И взошли сорняки - Каплан Виталий Маркович - Страница 13

— Ну, простите, не догадались, — пожал плечами Фомич. — Мы не о том говорим, Ольга. Поймите, мы не звери и не садисты.

— Понимаю, — на какую-то секунду мне неудержимо захотелось впитать спецназовский ресурс и чуть-чуть над лысым позверствовать. Но врожденная интеллигентность удержала. — Понимаю… звери и садисты у вас на окладе.

— Да прекратите вы ерничать, — в голосе Фомича ощутимо прибавилось металла. — Мне самому неприятен этот разговор. А что поделаешь — надо. Ольга Николаевна, здесь участвуют такие имена и такие деньги, что лично мы с вами ничего не решаем. Так что думайте. Если вы согласны продолжить поиски Терлецкого и применить свой дар убеждения, получите мальчика живым и здоровым. В противном случае — сами объясняйтесь с его родителями… Я приду сюда через десять минут.

Лысый мягкими шагами проследовал в темноту. Где-то чуть слышно скрипнула дверь. А я осталась наедине с тусклой лампочкой и тенями.

Да, не сумела ты ужалить, мудрая змея Нонова. Трудно змее ужалить дракона.

— Фильм-то хоть понравился? — осторожно поинтересовалась я.

Олег передернул плечами. Похоже, сейчас, в самый зной, его слегка знобило. И немудрено — в тринадцать лет носить наручники рановато.

— Да я вообще не смотрел! К стене отвернулся.

Возмутился. Как же, посмели заподозрить в поддатливости вражеским обольщениям. Думаю, на самом деле он украдкой таки посматривал. Что с него взять — дитя.

Дитя, которого могло бы уже и не быть — прояви я излишнюю принципиальность. Вряд ли лысый Фомич блефовал — таким что цыпленку голову свернуть, что ребенку…

На прощание совал пачку денег — командировочные, как он выразился. Отказалась с презрением. Кажется, все-таки этим уколола.

Но что толку, если сидим сейчас на вокзале во Владимире, ждем электричку до Нижнего. А там еще придется ночь проторчать на вокзале — первая подходящая нам электричка отправляется без четверти семь.

Разумеется, я не стала звонить по мобильнику Спецназу и рассказывать о наших неприятностях. Наверняка ведь прослушивают, гады. Повторится история с ножичком.

Сия догадка явилась мне сразу, как только нас с Олегом на том же самом черном джипе довезли до гостиницы. Вез, кстати говоря, квадратный филолог Толик. Я не удержалась, попросила дать определение аориста. Промолчал.

Сперва, конечно, мальчишка решительно не поверил, ножика было жалко. Но потом все же, уступив моим настойчивым понуканиям, полез в Сеть, подключился к Сисадмину. Тот у нас не только по компьютерам спец, но и по всякой прочей электронике.

Надо было видеть его разочарованную мордочку! Но искромсав перламутровую рукоятку моей отверткой (на всякий пожарный ношу в косметичке), он своими глазами узрел малюсенькую микросхемку. Маячок. Хорошо хоть, не передатчик.

Выпотрошенный нож торжественно утопили еще в Суздале, в деревянном туалете при автостанции. Пускай Фомич поныряет.

— А не зря ли мы туда катимся? — глубокомысленно вздохнула я. — Может, Босс все-таки крутится где-то в Суздале? Как там насчет интуиции?

— Да ни фига его там нету, — подумав, отозвался Олег. — Мы правильно едем, тетя Оля. Как вы про этот Варнавин рассказали, я сразу почувствовал, туда! А в этом Варнавине река есть?

— Судя по атласу, должна прилагаться. А тебе зачем?

— Ну как зачем? Купаться!

Гм… Кто о чем, а вшивый о бане. Уж не этим ли объясняется направленность его интуиции?

— Ну, здесь целая куча «но», — усмехнулась я. — Во-первых, может быть, мы завтра же оттуда уедем, если Юрий Михайлович согласится. Во-вторых, в незнакомом месте купаться нельзя, я этого не допущу. В-третьих, у тебя нет плавок!

— Есть! — торжествующе возгласил Олег. — Я специально в рюкзачок сунул, на всякий пожарный.

Надо же — подхватил у меня выражение.

Ругаться по поводу купания мне сейчас не хотелось. Вообще внутри было так, будто проглотила дохлого ежа. Причина смерти коего — острая алкогольная интоксикация.

Меня победили, растоптали, сунули мордой в экскременты, приложили фэйсом об тэйбл. Давно такого не случалось. Даже тридцать пять лет назад, когда мой жених Иннокентий за неделю до свадьбы круто изменил свои намерения и слинял на Дальний Восток — и то не клокотало во мне такое бешенство.

Самое поганое — все только начинается. Мне еще предстоит уговаривать Босса сваять бандитскую сетку — хмыкая, охая, давясь тухлыми словами… И не в одном ведь Олеге дело — у многих из нас дети, престарелые родители, горячо любые жены и мужья… Лысый совершенно правильно сказал — когда в дело вложены бешеные деньги, конечными исполнителями оказываются бешеные люди. С извращенной садистской фантазией.

Не хватит нам возможностей Сети, чтобы защитить своих близких. Во-первых, большинство этих близких ни сном ни духом про Сеть не ведают и подключить их невозможно. Во-вторых, против нас не кучка обкурившихся гопников, а профессионалы в своем деле. В-третьих, и Сеть наша что-то уж больно стала нестабильной.

Наверное, что-то такое происходит с Боссом. Все ведь завязано на него. С некоторой периодичностью он делает нечто, называемое гордым словом «инициализация». Какие-то регламентные работы, чего-то подкрутить, подстроить. А сейчас он, похоже, пропустил очередной срок — отсюда и странности.

Было еще и «в-четвертых», но столь грустное и циничное, что думать на сей предмет мне решительно не хотелось.

Раскрыла наугад любимую книгу. Выпало такое:

Мы вот тоже сеяли, как нам казалось, разумное, доброе и даже вечное. Хотели, разумеется, как лучше…

Когда зверею, себя не помню. Потом, бывает, каюсь. Вот и сейчас, в битком набитой электричке (нам с Олегом все же удалось сесть), недоумевала — как это я, скромная интеллигентная женщина, учитель с тридцатипятилетним стажем, только что рычала, работала локтями, клыками и хоботом? То, что все остальные вели себя так же — не оправдание. Как выражаются сверстники Олега — голимая отмазка. И бессонная ночь на нижегородском вокзале — тоже не оправдание. Все-таки стоит нас чуть-чуть поскрести — и под тонким слоем культуры проступает свалявшаяся звериная шерсть, когти, щупальца, жвалы…

Олег, привалившись к моему плечу, мгновенно заснул. Я же гнала от себя сон чтением Геродота. Очень хорошо идет в связке с японской поэзией.

За пыльным окном проплывали облитые восходящим солнцем сосны, зеркальными осколками посверкивали озера, тянулись деревеньки — чаще всего серые, пожеванные природой и временем. Опять чувствовала сродненность. Опасный признак — как бы снова камнем не залепили. При нестабильной-то Сети…

На всякий случай попробовала — нет, вроде работает. Потянулась к Юристу, навела кое-какие справки. Легенда должна быть чистой, ни сучка, ни жучка.

Кстати, я так и не была до конца уверена, что люди Фомича не подбросили нам никакой электронной живности. Хотя еще во Владимире тщательно перетряхнула вещи, и свои, и Олега.

В любом случае, дилетантам смешно соревноваться с профессионалами. Будь наша Сеть раз в десять побольше, будь у нас спецы по любому профилю — тогда еще поглядели бы, кто кого. Но Босс не слишком хотел расширяться. Каждый лишний человек — это риск. Да и отношения в большой толпе неизбежно становятся официальными.

Знаю по дачным делам. Пятнадцать лет назад достался мне по наследству от дяди Лёвы дачный участочек, шесть соток, близ Дмитрова. В нашем маленьком, двадцать домов, поселке все дружны, всегда находим, как выражался один полузабытый политический деятель, консенсус. А рядом — огромный муравейник под названием «Дружба». Полторы тысячи участков. И — грызутся, серпентарий чистой пробы. Хотя по отдельности — приличные люди.

Не читалось, да и не спалось. Грызла меня изнутри то ли желчь, то ли хищная рыба-мутант, что вывелась в городской канализации под воздействием инфракрасного излучения из жабьей икры. Иногда проглядываю желтую прессу. Не верю, но восхищаюсь полетом фантазии.