И.С.Т. (СИ) - "Laise" - Страница 126

— Ширинский запечатлен на него, — пожал плечами Александр. — Насколько я знаю, у него ни с кем не было связи до этого года. Он не входил ни в одну группу. И физиологических отношений у него тоже не имелось. К тому же до определенного момента он был потенциальным оператором достаточно высокого уровня. И только. После начала метатренинга он был стабилен и дестабилизировался лишь однажды, но очень тяжело. Я не видел подобных выбросов за всю свою практику. Его стабилизировал Марек. И еще… — Лемешев шагнул ближе, склонился и едва-едва слышно выдохнул ему на ухо: — Я считывал парня после выброса. Он оператор-оракул. И он влюблен в Марека. — И уже отстраняясь, добавил. — Теперь понимаешь? Мы загубим парня. Запечатление позволяет ему расти.

— Сначала ему нужно просто остаться оператором. Хотя бы. Он — слабое место Арестова. Но это только совет, — Генри откинулся на спинку кресла. — Ну или хотя бы прикройте его, пока Эрих до него не добрался.

— Идет, Синеглазый, — Александр кивнул. — Ладно, с Мареком все понятно, но хоть с Деймосом я увидеться могу?

— Прости, милый, либо Деймос, либо Марек, — усмехнулся Генри.

— Лорд Гилрой, вы умеете сразить словом, — фыркнул Лемешев. — Целовать не буду. Ты при исполнении, а я вроде как почти преступник.

— Прости, Саша, но ты не в моем вкусе, — с самым серьезным выражением лица выдал Генри и кивнул на дверь. — Выметайся.

Вымелся. Тщательно прикрыв за собой дверь. Замер у порога приемной. Куда сначала? К Мареку? К парням?

Жаль, что из-за дурацких правил филиала у них нет никакой сотовой связи. Глушилки снимают в выходные, чтоб студенты могли поболтать с семьей и близкими. С другой стороны, в такую бурю связи все равно нет.

Александр устало опустился в кресло, прикрывая глаза. Проиграл? О нет, у него все еще есть силы и он все еще материалист, несмотря на заблокированные планары.

Ниточка прослушки дрогнула как-то вдруг. Завибрировала, натягиваясь, привлекая внимание, вынуждая сосредоточиться, несмотря на усталость и общую измотанность. Картинка была слабой, но слышимость — превосходной, и Лемешев едва не заскрипел зубами. Они все-таки решили допросить Силиверстова без него!..

— Здравствуйте, Роман, — Гилрой почти улыбался, глядя на заспанного, взъерошенного Силиверстова. Парня явно только из постели подняли. Хорошо хоть, что одеться дали. Да и то рубашку он натягивал явно в спешке, и верхнюю пуговицу потянулся застегнуть только сейчас. Почувствовал взгляд Эриха?

— Доброго дня, — судя по усилившемуся акценту, Силиверстов волновался и довольно сильно. Повинуясь кивку Гилроя, он опустил на стул и откинулся на спинку, переводя взгляд с одного члена комиссии на другого.

Генри немного помолчал, словно собираясь с мыслями или давая Силиверстову время привыкнуть, а потом выдохнул:

— Рома, сначала мы хотели бы поговорить о твоей особенности. О твоем восприятии Ключа первого уровня. Но сначала нам надо провести несколько тестов. Обычно это безболезненно, но реакцию твоего мозга предугадать мы не можем. Ты позволишь?

Рома поежился, но лицо удержал:

— Это поможет мне?

— Весьма вероятно, — Гилрой слабо улыбнулся и повернулся к третьему члену комиссии, до сих пор никак себя не обозначившего. — Мартин, прошу вас.

Тот, кого назвали Мартином, оказавшийся невысоким сухим мужчиной неопределенного возраста и внешности настолько обыкновенной, что запомнить ее было невозможно, поднялся из кресла, обошел стол и вытянулся перед Ромой. Коснулся пальцами его подбородка, заставив вскинуть голову, и заглянул в глаза. Несколько секунд изучал их, а потом нараспев произнес несколько слов на незнакомом языке. Рома крупно вздрогнул, попытался отстраниться, но дальше вялого движения мышц дело не пошло. Мартин тут же замолчал, и следующая фраза было уже совсем другой: резкой, почти грубой. На этот раз Рома не вздрагивал и остался на месте, но с приоткрывшихся губ сорвался слабый стон. Мартин нахмурился и, наклонившись, вдруг коснулся губами лба и так и застыл, словно прислушиваясь к чему-то. Спустя несколько секунд отстранился, зашел Роману за плечо и повернулся к комиссии.

— Вы были правы. У него стоят очень мощные блоки. И заложена программа подчинения. Весьма сложная, должен сказать, этакая смесь гипноза и наших специальных техник. Его развитие происходит очень неровно. Его восприимчивость ключей при должном подходе за пару месяцев может достигнуть уровня четвертого курса, но все остальное — развито слабо. Его изначально раскрывали и натаскивали на масштабное виденье, поэтому с локальными вероятностями у него, скорее всего, не очень хорошо. Не уверен, но, судя по расширенным зрачкам и реакции тела, мозг не всегда интерпретирует увиденное правильно. Сейчас, скорее всего, с этим лучше, но раньше блок был его реальным спасением. Доктор Егоров… Я помню историю болезни Романа. Доктор с одной стороны помог ему, заблокировав Дар, который мешал Роману жить. С другой — он фактически поломал парню способности. И по какому пути теперь пойдет его развитие, как технолога — предсказать трудно. Но потенциал у него огромный.

— Если бы мне дали возможность как следует поработать с ним… — начал Ллойд, все это время слушавший очень внимательно, но Гилрой прервал его почти грубо.

— Его никто не тронет, Эрих. Только наблюдение, не больше.

— Это мы еще посмотрим, — с явной угрозой в голосе произнес Ллйод, но Генри только наградил его тяжелым взглядом.

— Не дразни Совет, Ллойд. Твои темные делишки уже начали вызывать вопросы.

Эрих в ответ поджал губы и вернул свое внимание Роману и нависшему над ним Мартину.

— Он будет отвечать на вопросы?

— Да. Но пребывание под действием программы — совсем неполезно.

Генри поколебался:

— Зато нервов парня и нашего времени будет потрачено гораздо меньше. Рома, ты слышишь меня?

— Да, — ответ последовал незамедлительно. Только голос был механический.

— О чем тебя спрашивал доктор Егоров, Роман?

— Воспоминания отсутствуют, — с заминкой ответил Рома, Генри вскинул бровь, и Мартин только пожал плечами:

— Это вполне возможно. Не блок, просто Егоров стер ему память. Детская психика очень восприимчива. Особенно психика ребенка-технолога, рожденного с уже инициированным даром. Тем более, док задавал ему свои вопросы, пока Рома был под воздействием.

Гилрой досадливо поджал губы.

— Ты видел доктора Егорова после выхода из больницы?

— Нет.

— Что ты видишь в своих кошмарах?

— Я вижу как погибает отец. Я стою рядом и не могу ему помочь.

— Кто, кроме вас, был в Заводи?

— Я не знаю, как его зовут. Он был нашего возраста, в очках.

— Что он говорил?

— Что если мы хотим выбраться — нужно принести жертву.

— Как вы выбрались?

— Меня вытянули. Я хотел забрать остальных.

— Я хочу, чтобы ты вспомнил рождественскую вечеринку, Роман. Ты потерял сознание и оказался на планаре.

— Нет ответа. Я не знаю, где я оказался.

— То есть что там происходило, ты не видел.

— Нет.

Гилрой замолчал, явно колеблясь, а вот у Ллойда, похоже, никаких колебаний не было:

— Доктор Егоров. Ты должен его найти.

— Рома, нет! — тут же вскрикнул Генри, но Силиверстов уже обмяк с коротким судорожным вздохом. Мартин тут же склонился к нему, а Гилрой развернулся к Эриху разозленным оскалившимся волком.

— Ты рехнулся!

— Ты сам говорил, что он — наша ниточка. Егоров оставил в нем свой след, — тот упрямо сдвинул брови.

— Рома на планарах, — напряженный голос Мартина вклинился между ним, заставив развернуться.

— Но они закрыты от любого проникновения извне. Как ему удалось? — Ллойд с почти болезненным интересом посмотрел на Рому.

— Запреты не работают для человека под воздействием. Его нужно вернуть, — Генри вскочил с места, обошел стол и присел перед Силиверстовым на корточки, с силой стискивая его пальцы и прижимая костяшки ко лбу. Плечи и спина мгновенно расслабились.

— Чего вы хотели добиться, отправляя его на планары? — Мартин смотрел на Ллойда с открытой неприязнью. — Вы знали, что он это сделает. И знали, что на планары нельзя, там очень опасно сейчас.