Забытая часовня (СИ) - Матвеенко Майя - Страница 40

— И это кто ж там поминает мое имя всуе? — ехидно осведомился появившийся в широких дверях столовой Макаронкин. — О, Люба! Кого я вижу! Это ты с Жигаловым на нашу тусовку в январе приходила? А это правда, что он тебя отшил?

— Отвали.

— Значит, правда?

— Отвали!

— Так правда или нет?

— Отвали!!!

— Не, ну раз ты такая молчаливая, значит, точно правда…

— А ну отвали, ща как… ткну вилкой!.. — девушка наставила испачканный в кетчупе столовый прибор на Макаронкина.

— О! Я в ужасе! — притворно расширив глаза от страха замахал руками парень. Его дружки заржали.

— Что, не боишься? — Люба покраснела от гнева и опасно сощурила свои кошачьи, чуть раскосые миндалевидные глаза.

— Я же сказал: я в ужасе! — напомнил Макаронкин. — Так что успокойся! — пацан с улыбочкой повернулся к девушке спиной.

Люба успокоилась. Успокоилась, глубоко вздохнула, прицелилась и… ткнула парня вилкой в весьма объемный и, следовательно, представляющий из себя удобную мишень зад.

Макаронкин взвизгнул и подпрыгнул от неожиданности, резко разворачиваясь.

Андрей и Федя предусмотрительно загородили Любу собой, оттеснив её в угол.

— Ты… Ты… Вы… — у Макаронкина просто не было слов.

— Да? Мы тебя внимательно слушаем! — заверила Оля, вооружившись пустым железным чайником с полуотломанной ручкой. Аня взяла в руки по пирожку со сгущёнкой, приготовившись метнуть их в физиономию первому, кто сделает резкое движение.

Но Макаронкин не стал утруждать себя произнесением речей, а просто сгреб в горсть гречневую кашу с тарелки и залепил ей Шилину в лицо. На минуту повисла пауза: все с интересом смотрели, как Федя недоуменно промаргивается, счищая кашу с длинных, до плеч, крашеных волос и спускавшейся на глаза челки. Выглядел он при этом так забавно, что драка притормозилась.

Первым опомнился Кочан и с воплем «Полундра! Наших бьют!» стукнул гигантским половником для разливки борща одного из двестипервовцев по темечку.

Сигнал к атаке был дан.

Оля с Андреем кинулись в драку: медлительный дружок Макаронкина просто не успевал попасть по шустрому и ловкому парню, впустую молотя кулаками воздух и получая болезненные уколы вилкой, признанной Шуйским действенным оружием, а Ольгу уже сам Макаронкин побаивался (её натренированная фигура любому внушила бы здоровые опасения), поэтому прежде чем дать пацану табуреткой по кумполу, девушке сначала пришлось догонять истошно вопящего об ущемлении прав человека Макаронкина.

Федя с Любой держали круговую оборону, размахивая полуразвалившимися чайниками и пытаясь не подпустить к себе второго спутника отличника.

Игнат в основном бегал по столовой, перепрыгивая с одного стола на другой, подбадривая своих высокопарными репликами и отпуская в адрес двестипервовцев ехидные комментарии.

Аня избрала партизанский вид борьбы. Она быстро сообразила, что кидать целые пирожки, заряженные сгущенкой, нерационально, и поэтому отрывала и швыряла из-под стола по маленькому кусочку, стараясь попасть по лицу.

И естественно, что за таким увлекательным занятием никто из дерущихся не услышал звонка, после которого в столовую стали стекаться ученики и… учителя. Которым, особенно Ольге Игоревне, очень не понравилось то, как ведут себя дежурные…

Среда.

Надя ходила мрачная, с покрасневшими глазами уже третий день. Сегодня они с Любой слиняли на некоторое время с дежурного поста и сидели в кафе и пили сок. На горизонте маячила операция «Учительская».

— На-адя, ну что ты сидишь такая грустная? — спросила Люба, заметив, что Надя молчит ещё дольше, чем обычно.

Надя только вздохнула. Хотя потом, подумав, всё же ответила:

— Не буду я, наверное, Пашино настоящее имя узнавать.

— Господи, так ты из-за этой Даши расстроенная такая ходишь?! Да ну тебя. Она с половиной школы встречается. Твой Пашечкин мигом её раскусит. Он же просто про тебя пока ещё не знает! А эту Дранько мы с тобой… Ой, вон она, кстати, идет… — в дверном проеме под руку с Пашей вошла красавица Дарья в мини-юбке, тут же заслужив два ненавидящих взгляда. — Нет, ну она как за нами по пятам ходит! У меня Вову отбила, у тебя Пашу… Как назло, специально!.. У-у-у, выскочка… Эй, ты только не плачь!.. Слышишь, не смей плакать! А то возьму и расскажу всему классу, что ревёшь по ночам и сморкаешься в подушку!

Надя поперхнулась очередным всхлипом и у неё на лице появилась едва заметная улыбка.

— Я тебе точно говорю, как специалист в таких вещах — всё-таки опыта у меня побольше, чем у тебя, а ты же моему мнению доверяешь? — долго она с ним ходить не будет. И она ему серьезно не нравится. И вообще, за парня тоже надо бороться! Ты же его не разлюбила, нет? А разве не надо знать имя любимого человека, даже если он пока и ходит с другой? Так что дерзай! Разделяй и властвуй! Тьфу, нет, это уже из другой оперы… Короче, допивай сок и пошли!

Настроенная на боевой лад Надя залпом выпила содержимое стакана, встала и, чеканя шаг, вышла из кафе.

Девочки бегом поднялись на второй этаж и во весь дух припустили к учительской.

Оля с Верой уже поджидали их.

— Привет! — возбужденно поздоровались они. — Всё идет как по маслу. У 10 «Б» сейчас физра, а физрук к себе на урок никогда журнал не берет. Как у вас дела?

— Нормально. Оль, ты Верке рассказывала, какую мы вчера в столовке потасовку устроили? Оля Макаронкину кастрюлю с… хм… макаронами, извините за каламбур, на голову надела!

— Да… — протянула Ольга, разглядывая свои наманикюренные когти. — Жаль, нас Мороз накрыла…

— Ну! Да ещё и наказание такое дала… Кроме замечания в дневник и звонка родителям, разумеется.

— Какое?

— Да стенгазету сделать! Ё-моё! Мне статью «Искусство», Ольге — «Спорт»… Пацанам — не знаю, но они ходят не очень счастливые.

— Через три минуты звонок, — предупредила Вера.

— Эй, народ, слушай, а на фига звонка ждать? — спросила Оля. — Гляньте, в учительской никого нету.

Девочки одновременно заглянули в помещение.

— Ну да. Что, прямо сейчас?..

— Ну ясен пень. Чё сидеть, ждать у моря погоды? — махнула рукой Олечка, первой заходя внутрь.

Вера шмыгнула следом, поспешно нашаривая ключ, что бы при первых признаках появления учителя притвориться, что они всего лишь закрывали шкаф.

— 10 «Б», — пробормотала Оля, водя рукой по корешкам журналов. Надя шумно дышала ей в затылок. — Вот! Так, когда у него там эта десятка по химии была?

— Двадцать восьмого января, — благоговейно прошептала Надя, которой, видимо, эта дата навечно врезалась в сердце. Люба стояла на стрёме возле двери.

— Ага. Вот оно. Начнём с конца. Шумилина Екатерина. Пойдёт?

— Нет! — обиженно сказала Надя.

— Так, идём дальше… Кумышев Артём… Он такой лысый, прыщавый и с приплюснутым носом. Твой?

— Оля!!!

— Ну ладно, ладно… О, остался один! Баран Павел. Точно! Я и сама вспомнила, в жёлтом галстуке — это Баран.

— Баран?!?

— Ну… Зато ты… Ой, не могу… Угадала его имя. Паша… Любящее сердце подсказало… О-о-ой… — простонала Вера.

— А что Баран — так ты при замужестве просто фамилию не меняй, если тебе не нравится, и все дела, — философски сказала Оля.

— Шухер, девки! Котик припёрся! — шикнула Люба, заслышав в коридоре шаги физрука, носящего милую и пушистую кличку.

Оля поспешно сунула журнал в шкафчик, Вера загремела ключами.

— Девочки, это что это вы тут делаете? — осведомился Котиков, входя.

— Да так, ничего, дежурим! А они с нами за компанию стояли! — заявила Вера, вытаскивая друзей в коридор. Следом вышла Оля.

— Эх, хорошо, одной проблемой меньше. Ну что, теперь на уроки? — спросила Вера, вместе с друзьями шагая по коридору. — А Надя где? Эй, Надя, ты чего там застряла? — поинтересовалась девочка, оглядываясь. Надя по-прежнему стояла возле учительской, прислонившись к стене.