Три приятеля (сказка) - Квентор Игорь - Страница 3

Мокасин хранил суровое молчание. Поняв, что ничего ему тут не обломится, Толик решил ретироваться и прийти попозже, но уже при оружии. Вот тогда они живо все расколятся и даже будут умолять допросить их ещё по разу. Он шёл позади сараев и с упоением придумывал разные и заковыристые способы мести, поглядывая по сторонам: не сверкнёт ли где воронёная сталь его табельного оружия.

ГЛАВА 2.

В рыбачьем посёлке царило оживление, и витало тяжкое амбре из смеси запахов рыбы и самих рыбаков, нещадно смоливших самосад и подолгу не видевших баню. Эдик считал себя натурой утончённой, и у него жестоко сводило ноздри от подобных ароматов. Но он также являлся настоящим разведчиком. Поэтому, не смотря ни на что, упрямо пилил на велосипеде в гору, где находилась контора.

Заведовала тут всем дородная и потомственная рыбачка Клава. Вернее Клавдия Петровна Репкина. И, хотя ей было порядком за пятьдесят, выглядела она, как и её фамилия, крепкой и ядреной. Зная, что на халяву тут ничего не обломится, Эдик решил действовать обходным путём. Он взъерошил свои испанские кудри, расстегнул до пупа рубаху, обнажив не менее кудрявую грудь, и с понтами подкатил к необъятному, как и его хозяйка, столу.

– Buenos dias,senora! Как удивительно видеть в таком суровом месте столь прекрасную и нежную фиалку!

– Чё? Ты куда это меня сейчас послал?

– Что вы, что вы! – поспешил поправиться Эдик. Он хоть и был когда-то ловеласом, но быстро понял, что тут его приемы не прокатят.

– Я лишь хотел сказать, что меня восхищает ваше мужество. Вы очень смелая женщина, раз находитесь среди этих грубых и скверно пахнущих мужчин.

– Насчёт этого ты прав, – вздохнула Клава, – Мужики тут – одна сволочь. Того и гляди, чего-нибудь сопрут, да пропьют. Ну, а ты кто такой и чего тут шаришься? Может, тоже спереть чего надумал или ты шпиён какой?

Внутри Эдика что-то ёкнуло и сжалось.

« – Неужели раскусила?» – подумал он, прикидывая в какое окно лучше выпрыгнуть.

– Да ну, что вы! Какой из меня шпион. Я же ж из соседней деревни буду, – стал втирать Эдик, с трудом вспоминая исконно деревенские словечки и присказки. Но в голову лезли исключительно матюки и прочие гадости.

– Ладно врать-то. Говори уж, зачем пожаловал.

Чем-то этот цыганистый малый понравился Клаве, да и не шибало от него портянками и махрой.

– Да вот видите ли, уважаемая Клавдия Петровна, не найти в нашей деревне нормального каната крепкого.

– А на кой ляд тебе этот канат понадобился? Может, удавить кого хочешь или сам сподобился?

– Скажете тоже, удавить! Я мужчина серьёзный и честный. Между прочим, не женат.

– Есть у меня канат приличный, а чем расплачиваться будешь?

– Да вы знаете, сегодня я не при деньгах, но вот на будущей неделе вполне смогу с вами расплатиться, – соврал Эдик, не моргнув не единым глазом.

– Ври больше, – усмехнулась Клава, – Вот ежели отработаешь, тогда и получишь что хошь. Тем более, если ты не женат. Пойдём-ка в закуточек.

Эдик плёлся за широкой кормой Клавы и никак не мог догнать, что она имела в виду, когда вспомнила о его семейном положении. Но когда дверь на складе с шумом захлопнулась, а Клава лихо скинула необъятный халат, у Эдика волосы, все что есть, встали дыбом, и его прошиб холодный пот. Перед ним было не просто страждущее тело. Это тело могло поглотить его целиком, без остатку. Эдик тут-же дал себе слово, что если останется жив, то в будущем будет расплачиваться исключительно деньгами.

Прошло немногим более трёх часов, когда из сарайчика вышла тень, туго обвязанная толстым канатом. В этой странной фигуре с трудом угадывалась личность Гонзалеса. Эдик что-то невнятно бормотал по-испански. Отчётливо было слышно только два слова: Esto imposible.

Он с трудом оторвал от сарайчика свой велик и пошёл обратно в деревню пешком. Внезапно его осенила догадка, почему местные мужики предпочитают подолгу не мыться. Это ведь защитная реакция! Для большинства из них подобная встреча в сарайчике могла стать последней.

Отойдя подальше в лес, Эдик устало прислонился к древней сосне и выпал из этого мира. Ему чудилось, будто тело его стало лёгким-лёгким, и он воспарил над верхушками деревьев. Небо было необычного белёсого оттенка. В глазах немного двоилось, но вскоре стало видно лучше. Сзади раздался оглушительный рёв, и что-то сильно щёлкнуло в обоих ушах. Затем стало тихо-тихо.

– Вот и кердык мне настал, – подумал Эдик и оглянулся в поисках какой-нибудь нечисти. Ангелы за ним вряд ли придут. Но кругом царила всё такая же белёсая марь, и никто не спешил его жарить на сковородке.

– Неужели прав был Гаша, когда болтал про свои астральные полёты, и я сейчас торчу где-то без собственного тела? Во прикол! А ведь приятно-то как! Скажу кому, не поверят.

Он попытался себя оглядеть, но увидел лишь неясную тень. Внизу тоже было ни фига не видать. Такое же марево. Эдик решил немного тут повисеть и отдохнуть между делом. Время совсем не ощущалось, и лень было вообще о чём-то думать. Мимо неслышно проплыла чья-то тень.

– Эй, кто тут? – хотел крикнуть Эдик, но язык его не послушался, да и не было у него теперь языка. Однако тень услышала его и бесшумно приблизилась. Ничего страннее Эдик в своей жизни ещё не видел, хотя как разведчик повидал не мало. Существо было похоже, скорее, на большой мешок, но у него имелись глаза. Два вполне обычных глаза, где-то посередине.

– Ты кто такой будешь, Глазастый? – подумал Эдик.

– А как ты считаешь? – подумал в ответ мешок.

– Ну, на рогатого с вилами и сковородой ты явно не похож.

– А, ты про этих. Так их видят те, кто в них верит.

– Ты хочешь сказать, что я верю в мешки с глазами?

– Сам ты мешок. Это ты так меня видишь. А вообще я сам по себе. В меня необязательно верить. Впрочем, как и в тебя. Ты ведь тоже существуешь не оттого, что в тебя кто-то верит.

– Ну, замутил ты, Глазастый. Можно так тебя называть? – спросил Эдик.

– Называй, как хочешь.

– А я Эдуардо Гонзалес, чисто конкретный испанец. Можно просто Эдик.

Мешок пожал плечами. Ему было не особенно интересно, как зовут этого чудака. Он иногда видел таких в данной проекции, но откуда они приходили было не ясно. Кто-то называл их людьми и ещё говорили, что в таком виде они уже мёртвые. Но этот был явно живой и как-то странно искрился.

– Ты уже мёртвый или нет? – спросил мешок.

– Ты чё, опух? Какой же я мёртвый, если с тобой сейчас болтаю?

– Да тут все кому не лень болтают. Разве ты не слышишь?

Эдик прислушался. Краем своих призрачных ушей он всё время слышал некий писк. Но стоило ему обратить на это внимание, как мир опять взорвался у него перед носом и продолжал греметь по нарастающей. Вдруг резко всё прекратилось, когда Эдик почувствовал щелчок по лбу.