Тридцать дней (СИ) - Григорьева Юлия - Страница 70

— Но он был влюблен в меня, я помню его взгляд…

— Разумеется, влюблен, — отмахнулся Вайтор. — Орканис уверился в вашем будущем. С твоих пятнадцати лет он тебя уже воспринимал своей, когда тебе исполнилось шестнадцать, уже не выдержал и поспешил закрепить свои права, поддерживая в тебе детские чувства взрослыми ухаживаниями. Это тебе не Регинис, который терпеливо дожидался, когда ты войдешь в брачную пору. Ты видела, в какую ярость пришел Регин, когда узнал. Кстати, к тому моменту я уже не хотел Созидающей — воздушницы и мог бы повлиять на Оркана, но… Ваше слияние с Регинисом усилило бы последнего, а этого мне было не нужно, и я остался сторонним наблюдателем. Признаться, не думал, что Орканис настолько зациклиться на малышке Ирис, что даже после всего продолжит бороться за тебя.

Я нахмурилась, пытаясь понять, о чем говорит Вечный. По воспоминаниям шестнадцати летнего возраста, я летала в облаках от счастья, а в семнадцать уже была вымотана двумя Созидающими. Я думала о том, что хочу остаться с родителями, и сердце мое уже было спокойно.

— Не помнишь? — догадался Вайторис. — Побег, Ирис. Вспомни громкую ссору с братом и побег после нее.

Потерла виски. Ссора с Каем… Побег. Разве же мы когда-то ругались так, чтобы я захотела сбежать из дома? Что такого мог сказать мне Кай, чтобы я решилась на побег?..

— Ирис, ты слепая дура и думаешь, что мы все такие же слепые идиоты, как ты! Ты обещала, что не будешь бегать на тайные встречи, но ты снова это сделала.

— Я просто гуляла…

— Не лги! — Кай в бешенстве. Я никогда не видела его таким злы. Лицо брата побагровело, глаза сверкают от переполняющей его ярости. — Тебе шестнадцать, сестрица, шестнадцать! Ты ведешь себя недопустимо. За какой Тьмой, Ирис? Честные девушки не носятся по лесам, чтобы встречаться со взрослыми мужчинами!

— Что?! — я взвиваюсь, оскорбленная его словами. — Если бы папа услышал тебя…

— Он бы со мной согласился, — припечатывает брат. — Дар отца требует оставаться в стороне, пока не появится повод вмешаться. Но я не Созидающий, сестрица, и я не собираюсь молча смотреть, что ты творишь. А если он перейдет грань? Если осмелится притронуться к тебе? Что если у вас нет будущего? Как ты взглянешь в глаза мужчине, с которым свяжешь свою жизнь? Я твой старший брат, и я несу за тебя такую же ответственность, как и родители. Пока папа и мама не вернутся, я закрою тебя в доме, поняла? Я запрещаю тебе покидать свою комнату до возвращения родителей.

— Кай!

— Я всё сказал. Моя сестра не уподобится девице легкого поведения!

— Я не шлюха!

— Хвала Изначальному.

Брат словно ставит жирную точку в нашем споре и стремительно покидает мою комнату. Я слышу, как поворачивается в замке ключ, и понимаю, что только ключом Кай не ограничится. Мне хочется выть от обиды и злости. Оркан не позволяет себе ничего предосудительного, но брат не желает ничего слышать. Это всё из-за того, что Кай против нашего счастья! Он беситься, что я не слушаю его, не понимает, что я люблю и любима. Не верит в то, что Орканис моя судьба. Не хочу оставаться с ним под одной крышей. Не хочу и не буду! Мне нужно к Орканису. Мой возлюбленный защитит меня от всех, укроет, спрячет и никому не отдаст.

Брат заходит ко мне, чтобы принести ужин, и я послушно съедаю его, хотя внутри всё клокочет: от обиды на брата, и от волнения перед свершением задуманного. Кай возвращается, чтобы забрать у меня посуду и пожелать добрых снов. Он целует меня в щеку и просит прощения за резкие слова. Брату неуютно от нашей ссоры, но это не меняет его решения оставить меня под замком. Я киваю, говорю, что всё хорошо, но не прощаю и не меняю своих намерений.

Дождавшись, пока брат уйдет спать, я пробираюсь к окну, сжав в руке узелок с несколькими вещами, открываю его и простираю руки над землей. Трава стремительно пускается в рост, хотя на земле еще лежит последний снег. Она тянется ко мне, как к солнышку, густая пышная, мягкая. Перевивается в толстый прочный жгут, по которому я спускаюсь на землю. После, пригнувшись, бегу к конюшне и шепчу кобылке моего брата, что она должна увезти меня. Лошадь послушно следует за мной, не издав ни звука. Я забираюсь на белоснежную спину без седла, и Облако мчит меня, унося всё дальше от дома и спящего злого брата, который посмел наговорить мне всех этих жутких слов.

Орканис живет в небольшом городке, куда мы ездим на ярмарку. Он перебрался сюда недавно, чтобы быть ближе ко мне. Это тоже маленькое счастье, мое счастье. Мой любимый хочет жить рядом со мной, чтобы видеться каждый день! Это ли не радость для глупого сердечка? А с первым днем лета мне исполнится семнадцать, и я уйду с ним, чтобы всегда быть рядом.

Восторг переполняет меня от этих мыслей. Еще немного, совсем капельку подождать, и нас уже не сможет ничто разлучить: ни укоризненный взгляд папы, ни разговоры мамы, ни брань брата. Мы пройдем ритуал слияния, и я назову Оркана своим мужем. С этими мыслями я врываюсь в спящий городок. Я останавливаю Облако и вспоминаю, что говорил Орканис о своем доме. Он одноэтажный, белоснежный, и на крыше есть флюгер, изображающий трубача.

Само Провидение ведет меня, потому что дом с флюгером-трубачом я нахожу уже минут через пятнадцать. Прошу лошадь не убегать и подхожу к двери. Дом не огорожен забором, он стоит в тихом квартале, среди таких же милых домиков. Я берусь за ручку двери, представляя, как буду стоять и смотреть на моего спящего мужчину. Потом он откроет глаза и сойдет с ума от радости…

Послушная моей воле, ручка поворачивается, и я вхожу в дом. Мое внимание привлекает какой-то звук. Я иду на него, останавливаюсь у приоткрытой двери, затем приоткрываю ее… Он не спит, о-о-о, ему не до сна. Я вижу упругие ягодицы своего возлюбленного, с упоением снующие между широко расставленных женских ног. Любовница Орканиса стонет так сладко, что даже мое невинное существо вдруг отзывается странным томлением. А потом я вижу, как он жадно целует ее, слышу срывающийся голос женщины:

— Люблю тебя, Оркан, люблю. А ты любишь меня?

— Конечно, малышка.

— Скажи.

— Люблю.

Я вскрикиваю, и Созидающий оборачивается. Мы бесконечно долгое мгновение смотрим друг на друга. Я успеваю увидеть, как по красивому лицу разливается бледность, слышу свое имя, произнесенное устами, только что сказавшими «люблю» другой женщине и отступаю в темноту короткого коридора.

— Ирис!

— Кто эта девочка?

— Ирис, стой!

Но я не хочу стоять. Я слепо бреду по темному коридору, нахожу дверь и вываливаюсь на улицу. Холодный ночной воздух выбивает из глаз первые слезы. Глупое сердце, только что гулко грохотавшее в груди, вдруг замолкает, а затем разлетается вдребезги, вместе с верой, надеждой и мечтами. Плохо помню, как забралась на Облако и велела увезти себя домой. И как в слезах бросилась на грудь брату, тоже помню смутно.

— Я же тебя предупреждал, — только это и говорит он, обнимая меня.

Кай больше не бранит меня, в его глазах сочувствие. Он поит меня успокоительным настоем и укладывает спать, а потом до утра выдерживает осаду Орканиса, примчавшегося следом. А утром приезжают родители, и папа находит основание для вмешательства. Я против встреч с Орканом, и папа запрещает ему появляться у нас. Правда, Созидающего это останавливает от поиска встреч со мной. Но чтобы он уже не говорил мне, как не уговаривал не отказываться от него, я больше не слышу его…

— Вспомнила, — удовлетворенно произнес Вайторис, глядя на мое перекошенное лицо. — Да, нежная моя. Ветер посчитал, что до ритуала он всё еще волен. В этом-то и разница между осознавшим притяжение, и тем, кто поверил в него. Пустое воспоминание, на самом деле.

— Когда не помнишь себя, каждое воспоминание ценно, — я судорожно вздохнула и стерла ненужные слезы. — Пока всё, о чем я вспоминала, имело смысл. Значит, и в этом есть.

— Разумеется, Ирис, но я не буду помогать тебе искать его, — Вайторис поднялся на ноги. — Именно после того, как ты вспомнила всё, я получил ножом в грудь. Нет, несчастье мое, я не буду торопить твою ярость. Пока ты мне нужна с пробудившейся силой.