Жандарм. На пороге двадцатого века - Саликов Андрей - Страница 16

– Не двигаться! – От крика даже слегка заложило ухо.

– Идейный. – Владимир чуть скривился, с фанатиками общаться очень трудно. Нельзя быть уверенным до конца, что даже с помощью пытки «клиент» сказал правду. А если так? – Кстати, а эти идиоты, я сейчас «боксёров» имею в виду, до сих пор не догадываются, что после цицикарский губернатор начнёт их давить? – Выстрелил наугад, но, судя по тому, как дёрнулся пленник (немного, но этого опытному глазу хватило), попал в самое «яблочко». – Понятно, мы молчим и говорить не желаем. Господа офицеры!

Наконец Лао понял, что ему не давало покоя – акцент, они говорили с лёгким акцентом! Перед ним стояли корейцы, в их глазах он прочитал свой приговор.

Унтер кивнул на сидевшего китайца…

Два корейских офицера (правда, не армейских, а жандармских, если перевести всё на русский), проходящих «практику», дело знали. И спустя час пленный заговорил. С бесстрастным лицом взирая на происходящее в комнате, Владимир мысленно восхищался отцом. Когда ему, так сказать, представили обоих «рекрутов», он поинтересовался, как они попробовали бы взять китайца живьём, не попортив особо шкуру? Недолго думая те предложили дистанционный способ, но предупредили, что возможны накладки. Подопечный явно не тупая деревенщина. Поинтересовавшись насчёт пращи, Владимир получил чёткий ответ, что ночью свист рассекаемого воздуха будет как звук иерихонской трубы. Открыл небольшой ящичек, в котором до поры скрывался английский арбалет, стреляющий пулями. Сия игрушка была подарком деда в честь первого чина. Господа офицеры опытным взглядом мгновенно оценили качество оружия и метод взятия «языка». Трудностей особых не было: привычно собрать арбалет (пришлось нести его в разобранном виде), самое главное – не шуметь, взводя тетиву, и аккуратно зарядить. Дальнейшее было, как на охоте: поймать в прицел корпус и мягко спустить крючок. Свинцовая пуля мигом уложила китайца, подчинённым осталось лишь доставить трофей в «логово».

Теперь корейцы, которых гнобили все, включая и китайцев, с превеликой охотой возвращали старые долги. Зрелище было ещё то, поэтому Дроздов-младший старался абстрагироваться от этого с помощью «гимнастики для ума», как называл такой метод отец, в данный момент он «перемывал кости» своему начальнику. Ротмистр, конечно, догадывался, что создание туземных частей – не вынужденная инициатива одного офицера, пусть и имеющего серьёзные полномочия. Всё санкционировалось с самого верха, и империя осторожно залезала в Корею, которую Япония считала своей колонией… Но сейчас пока не до этого. Китаец оказался цицикарским шпионом, жалко, конечно, что не резидентом, но тут грех желать большего. Тут, на удивление Владимира, схлестнулись, как говорил отец, интересы нескольких сторон. «Боксёры», желающие всё разломать и жить в «народоправстве». Ну, с ними всё ясно – «пушечное мясо», которое потом перебьют. Сам губернатор, желающий заполучить ценности и часть дороги, со всеми городками, посёлками и разъездами. И англичане, желавшие одёрнуть русских, нацелившихся на всю Маньчжурию. Плюс японцы, не желающие усиления России в регионе, который они уже считали своей вотчиной.

– …Кто ещё должен мешать обороняться, вредить? – Голос русского доносился словно издалека. – Приведите его в чувство.

Ледяная вода обрушилась на Лао. С трудом разлепив глаза, он с ненавистью посмотрел на абсолютно невозмутимого «белого дьявола».

– Ничего, ты у меня заговоришь, продолжайте… – Смотря на то, что раньше было человеком, Владимир про себя повторял: «Так надо». И вспоминал про голову русского мальчонки… Когда всё было кончено, он кивнул: – Закопать. – И, сохраняя полную невозмутимость, вышел. Что ж, отец, если бы увидел его в эту минуту, остался бы доволен.

Нет, это просто уже все границы переходит, сплошное оскорбление мундира, да только никто этого гешефтмахера не осадит. Сливин и Качанов ждут в коридоре, ефрейтор сейчас в роли писаря, а главное, ротмистр Митрохин сидит с пришибленным видом. Ну да, и Владимиру после того, как он увидел в протоколе пару фамилий, стало тоскливо. Безобразов, куча министров (особенно «порадовал» Абаза) и их товарищей и великий князь Александр Михайлович, венчавший этот список. Тут и отцу не совладать.

Достав записную книжку, Владимир быстро черкнул пару строчек, вырвал и передал листок Митрохину. Тот, прочитав, достал спички и сжёг его. Атмосфера мгновенно накалилась. Сидевший до этого с видом римского патриция Абрам Рубинчик насторожился, появившийся в кабинете унтер из батальона осназа его поначалу не встревожил. Но та записка…

– Ты родом откуда? – Неожиданный в такой ситуации вопрос на секунду выбил его из колеи. Молоденький унтер с интересом смотрел на него. Так смотрят на насекомое, перед тем как его раздавят. – Крестовского читал? – Странные вопросы заставили Абрама нервничать. Про батальон ходили недобрые слухи, что там процветает антисемитизм. – Совсем не слышит. – И неожиданно он оказался на полу, сбитый оплеухой унтера со стула.

– Что вы себе позволяете? – Абрам попытался придать себе вид… Но, увидев ухмылку мальчишки, сник.

– Всё, что хотим, – усмехнулся ротмистр. – Унтер-офицер, вызовите конвой.

– Слушаюсь, вашбродь, – вытянулся тот в струнку, молодцевато щёлкнув каблуками.

Вошедшие одетые в штатское молодцы не добавили Рубинчику оптимизма. Ибо были его похитителями. Вне всякого сомнения, жандармы решили сыграть в свою игру. Однако он продолжал сидеть на полу, делая вид, что сильно избит.

– На стул его усадите, – приказал унтер.

– Ну-с, милейший, – ёрнически заговорил ротмистр, – у вас нет выбора. Сейчас вы дадите подписку о согласии осведомлять меня о планах ваших компаньонов и начальства. Это будет не очень обременительно.

– А если я не захочу? – перебил его Абрам. И перешёл в наступление, ну приложили ему по шее, ничего, потом каждому припомнит. – Что вы мне сделаете? Пытать начнёте? Или попробуете опорочить, говоря, что я ваш осведомитель?

– М-да, откуда у вас такие представления? – На лице унтера заиграла презрительная улыбка. – Просто вы в один прекрасный день пропадёте без вести. Край тут неспокойный, сами знаете, как хунхузы шалят. Да, вот так просто и незамысловато. Ну нет у нас времени с вами возиться, перетряхивая ваше «грязное бельё», провокации устраивать. Не тот вы человек, и так сойдёт. Давайте подписывайте и начинайте «исповедь», вас ещё надо аккуратно вернуть в мир живых.

– Володя, – обратился к Дроздову Митрохин, делая вид, что Рубинчика не существует. – Если он не подпишет, как собираешься его проводить? – включился в игру ротмистр (хм, а ведь если что, спишут раба божьего, мелькнуло у него), достав портсигар, словно решая, закурить или нет. – Учти, только самые тривиальные причины, никакой экзотики, типа укуса змеи или отравления опиумом.

– Хорошо, – согласился Абрам, поняв, что шутки кончились и он вполне может не пережить эту ночь. – Где расписаться кровью? – решил пошутить напоследок.

– Рядовой, – унтер повернулся к Качанову, – накалите ему палец.

– Нет, – завизжал Рубинчик, когда его мгновенно скрутили и здоровенный бугай собрался на полном серьёзе ткнуть в его палец появившимся откуда-то стилетом. – Не надо, я всё понял, я пошутил неудачно.

– Отпустить, – скомандовал ротмистр. – В следующий раз меня может не быть рядом. Думайте, а лишь потом говорите. И не вздумайте обманывать, иначе… – И он многозначительно замолчал.

Сидящий напротив Извольский спокойно ждёт, пока я дочитаю его записку. Он вообще-то флегматик, но и его вывело из себя местное начальство. Очень плохо, мы не успеваем построить нормальных укреплений, материалы, которые я намеревался позаимствовать «во временное пользование» у артурцев, частью не прибыли, частью разворованы, а частью просто откровенное дерьмо. Именно это слово и употребил милейший Артемий Сергеевич.

– Цемент, вместо «Портленда», жуткая мешанина. – Сапёр до сих пор пребывал под впечатлением от ревизии.