Счастливые сны. Толкование и заказ (СИ) - Цветков Евгений - Страница 2

Как толковали отцы церкви Священное Писание, как даосские монахи толковали пять тысяч иероглифов Лао Цзы: вдохновением, откровением, неожиданным осенением. Пусть и маленькое, негромкое, в случае наших снов, будет это движение души, а всегда творческое. Всякий человек, когда он толкует свой сон, совершает ту же работу, что и поэт или писатель, которые мучаются над своими произведениями, еще не рожденными, пока Вдруг не осенит!

Так и всякая настоящая разгадка сна — событие творческое. Толкование сна — это сочинение рассказа про замысел судьбы. Без вдохновения сочинительство бездарно.

Правда искусства и правда жизни различаются потому, что искусство отражает не жизнь, а судьбинский плотно скрученный жгут вечных замыслов, вечных сюжетов. Судьба человека и состоит из этих востребованных замыслов, их исполнения в судьбинской машине. Только исполняют большинство Себя бессознательно, не ведая своей истинной роли, не понимая про смысл своей жизни. Потому так мало истинных Судеб, над коими и боги не властны, потому что для такой судьбы требуется человеческое развитие, развитие до личностного человека, отдающего отчет Сейчас в Сейчас, сознающего свое сюжетное предназначение в каждый исполнительский миг. А прочие — те делят судьбы, замыслы средние, эпохи, поколения, географии. Но и эти наши простые роли нам не всегда открыты.

Сон-чаровник, мастер кружевного сказочного замысла. Вот этот замысел и надо разгадать, переложить в слова и действия, понятные наяву. Разгадывая сны, мы разгадываем себя, разгадываем главный на это время замысел, главный сюжет творимой нами доли. Те, кто возьмутся за свои сны и будут их толковать какое-то время, тем самым обучаются судьбинской грамоте, на языке которой в сонном царстве нам рассказывают правду про нас и про нашу жизнь, про качество сотворенной нами яви.

Так и ответил один человек на вопрос: чего его так интересуют сны? Чтоб лучше узнать про себя, про то, как я должен бы жить, а не живу. Потому что человек редко знает свои настоящие желания, и еще реже им следует. Сказка про Золотую рыбку снова и снова разыгрывается в судьбах тысяч людей. А вот сон, мол, помогает избежать разбитого корыта. Помогает понять, чего просить у судьбы, чтобы наступило удовлетворение желаний. Тогда я спросил у него: почему ты веришь сну? Да потому, ответил он, что лишь себе мы, в сущности, и верим. А в сновидении человек почти всегда наедине с собой, глядится в судьбинское зеркало и видит в нем лишь собственную сущность.

Простая женщина на тот же вопрос еще проще ответила: да как же им, снам, не верить и не интересоваться, когда они сбываются!

История полна вещими снами, во многом эту историю определившими. Великий персидский царь Ксеркс, поддавшись видению, перенес войну в Грецию и пожал все плоды печали: видение обмануло царя. Удивительно точный (в смысле сонника) сон видел сиракузский правитель Дион. Так вроде бы пробужденный сильным шумом, он отправился поглядеть, что производит этот шум. И в конце галереи своего дворца увидел огромную женщину устрашающего вида, которая мела пол. Через несколько дней сын Диона бросился из окна и разбился. Так сонный призрак и "вымел" из дома чью-то жизнь (смотри "мести, подметать в доме").

Авраам Линкольн всегда заранее знал о победе в гражданской войне на основании одного и того же вещего сна. В этом сне он будто бы быстро скользил в темной ладье по водам к противоположному берегу...

Замечательный сон приснился Бисмарку, сон во многом укрепивший его веру в себя и собственное предназначение. Ему снилось, что едет он на лошади меж скал, которые становятся все выше, а теснина в которой пролегает путь — все уже...

И вот впереди вовсе нет пути... В этот миг он изо всех сил ударяет хлыстом по скалам и те расступаются, он оказывается на вершине гор, а внизу простираются долины... Сон этот ему приснился перед тем, как Бисмарк стал канцлером и укрепился в своем положении.

Сны Ветхого Завета стали великим назиданием для человечества, вдохновением для художников и поэтов. Знаменитая лестница, пригрезившаяся Иакову, по которой восходили и нисходили Ангелы на небо и с неба — ныне расхожий всеми упоминаемый образ аллегорической истины, хотя речь идет всего лишь о сновидении. Однако какая мощь заключена была в этом сне, если две тысячи лет про него не забывают.

Разумеется, один и тот же сон, приснившийся царю и сапожнику, следует объяснять по-разному. Ибо в первом случае он относится к царству и судьбам многих людей. Во втором — к маленькой частной судьбе ремесленника и его домочадцев. Однако кто может измерить силу боли иль сравнить радость того и другого, если сбылось желанное и обещанное видением. Пусть в первом случае это желанное охватило все царство, а во втором все ограничилось несколькими людьми и свершениями незначительными...

Но и сапожнику, любому человеку, могут присниться "большие сны" — содержащие всеобщую важность и будущее знание для всех.

"Большие сны" рассказывались римскому сенату. Им верили и могли даже деньги отпустить в сообразии со сновидением. Так дочери сенатора приснилась богиня Минерва и пожаловалась на нерадивость римлян в отношении нее. Сенат выслушал сон и проголосовал выделить деньги на ремонт храма богини. Замечательная история рассказана драматургом Софоклом про то, как три раза ему приснился один и тот же сон, в котором ему являлось Божество и сообщало, кто украл драгоценный сосуд из храма Геракла в Афинах. Софокл известил Правителей (Ареопаг), и сон оказался вещим: человек, чье имя было названо в сновидении признался и вернул сосуд...

Эти удивительные сновидения, как считал Карл Юнг ("Аналитическая психология", 1994), черпают свое содержание из коллективного бессознательного, и через отдельное сознание спящего доставляют нам важное для всего общества знание. Такими снами нас связывающая воедино Суть показывает себя, через врата спящего сознания одного человека, эта коллективная, сонная Явь жизни проникает в мир, когда в том возникает нужда или слишком значительные грядут перемены. Вот причина многих наитий, снов и слухов перед важными и страшными историческими событиями: чувствуют люди своим отдельным малым сознанием грядущее, черпая это чувствование из бессознательной (для нас, отдельных) коллективной Яви, творящей непрерывно нашу жизнь и мир вокруг. Эта явь, как подводная часть великого айсберга, скрывается от нашего плавающего на поверхности осознания, лишь малую показывая вершинку над гладью вод. Эти вершинки просовываются сквозь наши сны и сообщают про то глубинное, что неведомо отдельной жизни человека.

Я думаю, что есть и другая причина, отчего так верят люди некоторым своим снам. Отчего порой видению стоит шепнуть и всю жизнь готов человек перекроить. Потому что обращается к нам темный Гипнос на языке иной, магической и завораживающей силы, какую в дневной яви мы ощущаем лишь в высоких творениях искусства. И так же, как великая пьеса или поэма способны поразить нас, остановить в суетливом движении привычной жизни и заставить поразмышлять над личной долей, так отчетливое сонное видение запоминается на всю жизнь, становится постоянным предметом раздумья, и даже жизнь совсем иную человек себе выстраивает, если проникается смыслом сонного морока. Недаром у индейцев в Америке, в свои времена, шаманом становился тот, кому во время посвящения снился Сон Жизни. Этот сон мальчик никому не должен был рассказывать, но, размышляя о нем снова и снова, он всю жизнь черпал от Сна Жизни знание и откровение точных указаний. Ведь такой Сон Жизни — это про нас написанный роман, легенда, которую надо разгадать. Только написано это очень особенным языком, которым пользуется Греза. Такой сон — главный сюжет судьбы. Ведь мы не застылые паспорта с бессмысленным фото, мы развернутые во времени мелодии, песни, поющие себя.

Потому и не можешь выскочить порой из жизненного сюжета, потому и захватывает роль, что мы становимся тем, что исполняем, что творим. Так растем мы из зародыша и становимся тельцем в утробе матери, настойчиво исполняя генетический первичный замысел. После рождения старательно исполняем замысел движения, осваиваем пространство: головку в нужное время поднимаем, глаза приучаем к привычным картинам вокруг, на ножки становимся, заговариваем. Далее, на высотных этажах Нас, как Программы в Компьютере Жизни — этими замыслами становятся вечные, классические и временные сюжеты Бытия. Неважно, что порой качество исполнения невысокое, все равно разыгрываем и Ромео с Джульеттами, и в Христы или Иуды норовим. Часто не ведая вовсе, что творим, что исполняем и в результате — чем становимся, во что превращаемся?!