Забытая часовня (СИ) - Матвеенко Майя - Страница 57

Люба, увидев, что в лаборантской пусто, пропихнулась между подругами в комнату и, по-хозяйски уперев руки в боки, огляделась.

— Окна заклеены, значит, через них он вылезти не мог. Двери другой и вправду нет. Под столом Марго смотрела, а шкафы слишком маленькие, туда бы он не поместился, — прокомментировала она.

Вера с Надей осторожно зашли за ней и стали оглядываться. Ничего необычного. Шкафы с гербариями и допотопными микроскопами, два стола и пустые крючки для верхней одежды возле двери. Даже зеркала нет.

— Смотрите! — воскликнула Вера, обойдя стол с другой стороны. — Это его портфель.

Он и правда стоял там, старенький и потрёпанный, как и рассказывала Марго, коричневый, с потрескавшейся и кое-где стёртой кожей и полуотвалившейся ручкой, почти пустой… Почти…

Не подумав, что делает, что это чужие вещи, что их нельзя трогать, Вера присела на колени на потёртый линолеум и раскрыла бряцнувшую защёлкой сумку биолога.

Там был только лист газетной бумаги.

Вера ещё раз на всякий случай огляделась. Люба и Надя стояли сзади, вытянув шеи и затаив дыхание.

Вера решительно подцепила одинокий листик большим и указательным пальцами и поднесла к глазам:

— «Беларусь расплатится с «Газпромом» на следующей неделе»… — прочитала она и как была на коленях разочарованно повернулась к подругам.

Надя склонила голову набок:

— А с другой стороны?

Вера плюхнулась с коленей на пол и, прислонившись к столу, прочитала:

— «На всемирно известной выставке драгоценных камней в Москве пропал природный алмаз диаметром 5,5 см (почти 2500 карат!) и стоимостью в несколько миллионов долларов. При этом сигнализации и всевозможные системы охраны остались нетронутыми. Преступник не найден»… — Вера потрясённо замолчала.

Надя и Люба склонились над ней.

Под текстом была чёрно-белая фотография пропавшего камня.

Абсолютно круглый, покрытый серой пористой горной породой с множеством как специально сделанных небольших одинаковых круглых дырочек, сквозь которые видны сверкающие даже на рисунке изломы граней, и одна дырка побольше — в центре.

Вера присвистнула:

— Давайте-ка сходим завтра в часовню. Так, на всякий случай.

Глава 18. Олимпиада, инспекция, экзамены и многое, многое другое

— Надя, а ты хоть поняла, что ты, по сути, сейчас миллионерша? — допытывалась Люба, когда подруги в субботу после обеда топали по чавкающей грязи весеннего леса. Недавно прошёл мелкий дождик, и за шиворот подругам с веток то и дело капали холодные бусины воды.

— Нет! — сердито ответила девочка, вытягивая элегантный замшевый сапожек на каблучке из кротовой норы. — Во-первых, если это и в самом деле тот украденный камень, то я всё равно не могу его продать, меня тут же засекут, а во-вторых, я сильно сомневаюсь, что тот, кто его украл, стал бы прятать его в ржавой водопроводной трубе в Ждановичах.

— А почему нет?.. Уж там-то его точно не стали бы искать… То есть ты считаешь, что это не тот камень, а просто похожий?

— Вот именно!

— А что если его не украли, — задумчиво сказала Вера, — а он сам?..

— Что сам? — не поняла Надя.

— Ну, сам исчез?

— Ага, и сам в землю закопался! — хмыкнула Люба.

— Ну, а почему нет? — настаивала Вера. — Зеркало же как-то в часовне оказалось. И биолог куда-то сгинул же. И, заметьте, эту газету мы нашли именно у него! Зачем ему на урок нести листок из газеты за прошлый месяц? По-моему, это была подсказка. Нам! — Вера перепрыгнула через упавшее бревно.

— Подсказка насчёт чего? — хмуро спросила Надя.

— Насчёт этого камня! И валентинки… Не спроста же они это… Ожили.

— «Время бежит»… — задумчиво протянула Люба. — Куда оно бежит? Зачем? Или… Оно бежит в том смысле, что к чему-то приближается?! Но к чему? — забеспокоилась девочка.

— К экзаменам! — буркнула Надя.

— Ну… И к экзаменам, конечно, тоже… но я имею в виду, к чему-то более важному, по крайней мере, для нас!

— Более важному?! — Надя чуть не задохнулась от возмущения.

— Да я не в этом смысле… Экзамены — это важно, но для всех, для всей школы, а я имею в виду именно для нас! — друзья уже вышли к часовне, прочавкали по поляне и поднялись по лестнице. Вера задержалась на пороге и с интересом оглянулась. Следы, оставленные в грязи, тоже исчезали, как раньше в снегу, мягко расплывались, разваливались, растекались обратно в лужу, как будто сглаживаясь невидимой кистью.

Два вскрика, вернее, один вскрик и один визг, заставили Веру кинуться в комнату.

Кричала Люба. От изумления. Визжала Надя. От страха. Тыча дрожащим пальцем на принесённый уже очень давно Любой из дома складной стул, маленький, белый и пластмассовый.

Потому что на нём, тускло мерцая, лежала огромная серебряная рама с вьющимся, словно кольца дыма, узором. Она обрамляла пейзаж с таким знакомым замком-скалой.

Не верилось, что столь совершенную картину мог нарисовать человек. Глаза видели всё как одно целое, не замечая штрихов и мазков кисти. Всё время казалось, что слышишь шум деревьев, вой ветра, тоскливые крики птиц; если долго вглядываться в одно место, облака начинали неспешными громадами плыть по огромному холсту белого неба, оставляя за собой лёгкую пепельную дымку, а туман, серебристым кружевом завиваясь вокруг горы и старательно укутывая тёмные деревья у её подножия, оживал, вздымаясь и опускаясь, как пуховая перина на животе у кого-то тёмного и огромного.

Вера вдруг почувствовала лёгкое головокружение. Дыхание перехватило, а потом напротив, дышать стало легко и свободно, свежий, пахнущий дождём и озоном воздух врывался в лёгкие и хотелось кричать, смеяться и плакать от счастья!

С улыбкой девочка подошла к картине, кончиками пальцев провела по линиям узора.

— Круто! — выдохнула Люба, заглядывая под картину, чтобы посмотреть, что у неё с обратной стороны. Ничего особенного, грубый холст с деревянным каркасом. Тогда она попыталась отколупнуть краску с верхушки горы: ей показалось, что там светится огонёк, но ничего не вышло, да ещё и по рукам от подруг получила.

— Ладно! — объявила она, ставя сумку в угол и расстёгивая куртку. — Приступим. — Она достала ручку и блокнотик с пьющей чай японкой в зелёном кимоно и подступила к Книге.

Вера подбежала к пюпитру и бережно открыла тиснёную золотом тёмную кожаную обложку.

— Предлагаю записывать все небольшие предложения, — сказала Надя. — Если Юрик справится, можно будет попробовать что-нибудь посложнее. Хотя в коротких предложениях наверняка должно быть самое главное.

— Начало пропускаем! — добавила Вера. — По опыту знаю, что в начале пишут всякие нудные предисловия, прологи, информацию об авторе и всякую другую ерунду. Начнём… Ну, вот отсюда, — девочка перелистнула несколько первых страниц и провела пальцем по ребру пожелтевшего листа. И тут же с шипением и невнятной руганью засунула палец в рот. Краешек странички медленно окрасился алым.

— Странно, вроде книга далеко не новая, страницы мягкие, края не острые, а всё равно порезалась! — удивилась Люба.

— Не книга, а вампирюга! — пробурчала Вера. Словно в подтверждение её слов пятно уменьшилось и всосалось в страницы.

Секундная пауза.

— Вау! — уважительно присвистнула Люба. Надя попятилась.

— Это не первый раз, кстати, — отметила Вера. — С Надей тоже такое было. Правда, тогда на обложку капнуло…

— Так, мы делом будем заниматься?! — сказала Люба, щёлкая авторучкой по твёрдой обложке блокнота.

— Будем. Записывай… — ответила Вера, аккуратно приставляя картину к стене и придвигая освобождённый стульчик к Книге.

*

Перед приближением инспекции школа и её обитатели просто посходили с ума. Мраморные полы в коридорах, линолеум в классах и плитка в столовой и туалетах были отдраены до блеска. Все окна вымыты, шторы выстираны, с парт соскоблили нехорошие слова, со скуки выписываемые учениками на уроках. Починили наконец-то все лампочки и краны, кабинеты ежедневно проветривались, перилла и полы в спортзале перекрасили (полшколы ходили с руками, вымазанными в зелёном и розовом лаке, так как про то, что поручни покрашены, никого не предупредили). Ольга Игоревна наконец узрела мужской туалет, когда-то, двадцать третьего февраля, исписанный девчонками 7 «А» разноцветными маркерами от пола до потолка. Скандал был жуткий, но виновных так и не нашли (их прикрывал сам директор, у которого этот туалет с некоторых пор стал любимым, и вообще, ему такое оформление больше нравилось). Маркеры оттираться упорно не желали, и Мороз пришлось махнуть на них рукой: главное, чтобы инспекция не увидела, а там уж ладно.