Политические партии Англии. Исторические очерки - Коллектив авторов - Страница 22

Заметный вклад в изучение ранней истории английских партий сделан Т. Л. Лабутиной[181]. Анализируя обширный материал парламентских дебатов, используя математический метод его обработки, автор предоставил исследователям политической истории почти не используемую возможность расширить эмпирические наблюдения и уточнить позиции противостоящих группировок по выбранному кругу проблем, наметив перспективу дальнейших шагов в освоении данной темы.

Системное исследование историко-правовых проблем Славной революции содержат работы В. А. Томсинова[182]. Опираясь на широкий круг юридических документов, автор предлагает оригинальные наблюдения и новый подход к анализу значения этих событий.

В целом проблема ранних вигов и тори представляет интерес не только как часть политического процесса, но и шире – как отражение существенных сторон общественной жизни Англии в переходный период Реставрации. Если исходить из понимания формирования партий как процесса, достаточно длительного по времени, то неизбежен вопрос, когда степень критичности существующего режима, с одной стороны, и защиты традиционных устоев – с другой, обозначит появление нового политического инструмента в виде партий.

На всем протяжении данного отрезка парламентской истории четко выделяется несколько стержневых проблем, отношение к которым депутатов указывало на постепенное осмысление круга не только своих близлежащих интересов, но и формировало представление о необходимости более глубоких институционных изменений. Это такие темы дебатов, которые оказывались в центре внимания неоднократно, переходя из одной парламентской сессии в другую на протяжении с 1660 по 1678 гг., вплоть до кризиса на рубеже 70-80-х. Среди них – обустройство церковных дел, проблемы, связанные с земельной собственностью, налогами, экономической политикой в целом, прерогативы короля и функции обеих палат парламента, а также смена курса внешней политики.

Обсуждаемый вопрос о приоритете религиозного или политического содержания общественных конфликтов легко разрешается, если обратиться к рассмотрению узловых моментов политики Карла II с первых шагов его правления. Насколько важной оказалась кодификация религиозных норм, свидетельствуют декларации, выпущенные королевской канцелярией и принятые парламентом. Наметившийся компромисс после 1660 г. между англиканством и умеренной частью пресвитерианской церкви, был нарушен уже в 1661 г. Актом о корпорациях. Этот документ убедительно демонстрирует глубину и масштаб религиозной проблемы. Согласно ему, ни одно лицо не может оставаться в должности мэра, олдермена, клерка общего Совета города, пока не принесет присяги верности королю и не откажется от присяги Ковенанту и Лиге, а также не примет таинства причащения по англиканскому образцу. Акт позволял сводить политические и личные счеты, служил эффективным орудием экономического принуждения[183]. На основании последующих актов, составивших т. и. Кодекс Кларендона, англиканство утверждалось в качестве государственной религии и составляло неразделимое целое с монархией, отсюда любое отклонение от его нормы могло оцениваться как бунт против государства.

Полихромность картины, отражающей интересы, наблюдаемые внутри разных слоев английского общества, включая и политический класс, и низы, во многом была предопределена социально-экономическими итогами революции середины века. Еще парламент-конвент в 1660 г. подтвердил отмену рыцарского держания, положив в основу билля ордонанс Кромвеля от 1656 г., конституировав фактическое право частной собственности на землю, имеющую дворянский титул. Но это было только началом активной мобилизации земли, состоящей к тому времени в разных формах владения. Реальное возвращение поместий прежним хозяевам встречало многочисленные препятствия, новые владельцы секвестрированных земель лишались прав, если не прошли юридически оформленную процедуру купли-продажи, земли королевского домена начинают «распыляться и переходить в чужие руки», сохранение статуса копигольда с сопутствующим феодальным правом создавало сложное переплетение отношений внутри уцелевшего английского манора

Спорные моменты относительно владельческих прав на землю, несомненно, влияли на позицию членов палаты общин и в вопросе налогообложения. Предстоял выбор между акцизом и поземельным налогом. Как правило, за налог на землю выступали «разжиревшие во время мятежа», как их назвал один из ораторов[184]. Дальнейшие события показали, что проблема акциза оставалась злободневной для огромной массы населения и служила поводом для протеста. Таким образом, основы политических симпатий и антипатий объективно были заложены политикой восстановленной монархии с самого начала, но это отнюдь не означает, что центры притяжения для противостоящих группировок располагались точно в соответствии с их экономическими интересами. Скорее это указывает на необходимость рассматривать формирование первых партий как процесс, имеющий много измерений.

Очевидные разногласия еще не нарушали временный баланс сил, отразивший компромисс 1660 г. После отставки Кларендона новое коллегиальное министерство «Кабал», получившее название по начальным буквам фамилий пяти его министров (или из-за игры слова «cabal» – «интрига») само должно было символизировать относительное равновесие между англиканской и пресвитерианской ориентацией королевской администрации. Однако король уже обозначил свою позицию, заявив, что не собирается быть королем только постольку, поскольку компания «fellows» будет обсуждать его действия и требовать отчета от него и его министров[185]. В полном согласии с таким пониманием своей прерогативы Карл II определял и курс внешней политики, устремившись навстречу предложению Людовика XIV заключить тайный союз с Францией. Два положения данного договора имели значение для изменения хрупкого равновесия внутри страны и ущемления национальных интересов за ее пределами. Карл обещал «взять верх над парламентом», ввести католицизм, как только позволят обстоятельства, и выступить против Голландии. Французская сторона брала обязательства предоставить 2 миллиона ливров, что обеспечивало английскому королю его финансовую независимость от парламента; военную помощь в виде 6 тысяч солдат, в случае внутренних беспорядков; плюс ко всему – Генриетту, герцогиню Орлеанскую, имеющую «способности, равные ее красоте»[186], известную в Англии как герцогиня Портсмутская. Подписанный в 1668 г. договор окончательно был оформлен спустя два года в Дувре, но его содержание хранилось в тайне от парламента еще восемь лет. Политическое вероломство заключалось в том, что незадолго до Дуврского договора Англия оформила мир с Голландией и стала участницей Тройственного союза протестантских государств: Англии, Голландии, Швеции. Отныне французская внешняя политика становится и английской. От имени английского короля договор подписали два министра кабинета – Клиффорд и Арлингтон, полностью разделявшие позицию короля, но Бэкингэм и Эшли не были посвящены в тайные переговоры. Больше того, их активная деятельность, направленная на поддержку протестантского союза, послужила прикрытием для смены курса Карлом II. Когда такие последствия стали очевидны, оба они оказались в рядах оппозиции.

Реальное содержание «конституционного вопроса» складывалось из попыток последних Стартов сохранить, укрепить, даже приумножить королевскую прерогативу, и противостояния оппозиции в ее стремлении шаг за шагом видоизменить, адаптировать институт монархии. С самого начала парламент конкретно не ставил подобной цели, она материализовалась по мере разрешения спорных вопросов в пользу нового подхода к пониманию практики управления важнейших институтов. Это нашло выражение в усилении контроля парламента в области финансов (обсуждению подлежала не только сумма финансирования, но и детальный контроль за ее использованием), в более или менее удачных попытках оппозиции сократить функции королевской администрации, во вмешательстве в область королевской легислатуры, в открытых конфликтах с представителями старой судебной системы. Несмотря на то, что линия размежевания обозначилась к концу 60-х годов, состав групп все время менялся, и значение имело скорее не персональное выражение наметившегося политического раскола, но те интересы и идеи, которые его порождали и обслуживали. Модель конституционной монархии с разной степенью обновления могла устраивать представителей даже, казалось бы, противостоящих сторон, однако приоритетное значение начинают приобретать средства и пути достижения данной цели. Допустимость принципа сопротивления высшей власти и даже вооруженного сопротивления меняла характер представления о равновесии властей.