Смерть и побрякушки (СИ) - Волынская Илона - Страница 46

— Чего ты меня утешаешь, тебе упрекать положено.

— Делать мне больше нечего, — фыркнул он и повернул ключ зажигания. — Хотя, если очень хочешь, упрекну. Зачем мы с этим мафиозо контактировали, если ты с его женой лучшие подруги? Не могла с ней просто поболтать и все выяснить?

— Откуда я знала, что Дарья его жена? Она не рассказывала, а в досье ни слова.

— Как не слова, на первой странице написано — женат, жену Дарьей зовут.

— И я была обязана тут же догадаться, что его Дарья и моя Дарья — это одна и та же женщина! Между прочим, не такое уж редкое имя, не то что Симплигада Лавропупишна.

— Кто? — фыркнул Кирилл.

— У человека горе, а ты смеешься. Корректоршу нашу так зовут.

— Не может быть!

— Не веришь, кадровый листок покажу. А куда мы едем?

— К приятелю твоему, который Сашку унести пытался. Я тут пока вы беседовали, со стола у твоей Дарьи ее фотографию прихватил, хочу на всякий случай ему показать. Вдруг это она та самая женщина, что была вместе с Эдиком. По характеру подходит — командирша.

— Ты что, — возмутилась Марина, — Не вмешайся Дарья, ее муженек уже бы Сашку забрал, а нас в цемент закатал.

— Для стервы-журналистки, какой ты хочешь казаться, ты слишком доверяешь людям.

— У меня чутье.

— Так не показывать? — раздраженно поинтересовался Кирилл, тормозя у темного замызганного подъезда.

Марина неопределенно повела плечом.

— Ну-у… покажи. И пусть тебе потом будет стыдно!

— Пусть, — невозмутимо согласился Кирилл, выходя из машины.

Минут через пять он вернулся:

— Считай, что мне стыдно. Он ее никогда не видел.

— Что будем делать?

— Чемодан паковать. Самолет на Вену через три часа

— Как красиво! — ахнула Марина, выходя из такси.

— У них Рождество 25-го, главный праздник уже отгуляли, зато впереди Новый год, — Кирилл вынул из машины Сашку и потянулся за чемоданом. Пацан завертелся волчком, пытаясь сразу вобрать в себя краски витрин, многоцветное мельтешение огоньков, шастающих туда-сюда клоунов в цветном и Санта-Клаусов в красно-белом. Дама в пудренном парике и широком кринолине присела перед Мариной в глубоком реверансе и сунула ей в руку листочек рекламы. Марина запрокинула голову, подставляя лицо легким брызгам мельчайшего дождя и почувствовала как царящая вокруг незамутненная, детская радость вымывает из души груз забот и огорчений.

— Драгоценности заберем как можно скорее, — не обращая внимания на праздничную круговерть озабоченно проговорил Кирилл, — Я сейчас уйду: нужно восстановить связи со здешними ребятами…

Интересно, есть ли в мире место, где бы у него не было очередных «ребят»?

— …пусть выяснят все что можно про этого ювелира. Если опасности нет, завтра же наведаемся к нему. Я пошел, а вы в гостиницу…

— Нет! — вскричала Марина, усилием воли отрывая взгляд от панорамы старинных домов, фасады которых неуловимо напоминали добродушных дедушек, на радость внучкам нарядившихся Санта-Клаусами.

— Почему нет?

— Как ты не понимаешь, — она подняла на него сияющие глаза, — Здесь праздник! Все Нового года ждут, как я только в детстве ждала! Здесь спокойно, никто не достанет — ни любимые подчиненные, ни наемные киллеры. Словно этот город мне под елку положили! Ты иди куда хочешь, занимайся чем хочешь, а мы с Сашкой туда, — и она ткнула пальцем в сверкающую громаду универмага напротив, — Я подарки покупать хочу, я два года по праздникам ничего кроме протокольных эмейлов не отправляла и не получала! Мне осеннее пальто нужно, старое сумасшедший песик понадкусывал.

— Ребенок должен отдыхать.

— Прекрати нудить! Белый день на дворе, самое время гулять и веселиться.

— Большое веселье, за тобой по магазинам шататься!

Марина сунула ему под нос рекламу:

— Ты же у меня спецагент, должен английский понимать. Видишь, написано: присмотр и развлечение для детей, Рождественская елка.

— Спецагенты — это в американском кино, — буркнул Кирилл, — Ладно, идите. Но больше никуда, ровно через два часа жду вас у входа.

Он нырнул обратно в такси и укатил, а Марина взяла Сашку за руку и пошла через площадь к зазывно мерцающим витринам. Еще месяц назад она и посмотреть бы в сторону такого магазина не осмелилась. Двери на фотоэлементах плавно разъехались перед ней и она шагнула в громадный холл, посреди которого шумел фонтан. Мягко гудящие эскалаторы манили наверх, звали узнать, каково это — впервые в жизни быть богатой женщиной.

Когда Кирилл торопливо вошел в громадный холл, усталая Марина сидела на парапете фонтана. У ее ног возился совершенно счастливый Сашка.

Кирилл пригляделся к горке разноцветных пакетиков и хмыкнул:

— Ну и где? Я-то думал, здесь туфли батареями выстроились, косметикой можно полк солдат выкрасить… Женский полк.

— Мы старались. — покаянно пробубнила Марина, — Сперва в игрушечный отдел зашли…

— Заметно, — кивнул Кирилл, наблюдая как Сашка старательно пытается сцепить хвостами двух здоровенных плюшевых динозавров.

— Потом в детские шмотки отправились. Он же из всего вырос! — всплеснула руками Марина, — Брюки новые нужны, ботинки на весну тоже, курточка мала, пуховика, что на нем, только на этот сезон и хватит… А в наших магазинах никогда не знаешь, платишь дикие деньги за действительно фирменную вещь или за Китай с фирменной бирочкой.

— Так два часа и минуло, — улыбнулся Кирилл, оглядывая плотно набитые детскими вещичками пакеты.

— Мы еще в развлекательный центр зашли. Елка там — закачаешься! Я такую громадину в детстве по телевизору видела, когда кремлевскую елку показывали. А пирожные — язык проглотишь!

Услышав заветное слово, Сашка вскинул голову.

— Хватит на сегодня, — прикрикнула на него Марина, — Столько сладкого есть нельзя, попа слипнется.

Кирилл присел рядом с ней на парапет:

— Время есть, с ребятами я встретился, ювелир надежный, прекрасная репутация, завтра с утра к нему поедем, все вроде благополучно. Давай вернемся и я тебе к Новому году пальто подарю. Вот такое тебе нравиться? — Кирилл кивнул в сторону вошедшей в магазин высокой изящной австрийки в красивом и явно дорогом коротеньком пальто.

Пальто было прекрасно, а сама дама — еще лучше. В безукоризненных завитках ее длинных каштановых волос была та строгость и завершенность, которая достигается только усилиями хорошего парикмахера. Умело и неброско подкрашенное лицо, под пальтишком — деловой костюм в тон, единственное искристое кольцо на безымянном пальце — элегантная дорогая простота. И никой спешки. Эта женщина твердо знала — мир ее подождет. Неторопливое движение, которым она освободила руки от перчаток, неспешный взгляд, которым обвела холл — все излучало достоинство и покой.

— Хоть три пальто напяль, такой мне никогда не стать, — вздохнула Марина.

Кирилл пожал плечами:

— Думаю, ты даже богаче.

— Не в деньгах дело, — пояснила Марина, оборачиваясь к нему, — Наши женщины, даже самые состоятельные, всегда затравленные. Все что у нас есть, в любой момент могут отнять — пьяный муж, налоговый инспектор, коммунистический переворот. А от нее умиротворение исходит, абсолютная уверенность. Сразу видно — не наша баба.

Громкий певучий голос за ее спиной протянул:

— Дамочка, то ваш ребенок в фонтане мочиться?

Не глядя, Марина выхватила из пакета сменные штанишки и метнулась к Сашке. Недоуменно остановилась. Радостно улыбаясь, малыш перебирал пальчиками водную струю.

— Женщина, что вы мне голову морочите, он не мочиться, он водичкой играется! — Марина круто развернулась и оказалась нос к носу с высокой австрийкой.

— Катюха! С ума сойти, откуда, ты ж в Израиле!

— Маринка! Яка зустрич! — радостно взвизгнув, элегантная дама повисла у Марины на шее, — На фига мне Израиль, чего я там не бачила!

— Ты ж туда три года прорывалась!

— Так я думала, эти израильтяне евреи как евреи, а они таки жиди! Спасу нет! Перед Пасхой хлеб не ешь, только мацу, куру просто так не режь, шляются по улицам в черном, вырядились як придурки. Достали меня, — поддернув узкую юбку, она села рядом с Мариной на парапет.