И.С.Т. (СИ) - "Laise" - Страница 102

— Третий курс и совращать не надо, и так совращенный, а я просто лохматый и помятый, — пробурчал Рома, повернулся и тепло улыбнулся Анжу. — Здравствуй. Я думал, вы уже завтракали. Или это обед?

— Извращенный уже третий курс завтракает в шесть, — поляк пригладил его волосы и одернул толстовку. — Поскольку будит помятый и сонный первый курс. Так что для нас уже обед. Как ты?

— Жив. Кажется, — Рома зажмурился, откровенно млея от такой заботы. — И почто вы нас Тимурчику отдали? Он злой и страшный серый волк, будить нас маленьких не умеет.

— Окей, подкину ему идею с поцелуями и ласками, — фыркнул Михновский. — Но думаю, что в этом случае он схлопочет в зубы от Серафима. Ты будешь отмщен?

— Пусть лучше с поцелуями идет к тому, с кем ему целоваться хочется. А то, кажется, у него это все от недотраха, — Рома вздохнул и как-то сник. — С чего вы все решили, что Сима что-то… должен делать? Что ты, что Тимур. Если верить Тиму, в кабинете ректора он невинно спал. А о том, как сильно Симу корчит от самой идеи о сильном поле, уже легенды ходят.

— Ну, вообще-то ходят легенды, что ректор вообще ни с кем не… допускает вольностей. Его собственный секретарь по нему сохнет, а ректор все вспоминает своего первого оператора, который, как говорят, после разрыва группы куда-то бесследно свинтил, — заговорщически-интимно зашептал ему на ушко Анж. — Вот честно, но меня терзают смутные сомнения в отношении Симы и Викинга. Я б и сам не против Викинга трахнуть, но он, как все ледники Рейкьявика, недостижим и холоден.

— Скажу тебе страшную тайну, но по состоянию на сегодня Сима — оператор ректора. А про связь оракула и оператора не мне тебе рассказывать, — Рома демонстративно покосился в сторону лениво ковыряющегося в тарелке Айвена. — Ну и первый мужской поцелуй Симы тоже достался ему же.

— Ах пееервый мужскоооой аааапоцелууууй… — пропел на манер старинного романса Анж, подпустив в блядский взгляд мечтательного флера и поволоки. — А самому поцелуй подарить слабо? Чтоб уж точно определиться, надо оно тебе, страдать из-за архангела или нет?

— И схлопотать по морде? — Рома вскинул бровь. — Чтобы и ректор потом еще добавил за то, что на его нежную фиалку покусился?

Анжей расхохотался, запрокинув голову, жмурясь и постанывая. Он смеялся и смеялся, точно Ромка сказал что-то ну просто умопомрачительно смешное. Такое смешное, что со смеху лопнуть можно.

— Ты хоть представляешь, сколько народу перебывало в моей постели? И ни одному из них, включая тебя, заметь, Ваня морду не набил. Это глупо, — говорил Анж очень негромко. Так, чтоб их больше никто слышать не мог. — Институт такое место… пока ты здесь — тебе прощают все. Между студентами может быть что угодно. Преподы никогда в это не вмешаются. Тима у нас исключение. Но там любовь. Он сам к себе никого не подпустит. А твой Серафим — не думаю.

— Он, конечно, сильно изменился, но не настолько, — Рома передернул плечами, а потом все-таки не удержался от любопытного вопроса. — А ты? Набил бы кому-нибудь морду, если бы этот «кто-то» к Ване полез?

— А я — совсем другая история. Я ж блядь великошляхетская, — интимно шепнул Анж. — А он нет. Так что за него я морду набью. А за меня рихтовать фэйс просто бесполезно. К тому же… он мой. А я со всеми потрохами — его. Лирика все это, малыш… — он подхватил поднос Ромки, обнял его за талию и повлек к столику. — Я беспокоюсь о вас. Шутки-шутками, но вас хрен добудишься. Раньше кошмары, а теперь-то что?

— А теперь не хочется просыпаться, — Рома забрал у него поднос и, добравшись до стола, втиснул его между двумя другими. — Привет.

— Привет, — Матей отсалютовал, дождался, пока остальные обменяются любезностями и с любопытством спросил: — И почему же вам не хочется просыпаться?

Рома нахмурился:

— Не знаю. Снов не помню совсем. Но, похоже, там что-то очень хорошее. Только бодрости не дает, несмотря на то, что спим по двенадцать часов.

— Как наркотик, — протянул Санада. — Никакой бодрости, зато какие галлюцинации, какие картинки. Тут тебе и пони, тут тебе и замки, и все прелести и краски, что может себе нафантазировать больной мозг.

— Подозреваю, что что-то вроде, — Рома кивнул, принимаясь за яичницу. — И объяснить никто ничего не может. Супермены.

— Не ворчи, — подал голос Айвен. — Сны — слишком тонкая материя. Я слышал, что максимум, чего достигли ученые — это наблюдать те сны, которые видит спящий.

— Да, я тоже слышал, — задумчиво протянул Матей. — Типа подключают к голове какую-то адскую машинку, и на экране, как по телевизору, весь этот бред транслируется.

— Бедные маленькие беззащитные первоклашки. Я так понимаю, над нами кто-то опыты ставит.

— Вы пока не умеете экранироваться, — Матей допил свой кофе и со вздохом откинулся назад. — И пока еще легкая добыча. Меня больше интересует, почему у нас Арестов с кураторами ворон ловит?

— А что он сделает? — возразил Рома. — Сами говорите — над снами мы не властны.

— Экранировать вас? — предположил Айвен.

— Арестов не идиот. Он та еще… как вы говорите «тертая булка», — серьезно заметил Анжей.

— Тертый калач, — педантично поправил его японец.

— Именно, — кивнул ему Михновский. — Он либо не может экранировать всех, либо ловит крупную рыбу и потому просто наблюдает за вами со стороны.

— На живца? — оживился Матей, а потом восхищенно присвистнул. — Вот сволочь.

Рома только вздохнул:

— Сволочь. Кстати, кто-то нам обещал Содом и Гоморру в день вечеринки. Типа у третьего курса метатренинг достигает своего максимума, все с ума сходят… И где? Все тихо и спокойно.

Анжей с Санадой переглянулись.

— Во-первых, вы много спите и почти перестали появляться в местах общего скопления тестостерона. Во-вторых… мы их немножко придерживаем. Но вечером вряд ли сможем, — заметил Сан. — Я, конечно, могу продолжить стоять перед Патриком и орать: «Я камикадзе, я в танке горел!!!», но это не поможет, только уничтожит мрачный ореол вокруг моей персоны.

Рома хмыкнул.

— А сами? Типа все тихо-спокойно?

— Ну, мы есть друг у друга, — Анжей накрыл ладонь Вани своей и легонько сжал пальцы. — Мозг, конечно, время от времени просто взрывается, но жить можно.

— Мозг взрывается у нас ничуть не хуже, — Айвен усмехнулся. — Просто порывы страсти мы погашаем друг с другом, поэтому желания наброситься на ближайшего человека не возникает. Третий курс далеко не все такие… У многих есть и якоря, и любовники. Но крышу срывает все равно у всех. И вы, первоклашки, самая сладкая добыча.

— Ну, прелесть, — Рома повел плечами и огляделся. — Идея заменить платье чем-нибудь нейтральным явно была хорошей.

— Вот кстати, ты-то в чем пойдешь? — полюбопытствовал Анжей. — Мне вот пришел костюмчик Сиеля, из анимешки «Темный дворецкий». Буду весь такой викторианский, утонченный…

Айвен фыркнул, но промолчал, а Рома добросовестно нахмурил лоб:

— Похоже, я до этой еще не добрался. Аян нас потихоньку приучает, но мы пока в процессе «Сердец Пандоры». Кажется. Хреново у меня с названиями. Поэтому у меня все просто и скромно: буду капитаном из «Стар Трека». Думаю, мне пойдет.

— Однозначно, Джимми, — широко улыбнулся Санада.

— Джимми-Джимми, — Анжей стрельнул глазами и затрепетал ресницами в лучших традициях индийских красавиц. — Ача-ача…

— Надо было тебе сари взять. Тоже неплохо было бы, — Рома показал ему язык, зевнул и потянулся за кофе.

— Я говорил. Отказался, — Анжей хитро улыбнулся.

У входа показался куда более бодрый Сима. Умытый, приодетый, и даже разнообразия ради с электронной книжкой подмышкой. Он без особого энтузиазма нагрузил поднос и огляделся.

— А вот и твой Серафим, — со скучающим выражением лица протянул Анжей.

— У вас с ним взаимная «любовь», как я посмотрю, — хмыкнул Рома, а Матей помахал рукой, привлекая внимание.

— Да в общем нет, — покачал головой поляк, наблюдая, как Бехерович кивает и идет к ним. — Я думаю это ты от него бегаешь.