Покупатели мечты - Кури Августо - Страница 42

Войдя в тюрьму, мы подверглись тщательному осмотру. Пять человек полностью обыскали нас. Проникнув во дворец заключенных, мы испытывали страх и отвращение. Внешний пейзаж был необычным, а внутренний — едким. Маленькие садики с плохо подстриженным газоном не вызывали нашего восхищения. Здесь не было ни цветов, ни деревьев. Здесь не было красоты. Полуразрушенные стены, выцветшая краска, ямы на узких улочках — все это создавало гнетущее впечатление. Это было более чем приговором для опасных преступников. Их грезами была не расплата за свои долги перед обществом, а бегство от хаоса. Люди с автоматами, стоящие на самом верху стены, охраняли тюрьму, зная, что рано или поздно возникнет очередной бунт.

Многие заключенные были осуждены на пожизненный срок. Убить или умереть не представляло большой разницы для тех, чьи надежды иссякли. Направляясь к театру, мы прошли через огромный центральный двор с камерами по обе стороны. Иногда мы встречали заключенных, которые свободно ходили по двору. Одни получили эту возможность за хорошее поведение, другие — за взятки, а третьи — для снижения внутренней напряженности. Те, кто ходил свободно по двору, занимались самыми банальными делами под строгим надзором охранников. Я почувствовал холод от их взглядов. Заключенные смотрели нам прямо в глаза, не скрывая своей ярости.

Один заключенный с татуировкой на плечах и на груди крикнул, обращаясь к своим товарищам:

— Они смотрят на нас, как смотрят на зверей в зоологическом саду. — И стал копировать различных животных, от слонов до львов.

Профессор Журема утратила равновесие, и у нее закружилась голова. Димас, специалист по мелким кражам, казался младенцем перед опасностью, исходящей от этих людей. Саломау трясся от страха и покрылся потом. У Эдсона дрожали губы, и он истово молился, чтобы прогнать призрак паники. У Разрушителя пропал голос. Жоау Витор испугался и стал раскаиваться в том, что подбодрил меня принять вызов. Я не мог понять, что чувствовала Моника, поскольку у нее, как всегда, были растрепаны волосы, скрывая лицо, а широкие одежды прятали кривизну тела.

Краснобай и Мэр по привычке чувствовали себя так, будто находились на другой планете. Они шли пританцовывая, как два плейбоя. Они походили на командиров батальона. Они были на десять метров впереди группы с тремя невооруженными охранниками, поскольку во дворе запрещалось носить оружие. Проходя мимо заключенных, они кивали им, здоровались, скалили зубы, совсем так, как поступали с незнакомцами, когда бродили по улицам.

Один психопат в камере с правой стороны, находящейся метрах в двенадцати от этой парочки, увидев, как они идут по его территории, делая передышки, чуть не задохнулся от ярости. Он плюнул на пол и показал, что он собирается сделать с ними. Эти двое тоже сплюнули, демонстрируя неприличное поведение. Я не знаю, сплюнули ли они, чтобы спровоцировать его, или же поступили так, чтобы показать, что они равны с ним.

Один убийца, уничтоживший семью из пяти человек, увидев, как Мэр с удовольствием проглатывал бутерброды, крикнул:

— Приготовься к похудению, толстячок! Ты сбросишь пятьдесят килограммов!

— Фантастика! Это моя мечта, мальчик, — ответил наглец.

Но я почувствовал, что Барнабе начало трясти. Его дух политика поостыл. В десяти шагах впереди один грабитель оскорбил Краснобая. Он крикнул под смех своих сокамерников:

— Куда ты идешь, трусишка? Иди сюда, цветочек.

Я подумал, что на этот раз Краснобай заткнется, но, К нашему ужасу, он посмотрел на охранников, которые шли у него по бокам, и сказал:

— Эта морда заставляет меня нервничать. Держите меня! — И показал кулаки.

Заключенные отреагировали, как гориллы. Они вцепились в прутья решетки, стараясь сломать их. Я похолодел, у меня стали стучать челюсти.

Будучи в напряжении, охранник склонил голову и предупредил Краснобая:

— Парень, тот, кто здесь не переносит оскорблений, может идти спать на кладбище.

Краснобай нервно сглотнул и притих. Он и Барнабе отошли от нас еще дальше. Страх заставлял их ускорять шаг. Учитель, который казался беспечным, шел рядом с нами. Я не понял, откуда исходило его спокойствие. Но у всех спокойных людей есть свой предел, Учитель не был другим. Прошло немного времени, и я увидел, что он тоже подавлен.

Глава 30

Заговор

Один человек по прозвищу El Diablo^[12] с выбритой головой и со шрамом на каждой стороне лица сидел во дворе на скамейке с левой стороны, возле другого уголовника по прозвищу Щебень. El Diablo и Щебень были опасными террористами, главарями банд и лидерами в тюрьме. Их здесь боялись, они диктовали «кодекс чести», давали приказы убивать внутри и за пределами Острова Демонов. У каждого из них было свыше ста лет приговора, не считая сроков за преступления, за которые они еще не были осуждены. Они были во дворе благодаря своей власти. Фернанду Латару считал, что лучше было дать им какую-нибудь власть, чем будить в них зверя и позволить показывать зубы, устраивая бунты. По моему мнению, это была сомнительная и слабо действующая тактика.

El Diablo медленно поднялся со скамейки и уставился прямо в глаза Учителю. Щебень сделал то же самое. Неторопливым шагом они стали приближаться. Помимо двух охранников, которые сопровождали Бартоломеу и Барнабе, еще четверо шли возле нас. По мере приближения заключенных охранники стали проявлять беспокойство. По их сигналу мог бы появиться вооруженный эскорт. Но террористы не испугались. Как и Лусиу Лоббу, президент госпиталя Меллона Линкольна, El Diablo был поражен, увидев Учителя. Казалось, он встретил чудовище.

Когда заключенный находился в двух метрах от загадочного человека, за которым мы следовали, он громко произнес:

— Не может быть! Вы живы? Вы пришли отомстить?

Впервые на моей памяти Учитель был заинтригован. Он не понимал, как и мы, что имел в виду этот уголовник. Такого слова, как «мщение», не было в лексиконе Учителя. Он жил искусством терпимости. «О чем это он? Разумеется, он перепутал», подумал я.

Мщение? Главное мщение недругу — это его прощение! — ответил Продавец Грез.

— Ложь! Вы не простили своих обидчиков! Вы пришли сюда, чтобы отомстить. Но вам все равно не выжить. — И он, угрожающе посмотрев на Учителя, стал надвигаться на него. Мы были в отчаянии. К счастью, появились другие охранники с оружием, которые заступили дорогу нападавшему.

— Вы не видите, что он обычный бродяга? — сказал один из охранников, пытаясь успокоить El Diablo.

Я был встревожен. За последние недели Учитель подвергся двум попыткам убийства. С кем же его перепутали? У всякого театрального режиссера в какие-то моменты, когда начинается новая гроза, появляется неуверенность. Я отдал бы весь свой талант, чтобы отказаться от этой должности.

Мы быстро пошли за «кулисы театра», чтобы сосредоточиться. Бартоломеу и Барнабе уже были там. Но никто из нас не сумел взять себя в руки. Нам грозил полный провал. Мы вряд ли смогли бы произнести слова роли, не говоря уже об игре. Кроме того, мы бы, вероятно, еще подожгли фитиль бунта. Позже нам сообщили, что некоторые главари, включая членов китайской мафии, хотели использовать это событие для попытки побега на той лодке, на которой мы приплыли.

Фернанду Латару узнал о вероятном побеге в день спектакля и, вместо того чтобы отменить его, не нашел ничего лучшего, как продемонстрировать силу, подготовив сложную систему безопасности. Он не хотел создавать атмосферу неудовлетворенности среди заключенных, поскольку о нас, как об артистах, объявили еще неделю назад. К тому же ему хотелось, чтобы самые опасные уголовники присутствовали на спектакле, ибо так за ними лучше наблюдать. А еще же Латару надеялся, что техника инвентаризации жизни, возможно, произведет эффект на его подопечных. С этой целью он собрал около ста пятидесяти наиболее опасных уголовников, томящихся в учреждении.