Забота и контроль (СИ) - "Sumya" - Страница 27

- Хочу посмотреть, остались ли следы с прошлого раза, - тихо прошептал ему в затылок Харрис и присел на корточки.

- Да, сэр, - выдохнул Шон.

Мистер Фергюссон увидел, как член молодого человека начал напрягаться, и почувствовал, что возбуждается сам. Многообещающее начало сессии.

Харрис нежно огладил ягодицы. Следов уже почти не было видно, разве что совсем уж незаметные синяки остаточного желтого цвета. На Шоне все заживало как на собаке. Вблизи его задница казалась еще большим совершенством. Упругая, округлая. Пришлось подавить в себе неуместное желание укусить Шона за соблазнительное полушарие. Тут мистер Фергюссон заметил еще кое-что и не поверил своим глазам: он бесцеремонно развел Шону ягодицы и изумленно уставился на гладко выбритый анус.

- Шон, - мягко позвал он. - Ты ничего не хочешь мне сказать?

- Ох, сэр, - Бреннан засопел и начал переминаться с ноги на ногу. - Я подумал, что вы же там трогаете и смотрите, а у меня волосы - некрасиво же… Вот и сбрил. Не надо было, да?

Харрис сглотнул. Его член настойчиво взывал к его совести, требуя завалить Бреннана на кровать и отлюбить с оттягом, чтобы он потом не мог ноги свести, не вспомнив об этом сексе. Но разум сопротивлялся и вяло возражал, что парень ничего такого не имел ввиду.

- Всё в порядке, Шон, - заверил его мистер Фергюссон, поднимаясь на ноги. - Я надеюсь, ты не порезался, когда брился.

- Нет, сэр, - Шон был пунцовый от стыда и смотрел не на стену, а в пол. - Я достал зеркало и постарался аккуратно.

Воображение тут же развернуло перед Харрисом картину того, как Шон сидит у окна своей огромной квартиры-комнаты перед зеркалом, разведя ноги, и соскребает мыльную пену между ягодиц. В паху заломило от острого желания, которое удалось с огромным трудом удержать под контролем.

- Похвальное стремление к самосовершенствованию, - мистер Фергюссон не до конца осознавал, что говорит.

Он обернулся и малодушно посмотрел на кровать, прикидывая, не сбросить ли с неё всё к черту и не завалить ли Бреннана прямо здесь и сейчас. Но многолетняя привычка быть последовательным и педантичным не дала ему так поступить. Он положил пару подушек на середину и переложил девайсы в кресло.

- Шон, - позвал он. - Ляг, пожалуйста, на кровать так, чтобы твой зад стал верхней точкой твоего тела, руки спрячь под живот, чтобы они нам не помешали.

Шон неловко, прикрывая руками полувозбужденный член, устроился на подушках. Харрису пришлось помочь ему лечь правильно, заставить молодого человека развести ноги и выставить задницу без возможности убрать её с “линии огня”. Затем мистер Фергюссон взял в руки имбирный корень. В этот раз у него было больше времени на подготовку, поэтому Харрис сделал на нем засечки, на которые намотал несколько слоев толстой нити, чтобы не дать корню скрыться в теле Шона, но при этом чтобы его внешняя часть не мешала наказанию. Он аккуратно раздвинул ягодицы Шона и с легким нажимом ввел корень внутрь.

- Что? - Шон охнул, сжал ягодицы и замер. - Ох, нет. Сэр, не надо, вытащите, он жжется как ад. Вытащите.

- Хватит болтать, - мистер Фергюссон жестко шлепнул Шона по правой ягодице и полюбовался проступающим следом, добавил такой же на вторую ягодицу. - Имбирь поможет тебе держать зад расслабленным, а значит, порка тебе не повредит.

- Ну не надо, - начал старую песню Шон, - вытащите. Пожалуйста. Ведь жжется… Я буду хорошим.

- Будешь-будешь, - заверил его Харрис, беря в руки пряжку и оборачивая ремень несколько раз вокруг запястья. Ему нужна была часть определенной длины, такой, чтобы покрывать всю поверхность ягодиц за раз, но при этом не допустить, чтобы захлестнуло тело с другой стороны от экзекутора. Мистер Фергюссон подвинул на прикроватной тумбочке часы и завел таймер на пять минут. - Начнем, пожалуй. Надеюсь, ты понимаешь, что чем сильнее ты сжимаешься, тем сильнее будет печь внутри. Очень советую расслабиться.

- Сэр, вытащите! Жжется, - заканючил Шон, было даже непонятно, услышал он Харриса или нет.

Запустив на часах обратный отсчет, мистер Фергюссон отвел руку и нанес первый удар. Шон вздрогнул, а затем закричал. Харрис не стал торопиться, давая Бреннану время прийти в себя. Парень должен был почувствовать, что первичный ожог от соприкосновения кожи ремня с кожей его ягодиц быстро сходит на нет, оставляя после себя неприятное, но более-менее терпимое ощущение. Он специально выбрал такой ремень, широкий, но мягкий, по своему действию чем-то похожий на флоггер, таким можно было работать очень долго без малейшей опасности нанести настоящие повреждения. При этом жалил он отменно. Посчитав про себя до десяти, Харрис ударил еще раз. И был вознагражден еще одним криком Шона. Было интересно наблюдать, как сразу после удара парень с силой сжимает ягодицы и тут же пытается их расслабить. Получается у него это с трудом. Очевидно, что он ощущал ожог как снаружи, так и изнутри, и вряд ли он мог определить, который из них сильнее. Третий удар снова вызвал у Шона вскрик. Мистеру Фергюссону это не слишком понравилось: он предпочитал равномерные причитания Шона из серии “простите, больно, не надо, больше не буду”, чем крики и сжимание зубов между ударами.

- Сэр, - как будто в ответ на его мысли во время очередной короткой передышки подал голос Шон, - можно потереться? Очень жжется, прям сил нет!

- Можно, - Харрис опустил руку с ремнем.

Обычно за такие поблажки сабу назначалось дополнительное наказание по одному удару за каждый перерыв или что-то в этом роде. Но Шон не был сабом, так что мистер Фергюссон с чистой совестью дал ему поблажку. Получив разрешение, Бреннан выпластал руки из-под живота и принялся яростно тереть порозовевшие ягодицы, не забывая при этом выпячивать зад вверх, чтобы хоть как-то снизить интенсивность от жжения имбиря. Харрис боролся с собой, но не выдержал, присел на край кровати и принялся сам растирать пострадавшие места. Шон тут же послушно убрал руки, уткнулся лицом в покрывало и чуть ли не заурчал. На самом деле в растирании не было ничего хорошего. Оно заставляло кровь приливать к болящему месту, тем самым обостряя его чувствительность, и, с точки зрения удобства Шона, ему было бы лучше перетерпеть какое-то время, чтобы зад занемел, и тем самым снизить степень своих страданий. Другое дело, что мистеру Фергюссону хватило бы опыта не дать такому произойти. Но сейчас он не думал об этом, он просто с удовольствием разминал горячие ягодицы, наслаждаясь моментом.

- Ладно, - наконец Харрис нашел в себе силы убрать руки от задницы Шона. - Придется начать всё с начала.

Он перевел таймер обратно так, чтобы он начал отсчитывать пять минут снова.

- Шон, постарайся расслабиться и не зажиматься. Этим ты делаешь себе только хуже. Ты же понимаешь, что это не так больно, как тебе казалось. Я не собираюсь наносить тебе непоправимых повреждений.

- Да, сэр, - Шон снова перешел в свой “бубнящий” режим, - но ведь всё равно больно. И жжется…

- Это наказание, - строго напомнил ему Харрис, - за твою безответственность и безалаберность и профилактическая мера против их возвращения. Какая от наказания польза, если не больно?

Философский вопрос не предполагал ответа, и мистер Фергюссон запустил таймер снова. Он поднялся, не спеша расправил ремень и продолжил порку, сохранив прежний интервал между ударами - где-то по восемь-десять секунд. Шон всё еще вскрикивал после каждого, но скорее рефлекторно, чем от того, что ему было нестерпимо больно. Его привычные мольбы вернулись, грея Харрису сердце и заставляя кровь приливать к паху.