Почему я ненавижу фанфики (СИ) - "Эш Локи" - Страница 24

В дальнем конце я заметил открытую комнату с чанами — пивоварня ничего не скрывала, демонстрируя свой продукт всем желающим.

Данька снял куртку. Под ней оказалась рубашка, притом классически-белая, и я почему-то смутился.

— Что? — улыбнулся он, усаживаясь.

— Ты выглядишь так официально в белом.

Я и сам какое-то время ломал голову, стоит ли выряжаться, но выбрал менее провокационное — легкий бежевый свитер.

Данька разгладил несуществующие усы, высокомерно поднял брови и взмахнул рукой:

— Само собой, месье, ведь это официальная встреча. Мы будем обсуждать важные вопросы в сфере наших отношений, и я оделся соответствующе.

— Это какие такие важные вопросы, м? — наблюдая за тем, как он кривляется, я почувствовал щемящую нежность — всё-таки скрыть волнение он не мог, как ни пытался. То, что мы чувствуем одно и то же, как обычно, успокаивало.

— К примеру, где будем праздновать свадьбу.

Я рассмеялся, подтянув к себе меню.

— Явно не в России.

— Хм… а если серьезно… Я хотел задать тебе всего один вопрос.

— Валяй.

— Ты уверен?

Я оторвал взгляд от меню. Даня сидел, чуть склонив голову и глядя на меня исподлобья. Глаза снова выглядели странно — света на лицо падало немного, так что зрачки были расширены, а древесные оттенки бара лишь подчеркивали их необычный пьяный цвет.

— В чем? — я решил уточнить.

— В том, что хочешь всего этого. В том, что хочешь быть со мной. Я… не могу обещать, что всегда буду таким, каким ты привык меня видеть. Я вспыльчивый и бываю грубым, когда психую. Не факт, что тебе… это будет по душе. И я чертовски ревнив. Если честно, меня порой клинит, даже когда на тебя кто-то смотрит, всё это… так странно. И ново.

— Понимаю, — я кивнул. — Я тоже узнал о себе много нового. Интересно, это потому что мы оба парни?

— Трудно сказать. Ну, представь, что кто-то из нас был бы девушкой…

Моей фантазии многого не требовалось: я тут же смоделировал ситуацию и начал вертеть её в голове под разными углами. Девушка из Даньки получилась брутальная и смешливая. Эдакая смуглая красотка с длинными ногами и томным взглядом, способная дать по роже за любое неугодное слово, но при этом совершенно не умеющая следить за острым язычком.

— Ты был бы стервой.

— А ты — хмурой бой-бабой, — он весело фыркнул.

— Знаешь… я уверен. Всё это зашло так далеко, что сомнениям не осталось места. Если что-то не сложится, то только потому, что мы не сойдемся, как люди. Не потому, что мы оба парни.

Мысли стали совершенно четкими. Ясными, прозрачными, как стекло. В этот момент, в той пивоварне, под чуть удивленным взглядом Новикова, я понял, что действительно по-настоящему влюблен и больше не могу спихнуть это чувство на временное безумие. Будь Даня кем угодно, где угодно, когда угодно, какого угодно пола — я бы чувствовал то же самое.

— Это было сильно.

— А ты уверен, что хочешь поставить точку невозврата?

К нам пришел официант, и потому у Даньки было куда больше времени сформулировать ответ. Мы заказали по стакану нефильтрованного, кальмаров в кляре и сырную тарелку, сойдясь в том, что оба не очень-то голодны.

Но пиво — это святое, тем более живое.

Официант ушел, а Даня всё молчал. Но я его не торопил.

— Свою точку невозврата я уже прошел, Блэкджек, и мне кажется, давно. Я боюсь только того, что мы не сможем… чисто физически.

— Боже, если тебя это так волнует, давай проверим. Хоть сегодня. Хочешь?

Новиков поднял глаза. Смотрел долго и пристально, как-то иначе, словно пытаясь одним взглядом вскрыть мне черепную коробку, добраться до сути.

— Ты полностью осознаешь, что именно сейчас говоришь?

— Абсолютно. Мы оба понадумали себе всякого. Самое время это исправить.

Когда на нашем столе оказались два здоровенных стакана, я залип — золотистое живое пиво красиво кружилось под стеклом. Меня охватило чувство «уникального момента», словно память сама восхитилась тому, что упало в её архивы — этот бар, Даня, тепло его взгляда, гулко бьющееся сердце в моей груди.

— Настоящее свидание, — наконец, подытожил Новиков, поднимая стакан. — Давай только без интимной стрижки обойдемся.

— Что, струсил?

— Я в ужасе, правда.

Мы рассмеялись и снова завели привычный разговор обо всякой ерунде, но…

Думаю, с этого момента у нас обоих в голове вертелось только одно.

«Самое время это исправить».

К Даньке мы приехали к шести вечера.

Солнце тонуло в пышных кучевых облаках, нелепое и сонное, будто увязшая в меде пчела. Я наблюдал за ним из окна на кухне, пытаясь совладать с волнением, от которого у меня буквально тряслись колени.

Новиков докуривал вторую сигарету. Это тоже о многом говорило — я ни разу не видел, чтобы он смолил две подряд.

Как раз, когда табачная палочка сгорела наполовину, я шагнул к нему, одновременно подцепляя непослушными пальцами пуговицы рубашки. Потянул их из прорезей, медленно, неуверенно, одну за другой. Когда ряд закончился, уставился на пояс джинсов и тонкую черную линию резинки трусов, словно голодный сладкоежка на пряничный домик.

— От меня прет табаком… — прошептал Новиков, мимолетно коснувшись губами моего виска. — Я идиот.

— Дай проверю.

Я положил ладони ему на грудь и осторожно поцеловал ямочку между ключиц. Сигаретный дым меня не раздражал и не отталкивал. Лишь добавил поцелую пикантности, легкой горечью осев на языке.

— Ерунда, — сказал я, потираясь лбом о выступающие косточки, проскальзывая вниз по коже и заторможенно оглаживая крепкие кубики пресса костяшками пальцев. Несмотря на то, что уже кучу раз видел его полуобнаженным, в этот раз всё было иначе. Откровенно и интимно.

Даня сглотнул. Чиркнул сигаретой по краю бетонной плиты, бросил окурок в пепельницу. Опустил руку на мой затылок.

Я застыл, будто парализованный. Не знаю, что так сильно меня напугало, но воздух вдруг отказался проходить в мои лёгкие.

— Костя… дыши, ага?

Его пальцы медленно обвели изгибы моей шеи, осторожно погружаясь в вырез свитера и чуть оттягивая его, играясь, чтобы освободить больше кожи. Едва я успел расслабиться — Даня притиснул меня к себе, так крепко ухватив за задницу, что заныли мышцы.

— Чувствуешь?

— Да…

— Страшно?

Вместо ответа я поддел резинку его трусов, потянул на себя…

И сорвало.

Даня подтолкнул меня к столешнице, захватил край свитера, потянул наверх. Хрипло рассмеялся, когда я застрял и обреченно зашипел-замычал, изображая ослепленного ктулху. Высвободив мою буйну голову из оков одежды, Новиков отстранился, чтобы оценить видок. Я был лохмат, раскраснелся и зыркал на него, как Ритуся на всех баб, приближающихся к Даньке на расстояние вытянутой руки.

Сперва поцелуй у нас получился почти как тогда, в коридоре, дикий и нервный, неправильно-злой. Но в отличие от того раза, через минуту борьбы всё свелось к нежности, к чувственной и затяжной ласке.

Я сдался и растаял окончательно, как только его руки оказались на моих щеках, на лице, а захваты уступили место коротким ласковым прикосновениям.

— Дань… Даня…. — пробормотал я, обхватывая его за шею в секунду передышки. — Мы же на кухне…

— Бля, точно, — откликнулся Новиков и вдруг, без всякого труда приподняв меня за ягодицы, потащил прочь из оскверненного места.

— Я что, твоя добыча?

— Ой ли? — сбросив меня на диван, словно мешок с картошкой, Данька приостановился.

— Чего ты?

— Вспышку пережидаю. Не хочу тебе навредить.

— Что, тяжело? — я начал ехидничать, но быстро растерял яд, заметив нехорошие огоньки в глубине коньячных глаз.

— Тяжело.

Мне стало почти его жаль, хотя я тоже тихо изнывал от желания — но хотя бы мог себя контролировать и полностью осознавал происходящее.

— Прости.

— По пьяни было попроще, да? Ладно, всё, расслабься. Опыт номер один.

Даня расстегнул пуговицу моих джинсов, потянул молнию. Чтобы он смог осуществить задуманное, пришлось слегка приподнять бедра. Я даже задержался на весу, но как только рука накрыла мой член сквозь ткань, обессиленно опрокинулся назад и задрожал мелко, всем телом.