Цена страсти - Брэдли Селеста - Страница 10

Одна загвоздка: лорд Эрон Арбогаст богат, если верить газетенке.

Впрочем, подобный сюртук вполне мог принадлежать и слуге, которому время от времени перепадает одежда с хозяйского плеча. Уортингтоны никогда не позволяли себе отдавать поношенное платье прислуге, потому что всегда подрастал очередной Уортингтон, которому оно доставалось по наследству – однако Электре было известно, что многие аристократы одаривают слуг таким образом.

– Сколько можно долдонить тебе, бешеная ты лунатичка, – я не его светлость!

Электра с трудом сглотнула. О всеблагие небеса! Не могла же она так ошибиться? Неужели ее вожделенная, титулованная и состоятельная светлость лежит сейчас, кашляя и потея, в «Зеленом Ослике», и лоб ему отирают грубые руки какой-то смазливенькой служанки, а вовсе не ее собственные? Неужели она пошла на безумное, отчаянное преступление и поставила на кон все свое будущее, похитив простого камердинера?…

Ей вдруг стало трудно дышать.

«…Что я натворила?»

Элли без сил опустилась на сундук, где сидела прежде, и спрятала в ладонях пылающее лицо, по-прежнему сжимая в пальцах пистолет. «Вот и выходит, что я – всего лишь очередная безумица из рода Уортингтонов…»

Вдох. Выдох. Наконец она подняла голову и вновь взглянула на связанного мужчину.

– Хорошо, – устало произнесла она. – Поганая ситуация, не так ли?

Мгновение помолчав, пленник коротко хохотнул:

– Согласен. И это мягко сказано.

Теперь он просто смотрел на нее, оставив всякие попытки высвободиться – словно понимая, что она начинает ему верить.

Электра встала и отложила бесполезный пистолет. Пленник проследил за ним взглядом. А она размяла пальцы, затекшие от непривычной тяжести.

– Не бойся. Я не стану его разряжать…

Пленник одарил ее взглядом, полным подозрения:

– Тем паче что он даже и не заряжен, ага?

– Разумеется, заряжен! – заморгала Электра. – Сам посуди, отважится ли кто-нибудь разыгрывать разбойника с большой дороги с незаряженным пистолетом в руках!

И, качая головой, она наклонилась, чтобы развязать веревки на ногах пленника. Узлы, как и обычно, вышли отменные…

Связанный хранил молчание, и Электра взглянула ему в лицо. Она увидела совсем близко его глаза, наполненные искренним ужасом.

– И ты все это время тыкала в меня заряженной пукалкой, что ли? А если бы ты задремала с оружием в руках, целя в меня?

Электра одарила пленника одной из самых ослепительных своих улыбок:

– Ну, полагаю, ты разбудил бы меня!

Брови мужчины взлетели:

– Ага! Тебя пробудил бы мой предсмертный крик! Ну ты и полоумная…

– Послушай, прекрати дергаться. Ты так затянул узлы, что мне не под силу их теперь развязать…

– Так разрежь к чертовой матери веревки!

Элли нахмурилась:

– Но ведь тут ярдов десять отменной крепкой веревки! Которая, к тому же, является собственностью гостиницы «Зеленый Ослик». Мне не хотелось бы ее портить, уж прости великодушно. – Она уперла руки в бока. – Кстати, я совсем забыла прихватить с собой нож.

– Да ты… ты…

Лицо ее жертвы приобрело угрожающий красный цвет, затем сделалось насыщенно-пурпурным…

Эрон был вне себя от ярости. С момента его возвращения в Англию минуло едва ли более суток – и пожалуйте, он вновь по уши в очередном скандале!..

К тому же именно в Шропшире, черт подери! В захолустном, тихом, буколическом Шропшире он ухитрился нарваться на единственную сумасшедшую в целом графстве! Умалишенную, чей неосторожный поступок грозит перечеркнуть все годы, потраченные на убеждение деда, что он стал другим! Нет уж, ему совершенно не нужно, чтобы своевольная красотка смешала с грязью его, а заодно и свою собственную репутацию!

Какое-то мгновение он колебался, готовый высказать ей все начистоту. Очень уж ему не терпелось увидеть выражение ее личика, когда эта сумасшедшая поймет, что не оставила себе выбора, кроме как брак с отверженным, у которого, ко всему прочему, ни гроша за душой… и все это благодаря ее усилиям!

Впрочем, возможно, титул графини, пусть даже отверженной обществом, привлекает ее? Нет, положительно, она безумна. К тому же он ощутил, что веревки, стягивающие его запястья, ослабли…

И гнев обуял Эрона. Не думая ни о чем, желая лишь излить свою ярость, он рывком высвободил руки и сгреб девушку за плечи. Приблизив свое лицо к ее побледневшему личику, он…

Он снова поцеловал ее. Снова. И всерьез.

«…Ну-ка поглядим, как ей понравится, когда ее целуют против ее воли!»

Впрочем, на поверку оказалось, что это ей нравится – оказав недолгое сопротивление, девушка разомкнула губки, а тонкие руки ее обхватили его за шею. И вновь она очутилась у него на коленях – так, словно эти колени были самим богом для нее предназначены! И прильнула к нему всем телом…

Ощутив сладкую тяжесть ее тела, льнущего к его паху, не говоря уже о нежной груди, вновь коснувшейся его тела, Эрон потерял нить своей мысли. О чем он только что подумал? А-а-а, вспомнил! Нет, он не станет убивать похитительницу – потому что она женщина, потому что она слабее его, потому что в Англии убийство женщин беспощадно карается, а еще потому… потому что она так хороша!

Нет. Сейчас ему ни в коем случае нельзя отвлекаться. Ибо это подобно смерти.

Лучше воспринять это неожиданное изменение его планов как очередной повод осознать, сколь важна его миссия. Ему как можно скорее нужно увидеться с дедом. И если он упустит последний шанс реабилитироваться в глазах старика, то… он этого не переживет!

И плевать, насколько обворожительна, сладка и привлекательна его похитительница, – он будет считать ее всего лишь досадной помехой в его планах, не более!

Он думал так ровно до того момента, пока она не ответила на его поцелуй.

…Рот ее был так мягок, а губы так теплы… Ничего столь теплого и мягкого не выпадало на его долю за последние десять лет. Он просто не позволял себе ничего подобного, тщательно избегая любых искушений – так долго, что, кажется, позабыл, что делает обычно мужчина, когда к нему льнет нежное женское тело. Впрочем, напрягшееся естество, как обнаружилось, ни о чем не позабыло. Да и хозяин его внезапно все вспомнил…

А девушка, обвив тонкими руками его шею, целовала его неумело и страстно. Некая часть бодрствующего сознания предупреждала его об опасности. Однако прочие части его естества плевать хотели на эти предупреждения – в особенности тот орган, что прижимался сейчас к крутому изгибу ее бедра, и этот орган делался все тверже и тверже… Однако отстраниться Эрон не мог, даже если бы захотел, – потому что по-прежнему был крепко привязан к стулу. Он все еще был в западне. Он – жертва. Потому в том, что происходит сейчас, нет ни грамма его вины!

Поэтому он ответил на ее поцелуй – не менее страстно, чем она целовала его.

И поцелуй этот вдруг превратился в нечто иное – между ними вдруг забушевало невидимое обжигающе-белое пламя. Губы не просто прижимались к губам, тело не просто льнуло к телу. Эрон ощутил неслышный удар колокола – ничего подобного с ним в жизни не происходило. Этот колокольный звон заставил вострепетать все его существо, и этот трепет передался ей – таинственный, мощный серебряный звон, проникающий не столько в уши, сколько в души…

…К чертям его миссию! К чертям деда! К чертям все, что отлучит его от нее, все, что помешает ему испить из этого колодца… все, что помешает ему проникнуть в эту текучую мягкость, в это нежное, трепещущее, горящее желанием тело…

«…тело девственницы».

А это было яснее ясного – судя по тому, как она целовала его. Какой бы искушенной и опытной похитительницей она ни казалась, но… девушка эта была невинна, словно только что вылупившийся цыпленок!

«Черт подери!»

Видимо, почувствовав, что он прервал поцелуй, девушка прижалась к нему еще тесней и доверчиво приоткрыла губки – в точности так, как это проделал он несколько мгновений назад. Теперь она на вкус была словно мед… от нее отчетливо пахло женщиной и теми обжигающими мгновениями экстаза, что сулила ее близость, – теми мгновеньями, которых он не забудет до гробовой доски… Вот только этому сладкому безумию не дано осуществиться. Нет, этого не случится никогда!