Черное солнце (СИ) - "shizandra" - Страница 33

Марк выдохнул и открыл глаза, прислушиваясь к себе. Голова больше не болела, и это радовало. Пора заканчивать сеанс воспоминаний. К тому же сейчас должен прийти сам объект его размышлений, а это было гораздо интереснее.

И словно в ответ на его мысли в дверь пару раз стукнули. Подождали пару секунд, а потом щелкнули ручкой и переступили через порог.

- Привет, - вошедший в кабинет Никита открыто улыбнулся и под внимательным взглядом Марка устроился на широком подоконнике. – Звал?

Марк кивнул головой, отмечая, что от того юноши, с которым он летел тогда в самолете, мало что осталось. Никита изменился. Очень сильно изменился. Марк был рад этим переменам, но они его беспокоили. Потому что он не знал их причин, а они, несомненно, были. И очень серьезные.

- Читал последнюю статью? – Марк вытащил из груды прессы журнал и кинул его на стол перед собой. Никита скользнул безразличным взглядом по своей фотографии на обложке и отвернулся к окну, пожимая плечами:

- Читал. Понадрали из разных интервью, кое-что взяли из Интернета… Ничего нового.

- Значит, не до конца читал, - Марк сам потянулся к журналу. – А как раз в конце написано, что за все это время тебя ни разу не видели с девушкой.

Никита кинул из-за плеча косой взгляд на журнал в руках Марка:

- И что? Теперь это считается преступлением?

Марк поморщился:

- Ник… Твоя личная жизнь для журналистов, как красная тряпка для быка. Ты молод, красив, популярен. И одинок. Естественно, они считают, что на самом деле ты что-то скрываешь. Твоя личная жизнь окутана тайной.

- А разве это не является одной из составляющих успеха? Не ты ли мне это говорил еще полгода назад?

Марк поднял руки:

- Сдаюсь. Но эта самая тайна порождает кучу слухов. Бредовых, но народ в них верит.

- Думаешь, что если я скажу правду, народу понравится эта самая правда? – Никита повернулся, глядя теперь только на Марка.

- Которую из? – Марк нахмурился. – Даже Я не знаю всех твоих тайн. По-настоящему, я вообще ничего о тебе не знаю. Только то, что ты позволяешь мне знать.

- Мои тайны не стоят того, чтобы говорить о них, - Никита откинул голову отточенным, изящно-небрежным жестом, и Марк невольно подумал о том, что знает, ЧТО так сводит с ума поклонников Никиты. И что так ненавидят его враги. Диссонанс и одновременно гармония. Видимая доступность и дистанция, которую Никита мастерски держит. Открытость и таинственность одновременно. А еще странная, неформатная красота. Да, огранил ее Марк, открыл ее Марк, но только Никита знает, как ею пользоваться, чтобы у смотрящих на него начало болеть сердце. Марк вздохнул и отвел глаза, искренне радуясь, что успел полюбить этого мальчика, как младшего брата, до того, как этот самый мальчик превратился в это непонятное существо. Потому что влюбись он в Никиту по-настоящему… Хотя он все равно влюблен. В его голос, от которого бросает в дрожь. Когда-то… Когда-то Марк-композитор мечтал о том, чтобы его песни пел кто-то с таким голосом. И вот его мечта сбылась.

Марк улыбнулся, возвращаясь из своих размышлений в кабинет, к снова отвернувшемуся к окну Никите:

- Ты опять на первых строчках.

Тот только повел плечами:

- А как иначе? Я хочу быть лучшим. И буду лучшим.

Еще четыре месяца назад Марк бы рассмеялся такому заявлению, но сегодня он был готов подписаться под каждым его словом. Никита действительно станет лучшим, уже становится. У него есть все: голос, внешность, трудолюбие, упрямство, умение слушать и принимать критику. В конце концов, он просто очень талантлив. И самое главное – у него есть желание.

- Завтра возобновляем запись, - Марк в очередной раз вырвался из своих размышлений и глянул в настольный календарь с пометками. – Ты готов?

Никита легко соскочил с подоконника:

- Наконец-то! А то мне надоело таскаться по корпоративам. Неужели они так уж необходимы?

- Не капризничай, мы с тобой это уже не раз проходили, - Марк встал из-за стола. – Понимаю, как тебе это не нравится, но потерпи. Мы еще недостаточно встали на ноги. К тому же это не лишняя для тебя тренировка.

Никита только смешно сморщил нос, и Марк как будто ухнул в прошлое, к тому юноше из самолета. Обычному и понятному. Юноше, ставшему ему младшим братом, которого у Марка никогда не было. Потому что только с ним Никита мог позволить себе быть этим юношей. Простым, а не изысканно-таинственным. Вызывающим желание обнять и согреть, а не прислонить к ближайшей горизонтальной поверхности и затрахать до полусмерти.

- Ник, так надо, - мягко произнес Марк, сжимая его плечо.

- Я знаю, - одними губами ответил Никита, глядя в пол. – Все будет хорошо. Я обещаю.

3.

- Как же задолбал меня этот дурацкий клип!! – Даня со всей силы швырнул пульт от телевизора, и тот брызнул осколками по комнате. – Ты стал похож на сопливую девчонку, Янковский! Тащишься от этого недомерка точно так же.

Но Влад только кинул на него косой взгляд и вернул свое внимание телевизору. За последние два дня Даня просмотрел этот чертов клип, наверное, уже двадцать раз. Все музыкальные каналы как с ума посходили и теперь этого «Никиту Верга» можно было увидеть чаще, чем рекламу! Но хуже всего была реакция Влада. Стоило зазвучать первым аккордам этого дурацкого «Алого цветка», как Влад тут же появлялся в комнате или поднимал голову, отрываясь от своего занятия. И смотрел, смотрел. Без каких-либо эмоций на лице. Слушал. И снова возвращался к прерванным делам, стоило клипу закончиться. А Даня ревновал. Бешено и страшно. И еще боялся, что Влад оставит его. Ведь теперь Никита больше не был простым официантом, и Даня по сравнению с ним откровенно проигрывал. Признаваться в последнем было неприятно, но необходимо. Никита сильно изменился. Слишком сильно.

Даня покосился на экран телевизора и облегченно выдохнул: клип наконец закончился. Злость, клубящаяся внутри, мгновенно рванулась наружу, прорываясь ехидными словами:

- А он тебе все еще нравится, да, Янковский? Он же теперь таким красавцем стал… И почему ты до сих пор здесь со мной сидишь, я вообще не понимаю…

- Я же сказал, что не желаю ничего о нем слушать, - Влад опустил голову вниз, изучая какую-то статью в слишком серьезном журнале, от которого у Дани сводило скулы от скуки.

- О, да, говорил… Но ЕГО ты слушаешь с удовольствием, - Даня помолчал немного, ожидая от Влада какого-нибудь комментария, но когда он не последовал, тихо бросил: - Вылез из грязи в князи…

- «Из грязи в князи», говоришь? – Влад неожиданно вскинул голову, обливая Даню странным, насмешливым взглядом. – Он-то как раз «князь», в отличие от тебя.

Даня нахмурился:

- О чем это ты?

Влад медленно положил журнал на столик, глядя задумчивым взглядом сквозь стену. Словно вспоминая что-то.

- Его семья очень богата, - голос Влада странно изменился. Стал каким-то… мягким? Даня недовольно поморщился, но невольно начал вслушиваться. – Его мать вышла замуж за богатого человека, который занимался торговлей машинами. А спустя год он пропал без вести. В городе говорили, что его убрали за то, что кому-то перешел дорогу. Его искали – и милиция, и партнеры по бизнесу. Долго искали, а потом бросили, решив, что это бесполезно. А через некоторое время его мать сошлась с другим мужчиной. И появился Никита. Через семь лет официального мужа признали умершим по суду, и она решила выйти замуж за отца Никиты. Но тут «воскрес» ее «мертвый» муж. Истерик и ссор было много и, в конце концов, она вернулась к нему. С Ником. Но отчим его невзлюбил: он был живым воплощением ее измены. Придирался к нему, они постоянно ссорились. Но перед ней оба делали вид, что у них все отлично, потому что не хотели ее огорчать. Никита даже хотел вернуться к своему родному отцу, но тот еле-еле сводил концы с концами и сына-подростка просто не вытянул бы. В общем, Никита не хотел стать ему обузой и остался с отчимом. Окончил школу и даже поступил в институт на юридический факультет, потому что отчим вдруг решил, что бесплатный юрист в доме ему не помешает. Все вроде начало налаживаться, но однажды Никита с отчимом очень серьезно поругались. Из-за чего – никто не знает, возможно, отчим попрекнул его куском хлеба, но после этой ссоры Никита взял все свои личные деньги, которые зарабатывал, делая курсовые и дипломные, и уехал сюда, в Москву. Здесь поступил на заочный и начал работать. Письма матери писал, отправляя без обратного адреса, чтобы она не смогла его найти.