему ты спрашиваешь? Столько времени прошло.

— Просто вдруг вспомнилось, и я решил спросить, — пояснил он, и бутылка в его руках снова застыла под наклоном, когда он выливал остатки жидкости в свой бокал.

— Мне иногда тоже хочется задать тебе столько вопросов, Рихард, — отчужденно проговорил я, в то время как он полностью повернулся ко мне. Теперь я не имел возможности не смотреть ему в глаза.

— Я весь во внимании, — он развел руки в стороны.

«И ни в коем случае не лезьте в его прошлое. Если он вам доверяет, то расскажет сам», — вспомнил я слова Марианны, и мой энтузиазм и жажда правды здорово уменьшились. Она действительно права, я не могу его о таком спрашивать, а вопросов у меня столько, что нам и ночи не хватит, чтобы я задал их все.

— Я не могу, — сконфуженно выдал я в итоге.

— Давай, раз уж у нас вечер откровений, — уголки его губ немного приподнялись, и я подумал о том, что атмосфера и его настрой действительно располагают к таким разговорам.

Вечер откровений? Мне было безумно интересно знать о нем все, потому что, по большому счету, Рихард все еще был слишком далек от меня, даже несмотря на то что я мог дотянуться до него в любой момент и коснуться его одежды кончиками пальцев, ощутить родной и такой приятный парфюм, обнять или поцеловать его — но все это было не то, что мне нужно. Вернее, не совсем то. Он все еще был будто бы закрыт от меня, несмотря на множество ситуаций, что позволили мне взглянуть на него с другой стороны и разглядеть несколько его масок, которые он меняет слишком часто. Это и притягивало меня в Рихарде — его природная загадочность и таинственность, которые теперь уже начинали мешать, и я действительно хотел говорить с ним предельно откровенно. Несколько дней назад я чувствовал, что отогнул один из краев его прекрасной маски, но у меня все еще не хватает сил и его доверия, чтобы полностью стянуть ее вопреки его разуму, который почему-то заставляет Рихарда ее удерживать.

— Что ты хотел сказать в тот самый день, когда наша беседа была прервана звонком? — наконец сказал я, перебрав у себя в голове все многочисленные вопросы, которые хотел сразу же ему задать, но так как большинство из них были о Томасе и их отношениях, я умерил свой пыл и решил спросить что-то более-менее нейтральное.

Я бросил мимолетный взгляд на Рихарда и по его застывшему лицу сразу же понял, что он догадался, о каком дне идет речь. Я до сих пор чувствую его и этот холод, вижу перед собой синюю плитку туалета, которая уже отваливается из-за прошедшего времени, и отчетливо вижу Рихарда, который тогда, кажется, в первый раз за все время нашего общения растерялся и был в замешательстве. Я был удивлен не меньше него, когда он, неестественно бледный и чем-то напуганный, подошел ко мне слишком близко, чтобы сообщить мне какую-то важную тайну, что не должна коснуться больше ни чьих ушей.