Жития новомучеников и исповедников российских ХХ века - Коллектив авторов - Страница 104

Протоиерея Василия заключили в тюрьму в Орехово–Зуеве, и здесь в первый раз он был допрошен. Лжесвидетели по должности и страха ради дали необходимые следствию показания, и следователь задавал вопросы священнику в соответствии с их показаниями.

— Следствию известно, — заявил он, — что вы в конце 1936 года среди верующих села Кабаново вели контрреволюционную агитацию против стахановского движения. Подтверждаете вы это?

— Разговор о стахановском движении мог быть, но отрицательного освещения я ему не придавал, — ответил протоиерей Василий.

—Вы среди верующих в конце 1936 года вели разговор, в котором объясняли, что старые хозяева фабрик, то есть капиталисты, больше заботились о рабочих, чем сейчас заботится о рабочих советская власть. Признаете вы это?

— Да, такой разговор мог быть, но я содержание его не помню, — ответил священник.

—Следствию известно, что вы в своих проповедях агитировали против вступления в колхозы. Подтверждаете вы это?

— Нет, в своих проповедях я никогда не касался политических вопросов.

— У гражданки Дарьи Емельяновны Федосеевой, жительницы села Кабаново, иногда происходят собрания с участием лиц — Варвары Молошковой, Марии Бабкиной и других. В этих собраниях принимали активное участие и вы, обсуждая на них различного рода политические вопросы. Подтверждаете ли вы это?

— Означенные личности мне известны как богомольцы нашего храма, но проживают все в селе Дулево. Останавливаются они под тот или иной праздник на ночлег в доме Федосеевой. Но я никогда на этих собраниях не был, за исключением случаев поминок по Ольге Прохоровой. Бывали ли у них какие беседы и о чем, мне не известно. В моем присутствии никаких политических вопросов в беседах затронуто не было.

— Следствию известно, что вы неоднократно разрешали отправлять религиозные обряды в церкви в Кабаново без соответствующей регистрации посещающим вас священникам — Перову и Овчинникову. Подтверждаете ли вы это?

— Да, такие случаи имели место. Священник Овчинников служил несколько раз, а Перов для выполнения личных потребностей принимал участие в службе один раз. Это было, когда разрешения для службы посторонним священнослужителям не требовалось. После специального циркуляра Синода, запрещающего отправлять службы посторонним священнослужителям, я этого больше не разрешал.

— Вы разрешали иногда проживать у себя в квартире Перову и оказывали ему материальную помощь?

— Священник Перов у меня не проживал. В моем доме был один раз. Материальной помощи я лично от себя не оказывал.

—Вы знали, что Перов многократно арестовывался за контрреволюционную деятельность, и поддерживали его материально?

—Что Перов был арестован, я знал. Но причины его ареста мне не известны. Поддержки материальной я не оказывал.

—Следствию известно, что вы, будучи благочинным, требовали точного ведения метрических записей по правилам, существовавшим до революции, мотивируя эту необходимость на случай свержения существующего строя. Подтверждаете ли вы это?

—Да, я требовал точности записей, но только с точки зрения аккуратности учета и только для надобностей церкви. Никакой политической мотивировки я этому требованию совершенно не давал.

Несмотря на то, что отец Василий не признал себя виновным, в обвинительном заключении, составленном следователем 10 сентября, были воспроизведены все показания лжесвидетелей.

В начале сентября Евфимия и дети собрали отцу Василию передачу. В записке, перечислив все вещи, дочь Нина написала отцу: «Пальто, шарф, кепка, два полотенца, зубная щетка, мыло простое и духовое и мыльница, зубной порошок, футляр для щетки, две пары белья, вязаная рубаха, калоши.

Папочка! Мы здоровы. Мы учимся хорошо, о нас не беспокойся.

Папочка, мы тебя все целуем — Нина, Коля, Маруся. Ото всех поклон».

В тюрьму в Орехово–Зуево поехала Евфимия. Ей удалось передать священнику вещи и записку, на оборотной стороне которой он написал: «Дорогие мои и милые! Обо мне не беспокойтесь. Я здоров. Все в порядке. Дело еще не окончено. Учитесь хорошенько. Кто назначен на мое место или нет? Живите тут, никуда не уходите. Евфимии спасибо. Пошлите черную рубаху верхнюю и белую. Целую всех. Благословляю. Бог да хранит вас. 12 сентября 1937 года».

Вскоре после этого отца Василия перевезли в тюрьму в Москву. 20 сентября следователь коротко допросил священника.

— Вы признаете себя виновным в предъявленном вам обвинении?

— В предъявленном мне обвинении виновным себя не признаю.

22 сентября тройка НКВД приговорила отца Василия к расстрелу. Протоиерей Василий Максимов был расстрелян 23 сентября 1937 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

После ареста и смерти отца Василия, о чем, впрочем, его дети тогда не знали, старшая дочь Мария продала оставшийся от родителей сервиз на двадцать четыре персоны, который когда‑то отцу Василию сделали по его заказу на Дулевской фабрике, и на эти деньги купила комнату в Вешняках в Москве. Переехав в нее, она взяла к себе брата и сестру. Библиотека отца Василия была подарена. Все светские книги, большую часть которых составляла русская классика, подарили усердному прихожанину Василию, дочь которого училась в институте и стала потом учительницей. Духовные книги отдали церковной певчей, а она передала их некоему молодому человеку, который, читая их, просвещался и был впоследствии рукоположен в сан священника.

ИСТОЧНИКИ:

ГАРФ. Ф. 10035, д. 22889.

Дамаскин (Орловский), игумен. Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви XX столетия.

Сентября 14 (27) Священномученик Иоанн (Бороздин)

Составитель игумен Дамаскин (Орловский)

Возрождение и нравственное преображение христианской души всегда связано с верой и молитвой, а преображение общества зависимо от возрождения монастырской и приходской жизни. Тяжелое время пережила Россия в начале XVII столетия — гражданские смуты, нравственное шатание народа, упадок веры. Но в конце концов, несмотря на всю тяжесть гонений петровского и послепетровского времени, к началу XX века стала духовно и материально обустраиваться.

В слободе Мстере Вязниковского уезда Владимирской губернии во второй половине XVII века был образован мужской Богоявленский монастырь. В 1722 году, в период владения этими землями графом Головиным, в Мстере среди местных жителей зародилось занятие иконописью, которое принес сюда московский иконописец А. Алексеев. В 1844 году мстерские земли вместе с населяющими их крестьянами и художниками–иконописцами перешли во владение графа Панина. К этому времени мстерские иконописцы получили широкую известность и их стали часто привлекать к работам по реставрации росписей храмов и монастырей, и в особенности древних икон. В начале XVIII столетия они занимались реставрацией соборов Московского Кремля и московских монастырей.

1861 год положил конец крепостному праву, но мстерские иконописцы не удовлетворены были получением только личной независимости и решили всем обществом выкупить Мстерское владение у графа. В течение двадцати пяти лет мстерцы выкупали владение и наконец, уплатив всю сумму в 167200 рублей, получили полную независимость.

По традиции мастерские в Мстере были семейными — Брагиных, Клыковых, Кутягиных, Бороздиных. Последняя была организована в Мстере Петром Кузьмичом Бороздиным. В ней работали члены его семьи: семь сыновей и пять дочерей. Иконы его мастерской пользовались известностью и ценились за искусность письма даже старообрядцами. В семье мстерского иконописца Петра Кузьмича и родился в 1878 году Иван Бороздин.

С раннего детства благодатный, но нелегкий труд стал основой его религиозного воспитания в семье. К шести годам, когда мальчик поступил в церковноприходскую школу, он уже освоил начала иконописного дела — мог готовить самостоятельно краски, грунтовать доски, делать прориси. В одиннадцать лет Иван поступил в мстерскую школу иконописания, которую успешно окончил в 1894 году и получил звание мастера–иконописца. Как и большинство жителей Мстеры, семья Бороздиных была единоверческой. В 1899 году мстерское единоверческое братство направило Ивана в Московское Духовное училище, существовавшее при Всехсвятском единоверческом монастыре, которое он окончил с отличием и был оставлен при монастыре псаломщиком. В 1905 году он женился на Ирине, дочери Михаила Ивановича Отарина, известного священника–миссионера и проповедника из села Вармалеи Арзамасского уезда Нижегородской губернии. Вскоре Иван Петрович был рукоположен в сан диакона ко храму Всехсвятского единоверческого монастыря. Здесь он прослужил до его закрытия в 1921 году.