Тридцать дней (СИ) - Григорьева Юлия - Страница 52

— О нет, мое пламя, — кривовато усмехнулся он, — это был твой выбор. Ты могла дать ему один раз помучиться и освободиться, и тогда я сам бы расправился с остальными, но ты решила терзать его подольше, оберегая жизнь обреченного.

Задохнулась. От гнева, от вдруг вспыхнувшей ненависти, от осознания, что поклонялась несколько сотен лет безжалостному убийце, с радостью выполняя его приказы, лишь бы он был доволен мной. Отдавалась со всей своей страстью, восхваляла…

— Тьма, — сдавленно прошептала я. После вновь подняла на него взгляд, стиснула зубы до боли и с размаху ударила по лицу. Второй рукой. Схватила за горло…

— Довольно, — ледяным тоном произнес Вайторис, легко освободившись от моей хватки. — Как много ты вспомнила? — И сам себе ответил: — Немного. Хорошо. Остановим это сейчас, пока не стало поздно. Не хочу убивать тебя снова. Каждая твоя смерть — непозволительное расточительство.

— Каждая смерть? Расточительство? О чем ты говоришь?!

— О том, о чем ты никогда не вспомнишь, Игнис, — он снова сел ровно. — Пора вернуться, мое пламя, пора вернуться на верный путь и в нашу с тобой жизнь.

— Это не жизнь, это ее подобие, — зло рассмеялась я. — Я больше никогда не признаю в тебе Господина. Я больше никогда не встану перед тобой на колени. Я больше никогда не забуду, что ты со мной сделал.

— Ты в этом уверена? — брови Вечного взлетели вверх. Голос его теперь лучился беззаботным весельем. — Проверим?

Я упрямо смотрела на него, кривя рот в ухмылке, пока он не вытянул руку в сторону и не произнес с издевкой:

— А кто это у нас там спрятался? Что за незваный гость в моем замке?

С пальцев Вайториса сорвалась тонкая огненная лента, метнулась в угол, и до меня донесся оглушительный писк.

— Нет! — выкрикнула я, когда струйка пламени вернулась к своему хозяину, таща на аркане мою крысу. Воздух заполнился запахом паленой шерсти.

Вайтор подхватил Искру за хвост и поднял на уровень глаз. Я порывисто села, попыталась отобрать своего зверька у Вечного, но он толкнул меня обратно на пол, придавил второй рукой, уложив ладонь на живот, и как я не выворачивалась, так и не смогла вновь сесть. Наконец, я перестала вырываться и с ужасом смотрела на крысу. Она растопырила лапки, дергалась, пищала.

— И где же твоя спесь, Игнис? — насмешливо спросил Вайторис. — Смотри, всего лишь мерзкая крыса, и ты уже лежишь, кривясь от слез.

— Не трогай ее, — взмолилась я. — Это всего лишь маленький зверек.

— Вот ты уже и готова уговаривать, — он опустил Искру на пол, но только для того, чтобы перехватить ее и сжать в кулаке.

— Вайтор, не надо! — вскрикнула я, не сводя взгляда с мордочки зверька.

— Кто я, Игнис?

Я глядела в глаза-бусинки, вспоминая, как крыса отыскала меня в замке водника, как она испугалась, когда я попала к тригам. Вспомнила, как защищала в темницы, как готова была впиться между ног Войтеру. Моя маленькая верная Искра, спасенная мною и охранявшая меня. Верный зверь, следовавший за мною всюду…

— Вайторис, — полузадушено произнесла я.

— Кто я, Игнис?!

И я сдалась.

— Мой Господин, — простонала я, ненавидя себя.

Вечный склонил голову к плечу. На его лице застыла брезгливая гримаса.

— Вот и всё, Игнис. Как быстро твое никогда превратилось в ничто. Всего лишь маленькая крыса, и ты из острия превратилась в жижу. Всё как всегда. Ты не меняешься, мое пламя. Жалкая, слабая, уязвимая… Но я вновь сделаю тебя сильной.

Его пальцы сжались, безжалостно давя мою первую подругу за столько лет.

— Нет! — закричала я, услышав, как захрустели тонкие косточки зверька.

— Да, Игнис. Да.

Он отшвырнул в сторону крысиный трупик, так и не взглянув на очередную загубленную им душу. И пусть это была душа крысы, но мое сердце взорвалось на тысячу кровавых осколков, разлетелось, скрутив нутро жгучей болью потери. Ярость захлестнуло сознание. Я вновь вскочила, желая лишь одного, растерзать убийцу, уничтожить его, стереть с лица земли…

Вайторис перехватил, с силой толкнул обратно. От удара, казалось, воздух покинул мои легкие. Я задохнулась. В глазах потемнело, на мгновение лишая меня возможности следить за происходящим. А когда очухалась, Вечный уже снова нависал надо мной.

— Не хочу, — просипела я, но плоть единственного любовника уже вторглась в меня.

— Я хочу, — ответил он, почти покинув мое лоно и вновь толкнувшись, не жалея и не стремясь доставить наслаждение.

Вайтор грубо вбивал в меня свое естество, я извивалась под ним и совсем не от страсти. Царапала лицо, била по плечам, орала, что не забуду ему того, что он сделал, но добилась только того, что мои запястья стянула огненная петля, тут же оставив новый ожег.

— Кто я, Игнис? — рычащим голосом спросил Вайторис. — Кто я, Игнис?

— Пустое место, — выплюнула я. — Обычный мясник без души и совести!

— Какая злая, — хрипло рассмеялся Вечный. — Кто я, Игнис?

— Никто! Чем еще ты надавишь на меня, когда уничтожил свой единственный рычаг? — задыхаясь от бешенства и бесконечной борьбы, спросила я.

— Кто я? — не обратив внимания на мои слова, повторил вопрос Вайтор.

И я немного охладила свой пыл, перестав сражаться с ним. Я ведь, оказывается, и вправду становлюсь уязвима, если начинаю жить своим умом. Что он придумает, чтобы нанести новый удар? С кем позволит подружиться, чтобы потом вновь убить его на моих глазах? Или притащит Ская… Вывернулась, нашла взглядом тельце Искры, судорожно вздохнула и, закрыв глаза, ответила:

— Мой Господин.

Боль была ослепляющей. Она разорвала мне грудь, лишила воздуха, когда легкие исторгли его вместе с криком. А затем всё повторилось. Сквозь слезы я смотрела, как на моем теле зажигаются буква за буквой догмы Вайториса, которые он с таким тщанием вколачивал мне в голову. Только сейчас он не требовал их повторять, Вечный выжигал на мне свои правила. Грудь, руки, ноги, живот, спина, ягодицы. Боль была повсюду снаружи и внутри, куда раз за разом погружался член Господина, уже отвергнутого мной.

У меня уже не было сил на крики, я заходилась в беззвучных рыданиях, царапая освобожденными руками пол, ломая ногти, не замечая этого. Рот наполнился вкусом собственной крови из прокушенных губ. Но и этого я тоже не замечала за слепящей пеленой боли, окутавшей сознание. А когда последняя точка была оставила свой уродливый черный след на обуглившейся коже, Вайторис склонился к моему лицу, слизал с губ кровь и прошептал:

— Однажды я снова смогу доверять тебе, но пока надписи напомнят тебе, кто ты есть и для кого живешь.

Я не ответила, да и не смогла бы, потому что он закрыл мне рот поцелуем, таким же грубым, как и его вторжение в мое тело. Тело Вечного содрогнулось, и он протяжно застонала, изливаясь. После прижался щекой к моей щеке, восстанавливая дыхание.

— Мы всё вернем, мое пламя. Только ты, я и наша Вечность.

Я вновь молчала, мне было не до ответов. Тело нещадно болело, однако Вайторис вновь не спешил облегчать мои страдания. В это мгновение я понадеялась, что прямо сейчас умру, и всё закончится. Но Смерти, кажется, было не до меня, и когда Вайторис ушел, оставив меня на полу своих покоев, я по-прежнему дышала. Что удерживало меня в сознании? Что не позволяло провалиться в спасительную тьму? Воля ли Вечного, или его кровь, бежавшая по моим венам, а может и что-то другое, что так настойчиво всплывало в воспоминаниях, сказать было сложно.

Я лежала, распластанная, раздавленная, словно лишенная всех костей разом, и не могла забыться даже на минуту. И единственное, на что мне хватило сил — это доползти до крысиного тельца, прижать его к своей груди и, подтянув колени к груди, так замереть, тихо поскуливая от ожогов и своего горя.

Закрыла глаза, и перед внутренним взором вновь появилось изможденное лицо воздушника. Я всё еще толком не вспомнила, но те чувства, которые всколыхнулись при воспоминании, теперь жгли меня не хуже огня Вечного.

— Прости меня, Торн Айер, — простонала я. — Прости меня, мой забытый возлюбленный.