Беседы с Джедом №1 (ЛП) - МакКенна Джед - Страница 21

— Я пришла сюда, чтобы открыть себя, — говорит она, — чтобы узнать о себе, чтобы понять себя лучше.

Вот что она ответила на мой вопрос, почему она здесь. Это распространённый ответ, но я здесь ничем не могу помочь.

— Нет никакого я, которое можно открыть или понять, — говорю я. — Я — это вымысел, так что нечего открывать или узнавать.

— Ох, — говорит она, — это плохие новости.

Я не знал, имеет ли она в виду не-я, или что она говорит не с тем человеком.

— То я, которое ты воображаешь собой, на самом деле — перекати-поле, птичье гнездо, комок пыли, — говорю я.

— И что это за комок пыли? — спрашивает она.

— Такие шарики из пыли и паутины, которые скапливаются за дверями и под кроватями.

— О нет, — восклицает она. — Я такая? Но это же не хорошо.

— Все на самом деле такие. Вот такое это я. Просто случайная коллекция мусора, которая слипается и превращается в уникальную маленькую снежинку тебя. Ты не создавала себя, ты не автор своего персонажа, так что же ты принимаешь своё я так близко к сердцу?

— Но что-то же здесь должно быть. Я это я!

Мы идём по заросшей дороге вниз к симпатичному озерцу, окружённому деревьями и тропинкой. Здесь есть небольшой заросший сорняками пляж со скамейкой. Мы садимся. Я бы покормил уток, но у меня ничего нет с собой, хотя это не проблема, потому что здесь нет уток, и, значит, они не голодны.

— Знаешь, что такое маска из папье-маше? — спрашиваю я.

— Делается с помощью воздушного шарика, клея и клочков газет, — отвечает она.

— Да, это хорошая аналогия для я, которое ты надеялась открыть. Ты начинаешь с шарика, который похож на искусственно отделённую часть окружающей среды, так же как эго-самость искусственно отделена от сознания, верно?

— Да, верно.

Я всегда различаю, когда кто-то соглашается слишком быстро, но я продолжаю наседать.

— Итак, ты начинаешься с пустоты. Потом кто-то, в основном твои родители, начинает макать полоски газет в клей и лепить их на шарик. Всё ещё понятно?

— Да, — говорит она неуверенно. — Я делала такое ребёнком.

— И вот так ты пришла к существованию в качестве личности, верно? Как и мы все. Со временем, слой за слоем, накопленные слои затвердевают и придают тебе характерные очертания. В клей попадает немножко пепла от маминых сигарет, немножко папиного виски. Маску роняют, на ней остаются отметины, она украшается, покрывается метками, нос погнулся, муха прилипла, что угодно. Случайные изъяны и пятна становятся частью тебя. Вступают в игру другие влияния, особенно пока ты мягкая и липкая. Мало-помалу твоя маска развивается от пустого шарика до уникальной эго-самости. Итак, я представляет собой наполовину случайное собрание мусора вроде птичьего гнезда, комка пыли или перекати-поля. Зная об этом, какие ты имеешь основания отождествлять себя с маской этой эго-самости?

— На основании «я не знаю», — отвечает она. — Но это же я, это то, что я есть. Я не могу быть кем-то другим.

— Твоя самость не имеет ничего общего с настоящей или подлинной тобой, потому что нет такой вещи, как настоящая или подлинная ты. Что было до клея и газет? Что будет после? Здесь нигде нет подлинной тебя, только накопившиеся слои дряни.

— Это не очень приятно, — говорит она. — И из многих больших учителей, которых я знала, думаю, ни один не называл меня комком пыли.

* * *

Откровения и осознания — важная часть процесса пробуждения, но сами по себе они ничто. Они как бутылки с зажигательной смесью, которые у тебя есть, но какой смысл иметь их, если они не используются? Чтобы извлечь из них какую-то пользу, ты должен метнуть их в эту штуку, поджечь её, сжечь штуку дотла, и эта штука, разумеется, — это то, из чего сделаны ты и твоё царство сновидений. Вот так ты выясняешь, что горит и что нет, а в царстве сновидений горит всё, за исключением Я Есть.

Недвойственность даёт тебе неплохой пример такой бомбы, которая у всех есть, но никто её не бросает. Выглядит так, будто множество искателей вырабатывает мощное концептуальное понимание недвойственности, но это понимание — просто инструмент, схема. Теперь ты должен бросить её из окна своего ума и посмотреть, на что она способна, а она способна на многое.

Впрочем, могу сказать, что многие из тех, кто заполучил бомбу, предпочтут хранить её, а не использовать, и это значит, что эго перехватило бомбу и держит её в безопасном месте, подальше от маленького ублюдка, который использовал бы её без колебаний. Я бы даже сказал, что любой, у кого есть простое теоретическое понимание недвойственности — единица несомненна, а ноль и двойка невозможны — имеют всё, что нужно, чтобы сжечь свою эго-структура дотла. Концепция недвойственности очень мощная, так что если ты владеешь бомбой и при этом не пробудился или не испытываешь родовых мук внутреннего мятежа, то бомба так и не попала в правильные руки.

* * *

У меня такое ощущение, что здесь вы не правы, — говорит она. — Я понимаю, что вы говорите о папье-маше, влияниях и так далее, но, о шарике, кажется, не совсем. Шарик не просто ничто, я так не думаю. Может, шарик — это душа, да? Для меня тут больше смысла. Так что ладно, может, я прохожу через самоисследование, прорабатывая слои клея и бумаги, которые не являются настоящим я, но я бы сказала, что под ними есть что-то, и, думаю, великие духовные наставники согласились бы со мной. Истинное я — это душа, и это та часть, которую вы называете шариком ничто, так что вы ошибаетесь.

Именно так мы и любим думать — что шарик искусственно отделённого сознания в сердцевине я — это истинное я, я более высокого уровня, душа или что-то ещё. Это вымысел, который процесс самоисследования должен разоблачить, обесценить, лопнуть. Она настаивает, что сердцевина я — реальна, потому что именно на этом этапе собственного процесса она сейчас находится. Она прокопала ход через множество слоёв я и теперь уже близка к главной лжи об истинном я. Я знаю, что она не лишена чувства юмора, но сейчас она там, где ей не до него.

Мы не можем открыть, обнаружить или отвоевать своё истинное я, не потому что оно спрятано, а потому что его не существует. Вот почему нас побуждают сосредоточиваться на внешних, основанных на эго занятиях, вроде преданности, сострадания, знания, понимания, практики, традиции и так далее: мы будем делать что угодно, лишь бы не поворачивать внутрь. Мы хотим создавать и сохранять, но чтобы пробудиться, мы должны разрушать. Наша вынужденность вести внутренний процесс снаружи — вот причина существования многогранного, всеохватного духовного рынка, занятого удовлетворением любых наших нужд, в то время как настоящий процесс отказа от эго-самости самостоятелен и самодостаточен.

* * *

— Когда работаешь с папье-маше, — размышляю я, — шарик становится бесполезным и вываливается из дыры внизу маски, верно? Эта дыра внизу маски — чёрная дыра внутри, штука, которую мы должны отрицать, закрывать или прятать, потому что это неопровержимая улика: это врата, ведущие из иллюзии отделённого я к реальности бесконечного сознания, зияющее противоречие в сюжете истории о себе. В конце концов мы все идём к этой дыре, но пока мы желаем поддерживать иллюзию себя, чёрная дыра должна отрицаться. Именно это предлагает духовный рынок — способы избегания чёрной дыры внутри, но вот ты здесь, направляешься прямо к ней.

— Не думаю, что я хочу это делать, — говорит она.

— Разумеется, не хочешь. Никто не хочет. Этого нельзя хотеть, потому что там нет того, что можно хотеть. Ты идёшь в пустоту.

— Значит, во мне должны быть все эти преграды, прячущие пустоту в центре меня, заставляющие забыть о ней, или что-то вроде. Это то, о чём вы говорите?

— В сущности, маска эго-самости есть искусственная структура, ограждающая нас от реальности не-я. Я само по себе препятствие, структура отрицания. У я нет чёрной дыры, оно и есть чёрная дыра. Пробуждение — это не научный поиск и даже не духовный, здесь нет вторичной цели. Проснись или умри, пытаясь, — вот название этой игры. Вся духовная деятельность сводится к этим двум штукам: либо ты убиваешь своё фальшивое я, либо ты просто убиваешь время.