Канцлер - Иванов Всеволод - Страница 27

- Осторожней, ваша светлость! Перед вами не татары, а представители Европы,- предупредил Бисмарк.

- Мы, русские,- возразил Горчаков,- чрезвычайно осторожны, и свою осторожность мы показали здесь, сделав вам такие уступки, которые показались бы даже, может быть, признаком нашей неосторожности в обращении с понятием "Россия". В таком случае разрешите мне развить это понятие, как я выше развил понятие мира. Уполномоченные нашей страны заявляют вам, господин председатель, и вам, господа делегаты, что ныне волею и сердцем России вызваны к жизни славянские народы, которые вместе с Россией будут бороться за мир и жизнь, изменять ради того свою жизнь и, если понадобится, жизнь Европы. Вот почему мы приехали сюда, не боясь ничего, потому что, какие б нам здесь трактаты ни навязывали, славянские народы пробуждены к творчеству и жизни и творчески изменят жизнь Европы, повторяю, если понадобится. Такой конгресс, как этот, возможен лишь в том случае, если у победителя есть желание творчества. Ведь не было конгресса, когда вы, господин председатель, в 1866 году разгромили Австрию или в 1870 - 1871 годах разрушали города и села Франции...- В зале поднялся шум. Александр Михайлович не возвышал голоса, но его было хорошо слышно.- Не было потому, что вы знали- штык не изменит лица Европы, а только вызовет войны...

Шум ещё более усилился, будто в зале взлетели сразу многие сотни птиц, чем-то спугнутые, и теперь бьют крыльями, кружатся под высоким, державным потолком.

Андраши приказал секретарям:

- Не занесите этого в протокол!

Ваддинггон услышал его слова и воскликнул:

- Заносите это в протокол!

Биконсфильд кивал головой, все повторяя:

- Очень красиво, очень смело. Браво, браво!

- Дайте ему говорить, браво! - снова воскликнул Ваддингтон. Голоса присоединились к его голосу:

- Просим, просим!

И снова говорил Горчаков:

- Поэтому только в видах мира Россия после короткой и победоносной войны прибыла на этот конгресс, без которого, повторяю, как в 1866-м...Опять шум и крики попытались прервать его речь.- Господа, я вижу, мною потревожены ваши больные воспоминания? Тогда я перейду к нашей Бессарабии. Да, к нашей! Эту страну мы взяли пустыней и сделали цветущим краем. Мы, господа, не отдадим Бессарабии, хотя б для этого пришлось ещё воевать. Для нас Бессарабия не вопрос выгоды, а вопрос чести. Возвращаясь к выступлению здесь румынских делегатов, я напомню, что в действительности все права и привилегии румын, о которых они здесь заявляли, были упрочены за ними ценою русской крови. В течение целого века нет ни одного заключённого между Россией и Турцией договора, который бы не заключал постановлений, благоприятных для румын. Мне хочется прибавить и психологическое замечание. Я сожалею о необходимости заявить, что если в частной жизни иногда случается, что, оказывая услугу приятелю, превращаешь через это друга в противника себе, то эта истина приложима ещё более в политике...

- В конце концов, князь, на кого вы намекаете? - Бисмарк негодовал.

- О, не беспокойтесь, глубокоуважаемый председатель. Я не предполагаю распространять только что высказанное наблюдение на все среднеевропейские страны...

- Напрасно, просим распространить! - обратился к Горчакову Биконсфильд.

- Просим, просим,- поддержал его Ваддингтон.

Бисмарк, иронически улыбаясь, передвигал каску, стоящую перед ним на столе:

- Любопытно было б узнать, какие у вас на этот счет наблюдения?

- Если любопытно, я скажу. Представитель одного среднеевропейского государства предлагает другому Тунис. А через нас предлагает этот же Тунис третьему государству...

- Кто - кому? - поинтересовался Ваддингтон.

- Кто, кто, скажите? - итальянский представитель был взволнован.

Бисмарк приказал секретарям:

- Не заносите это в протокол!

- Нет, прошу занести! - настаивал Ваддингтон.

Шум поднялся необыкновенный, который, кажется, никак не мог случиться на таком представительном собрании. Бисмарку пришлось перекрывать шум громким голосом:

- Радовиц! Пора, дайте мне материалы следствия!..

Горчаков откликнулся:

- Секретарь, дайте мне материалы Клейнгауза!

Услышав слова, произнесённые Александром Михайловичем, Бисмарк оттолкнул Радовица и снова упал в кресло. Он смотрел на Горчакова, потрясённый. А между тем дверь позади Горчакова открылась и вошёл с газетой в руке граф Развозовский. Он наклонился к Александру Михайловичу и почтительно передал ему газету.

Уполномоченные утихли, они глядели на пораженное изумлением и даже испугом лицо Бисмарка, а с него переводили взгляд на Горчакова и обратно на Бисмарка. Развозовский их не интересовал.

Александр Михайлович встал и сказал в полном безмолвии:

- Материалы о Тунисе напечатаны во французских газетах неким Клейнгаузом, бывшим чиновником Имперской канцелярии, бежавшим в Париж из Берлина. Это не мои слова, господа. Извините, господа, что отвлёк ваше внимание в сторону.- Горчаков обратился к Бисмарку.- Вы глядите на графа Развозовского, ваша светлость? Мой секретарь заболел. Граф Развозовский любезно взялся выполнить некоторые мои поручения. Благодарю вас, граф. Вы можете уйти, конгресс будет продолжать свою нормальную работу, не правда ли, господин председатель?

Бисмарк сказал с усилием:

- Согласно дневному порядку заседания... Да отстаньте вы от меня, скотина! - выкрикнул он, обращаясь к стоящему поблизости от него Радовицу, всё ещё держащему материалы.- Я сегодня же разгоню всю полицию!..

Горчаков приказал секретарям:

- Не заносите этого в протокол.

Бисмарк вытер вспотевший лоб:

- Согласно дневному порядку занятий члены конгресса приступают к продолжению обсуждения первой части пятой статьи Сан-Стефанского договора. Я обращаю внимание высоких уполномоченных на оговорку, приведённую русскими делегатами, ввиду которой признание румынской независимости получило бы единственное согласие конгресса только при условии, если Румыния признает законным присоединение Бессарабии к России. Что скажет по поводу этой оговорки достопочтенный друг, министр иностранных дел Франции, господин Ваддингтон?