Фэнтези-2003 - Зорич Александр - Страница 84

Можно еще невесть сколько таскаться по дорогам, хоть всю жизнь. Шарить, как воровка, в поисках замочных скважин, и однажды, как воровку, ее и поймают… Она содрогнулась, вспомнив тот случай на постоялом дворе — два месяца назад. И ведь едва сумела вымолить пощаду… Вернее, не столько вымолить, сколько откупиться.

…Или ключ не выдержит. Сколько раз Доминике снился этот сон: головка ключа у нее в руке, бородка — в замке…

А мир велик. И может быть, — она содрогнулась, — может, в ее скитаньях ей однажды встретится нечто, перед которым даже плащ-жизнесос окажется безделицей. Может быть, ее ждет судьба стократ худшая, нежели…

Дверь в обеденный зал распахнулась, будто ее пнули ногой. Немногочисленные едоки одновременно повернули головы; Доминика увидела сперва сапог, заляпанный грязью по голенище, потом мокрый капюшон с выбивающимися из-под него темными спутанными волосами, потом тусклую пряжку набрякшего водой плаща.

В дверях кухни появился хозяин — будто чуял, будто ждал; новоприбывший встряхнулся, как пес, и, не откидывая капюшона, направился к своему обычному месту — в темном углу.

Доминика опустила глаза.

Собственно, что ей за дело? Она завтра уезжает…

Почему он вернулся? Неужели он был у портного? Неужели портной знал? И что сказал ему колдун, и что портной ответил? Как объяснил?..

Может быть, портной тоже колдун? Вряд ли, ой, вряд ли…

Поваренок уже тащил новому гостю поднос со всякой всячиной — как будто тот заранее дал знать, чего хочет. А может, так оно и было?

Хоть бы к камину сел, подумала Доминика. Он же вымок, как жаба…

Тьфу, некстати жаба вспомнилась.

Поздним утром, когда счета были оплачены, вещи собраны и все, казалось, готово к отъезду, Сыр обнаружил вдруг трещину в рессоре. Ругать его за небрежение было поздно, тем более что он клялся всеми добродетелями, мол, вчера еще смотрел со всей тщательностью, и никакой трещины не было в помине…

Доминика стояла посреди двора, погруженная в апатию. Принимать решение было не о чем — предстояло вернуться в постылую гостиницу, проторчать здесь еще невесть сколько дней и потратить невесть сколько денег, потому что Сыр утверждал, будто поломка серьезная…

Знакомец, чьего имени она не знала, сидел теперь на ее обычном месте — за столом, покрытым скатертью. Капюшон его был откинут на спину; засохшие прядки волос торчали во все стороны, как иголки большого ежа. Доминика вошла — и остановилась в замешательстве.

Хозяин, которому уже доложили о неприятности с каретой, радушно поклонился. Мельком глянул на колдуна, крошащего хлеб за господским столом; подозвал служанку, что-то сказал ей на ухо, та умчалась — за еще одной скатертью, подумала Доминика.

Тем временем колдун отвлекся от своего занятия и поднял глаза.

Должок, в ужасе подумала Доминика. Он играет, как кошка с мышью — все эти приезды, отъезды… А случайно ли треснула рессора — именно сегодня? Ни с того ни с сего?..

Чего он хочет от меня, подумала Доминика. Я ничем-ничем ему не обязана. Близятся теплые дни, я велела бы Ниже спрятать плащ в сундук. И он пролежал бы там до осени. А что случилось бы осенью — никто не знает, может быть, к тому времени мы нарвались бы на разбойников, и плащ сделался бы их добычей. Или нас растерзали бы звери в лесу, и плащ так и сгнил бы вместе с прочими вещами под слоем опавших листьев…

Да что ему надо, подумала Доминика. Что есть у меня такого, что он пожелал бы сделать своим? Сундук с тряпками, поломанная карета… И ключ. Ключ!..

Она едва удержалась, чтобы тут же, при всех, не сжать ключ в ладони. Плотнее запахнула шаль на груди; двинулась к лестнице — в ее прежней комнате еще никого не поселили, стало быть, она получит возможность любоваться знакомым узором трещин на потолке…

Наверху горничная бранилась с Нижей. Доминика остановилась на пороге: матрас был выпотрошен, солома валялась по всей комнате, постельное белье грудой высилось в углу. Старательная девушка взялась за большую уборку, едва за постоялкой закрылась дверь…

Не слушая бранящихся служанок, Доминика повернулась и вышла. Спустилась вниз; в конце концов, почему она должна прятаться?

Близился обед. На кухне гремели посудой; зал понемногу наполнялся мастеровыми и лавочниками, становилось шумно и душно. Доминика сидела за столом, покрытым серой скатертью, а вокруг жевали, хлебали, стучали кулаками и ложками, болтали, смеялись чужие, неприятные люди. У одного лавочника был с собой сундучок, и Доминика, как ни старалась, не могла отвести взгляда от маленького замка в стальных петлях…

За спиной резко, бесцеремонно расхохотались сразу несколько голосов. Доминика с трудом сдержалась, чтобы не обернуться. То, что смех предназначался ей, сомнения не вызывало.

Загрохотала отодвигаемая от стола скамейка; из-за плеча Доминики выплыл и остановился напротив подмастерье лет пятнадцати, плечистый, как молотобоец, и красный, как девчонка. Уши, выглядывавшие из-под длинных светлых волос, алели рубинами; видимо, проспорил, обреченно подумала Доминика. Сейчас начнет дерзить — на радость публике… А Сыр на заднем дворе возится с каретой. Позвать хозяина?..

Парнишка вытер ладони о куртку, подошел к столу почти вплотную, наклонился над Доминикой, собираясь — но все еще не решаясь — произнести заранее придуманную речь. Открыл рот. Вдруг из красного сделался белым. Согнул колени. Исчез.

Сзади не смеялись.

Доминика повернула голову. Колдун сидел рядом; на лице его таяло выражение терпеливой брезгливости.

— Добрый день, — сказал колдун, встретившись с ней глазами. Пальцы его, секунду побарабанив по столу, нашли корочку хлеба и тут же принялись крошить. — Так и не уехали, госпожа?

— Рессора.

— А-а-а, — протянул колдун, поддевая ногтем одну особо удачную крошку. — Сочувствую…

Крошки под его пальцами выстраивались, образуя смутно знакомый символ; Доминика всматривалась, нахмурив брови.

— Может быть, мы могли бы немного погулять? — спросил колдун, не отрываясь от своего дела. — Здесь становится… шумно.

Доминика молчала. Колдун мельком взглянул на нее, смел крошки ладонью. Поднялся. Молча предложил ей руку.

Осторожно, кончиками пальцев, она оперлась о его локоть.

Нижа, по какой-то надобности оказавшаяся во дворе, уставилась на странную пару ошалелым взглядом яичницы-глазуньи. Доминика семенила, никак не в состоянии приладиться к широким шагам сопровождающего.

— Вы напрасно полагаете, что чем-то мне обязаны, — сказал колдун.

— Я вовсе так не… — запротестовала Доминика и осеклась. Получилось невежливо.

Колдун кивнул:

— Разумеется. Если бы я на ваших глазах шагнул бы, не зная дороги, в трясину… Вы предостерегли бы?

Доминика молчала, смутившись. Молчание затянулось.

— Вы видели того портного? — спросила она, пытаясь преодолеть неловкость.

— Да.

— И… что?

Колдун помолчал, прежде чем ответить.

— Ничего, — сказал наконец. — Вы правы: он ничего не знал.

И чуть заметно улыбнулся; улыбка не понравилась Доминике.

— Зачем же было трудиться? — спросила она резковато. — Ездить, расспрашивать…

Колдун пожал плечами:

— Я человек свободный… Дорога — мой дом. Отчего не съездить?

И улыбнулся снова, на этот раз светлее.

— Почему вас так занимают мои дела?

— Нисколько не занимают. Я просто не люблю, когда направо и налево продают беспечным людям плащи-жизнесосы.

— Как… направо и налево?

— Это полемическое преувеличение.

Доминика нахмурилась:

— Значит, портной…

— Драгоценная госпожа, зачем вам тревожиться из-за пустяков? В любом случае, портной — дело прошлое.

— И… что вы с ним сделали?

— А что я должен был с ним сделать? — удивился колдун.

Доминика промолчала. Десять шагов… Двадцать шагов…

— Вы маг, конечно?

— Конечно, — просто согласился ее собеседник.

— Тогда почему вы бродяжничаете, вместо того чтобы жить в своем замке?