Обитатели холмов [издание 2011 г.] - Адамс Ричард - Страница 20

Ореху не сразу удалось схватить полморковки, но потом он все же исхитрился и по-собачьи понес ее через поле и дальше к норам. Несколько раз он останавливался и бросал ношу на землю. Но рядом бежал Барабанчик, а Ореху хотелось показать, что и у пришельцев вожак не лыком шит. У входа в одну из больших нор он попросил Барабанчика задержаться, и они вместе смотрели, как справляются остальные. Похоже, все просто лезли из шкуры вон, хотя Плошке пришлось туговато.

— Смелей, Плошка! — крикнул Орех. — Думай о том, с каким удовольствием ты съешь ее вечером. Пятику тоже не легче: он не больше тебя.

— А я не знаю, где он, — ответил Плошка Ореху. — Ты его не встречал?

Только теперь Орех сообразил, что давно не видел Пятика, и заволновался. Они с Барабанчиком побежали назад через поле. По дороге Орех, как умел, рассказал о своем несколько своеобразном братце.

— Хотелось бы думать, что с ним все в порядке, — заметил он. — Отнесем еще пару морковок, а потом поищем. Как ты думаешь, где он может быть?

Орех ждал ответа, но Барабанчик молчал, а потом сказал:

— Смотри-ка, видишь, сколько галок собралось возле морковки? Они уже несколько дней здесь торчат. Нужно послать кого-нибудь отогнать, чтобы не мешали работать. Правда, галки большие, это не так-то просто. А ласточки…

— Какое они имеют отношение к Пятику? — резко перебил его Орех.

— Нет, лучше я сам их погоняю, — решил Барабанчик, срываясь с места.

Но он поскакал не к галкам. Орех видел, как Барабанчик подобрал очередную морковину и отправился домой. Рассерженный Орех присоединился к Алтейке с Одуванчиком, и они вместе побежали к норам. Вдруг на склоне он заметил Пятика. Орех бросил морковку, вскарабкался наверх и устроился рядом с братом на голой земле под густыми нависшими ветками. Пятик молча смотрел куда-то за поле.

— Пятик, ты не хочешь научиться носить морковку? — наконец спросил Орех. — Это не так трудно, нужно только половчей захватить лапами.

— Я не хочу иметь к этому никакого отношения, — ответил Пятик охрипшим голосом. — Вы похожи на собак, на собак с поноской.

— Пятик! Ты что, хочешь меня разозлить? Но я не собираюсь ссориться из-за твоих глупых обзывалок. Мы просто помогаем нашим хозяевам.

— Это мне нужно сердиться, — заявил Пятик. — Беда в том, что я этого не умею. Меня никто не слушает. Половина наших считает меня сумасшедшим. И в этом виноват ты, Орех, потому что ты-то знаешь: никакой я не сумасшедший, а слушать меня все равно не хочешь.

— Значит, это место тебе и сейчас не нравится? А я говорю, ты ошибаешься. Никто не бывает прав всегда. И ты тоже. Разве ты не можешь ошибаться, как любой из нас? Дубок ошибался там, на вересковой пустоши, а ты сейчас.

— А они? Носятся в поле со своей поклажей, как белки с орехами. Они, по-твоему, нормальные?

— Я сказал бы, что они позаимствовали у белок отличную идею, и потому они лучше нас.

— Значит, ты думаешь, что человек оставляет здесь коренья, потому что такой добрый? А ты спросил себя: что у него на уме?

— Он просто выбрасывает сюда всякое старье. Сколько раз любому из нас случалось подкрепиться на мусорной куче возле людского жилища! То вялым салатом, то старой репкой. Ты же сам знаешь — это всякий съест, если найдет. И могу тебе точно сказать, Пятик, я тут пока не отравился. А если бы человек хотел кроликов пострелять, сегодня утром у него была такая возможность. Но ведь он не стал стрелять.

Пятик прижался к земле и показался Ореху совсем крохотным.

— Дурак я, что пытаюсь тебя убедить, — с горечью произнес он. — Орех, милый мой Орешек, но я просто знаю: тут что-то не так, над этим местом нависло зло. Я только не знаю какое, потому мне и трудно об этом говорить. Но я вот-вот догадаюсь. Помнишь, как ты поддал носом проволочную сетку возле яблони, отодвинул ее, но коры попробовать тебе так и не удалось. Вот и мне сейчас никак не ухватиться. Я хочу посидеть один, может, так я быстрее додумаюсь.

— Эх, Пятик, ну почему ты не хочешь меня послушать? Поешь корешков, спустись в нору, поспи. Тебе сразу же станет лучше.

— Говорят тебе, я не хочу тут ни к чему прикасаться! — воскликнул Пятик. — Я скорее вернусь на вересковую пустошь, чем спущусь в эту нору, где даже крыша держится на костях.

— Да нет, она держится на корнях. И в конце концов, ты ведь провел под ней целую ночь.

— Нет, не провел, — сказал Пятик.

— Как нет? А где же ты был?

— Здесь.

— Всю ночь?

— Да. Ты ведь знаешь, что тис — хорошее укрытие.

Теперь Орех заволновался по-настоящему. Если страх выгнал Пятика наверх на всю ночь, в дождь и холод, один на один с подкрадывающимися элилями, то разубедить его будет непросто. Они посидели молча. Наконец Орех сказал:

— Вот так раз! И все-таки я уверен: тебе нужно спуститься и быть вместе со всеми. Сейчас, конечно, я оставлю тебя в покое, а потом приду проверить, как у тебя дела. И не грызи ты больше тисовых листьев.

Пятик не ответил, а Орех вернулся в поле.

День развеял дурные предчувствия. К на-Фрита стало так жарко, что вся нижняя часть поля подернулась дымкой. Воздух отяжелел от густого запаха трав, словно в конце июня; пахли листики не расцветших еще мяты и майорана, и повсюду мелькали ранние луговые цветы. Все утро в лощине, высоко на березе, возле пустующих нор сновала пеночка, а из глубины мелколесья, откуда-то от заброшенного колодца, доносилось прекрасное пение дрозда. К исходу дня все замерло от жары, с верхних лугов медленно спустилось в тень стадо жующих коров. Почти все кролики забрались в норы. Большинство спали. Только Пятик сидел один под тисовым деревом.

Ранним вечером Орех нашел Шишака, и они отправились в лесок за кроличий городок. Поначалу они двигались осторожно, но очень скоро убедились, что следов никаких зверей крупней мыши там нет.

— Тут и нюхать-то нечего, никаких следов, — сказал Шишак. — Кажется, Барабанчик действительно не соврал. Место и впрямь безопасное. Не то что тот лес, где пришлось переплывать через реку. Тебе-то, Орех, я могу сказать: в ту ночь я до смерти перепугался, только показывать не хотел.

— Я тоже, — ответил Орех. — А что касается этого места, то я с тобой согласен. Кажется, здесь ну совсем нет ничего страшного. И если мы…

— А все-таки странно, — перебил Шишак.

Он забрался в заросли куманики и наткнулся на кроличий ход, ведший к нижнему городку. Земля была сырая, мягкая, покрытая ворохом старых листьев. А там, где замер Шишак, резко бросались в глаза следы — совершенно необъяснимые. Кто- то веером разбросал листья. И теперь они висели на куманике, а несколько плоских влажных листочков упало на гладкую землю с другой стороны куста. Голая площадка посередине была изрыта и исцарапана, и друзья заметили глубокую, правильной формы ямку, похожую на ямку от той самой моркови, которой лакомились утром. Оба приятеля осмотрели ямку, обнюхали, но ничего не смогли понять.

— Странная штука — ничем не пахнет, — заметил Шишак.

— Да нет, пахнет кроликом, но это и понятно, кроличий запах тут всюду. Пахнет человеком, но и этот запах тут тоже везде. Вполне вероятно, что они не имеют никакого отношения к этой штуке. Единственное, что я понимаю: по лесу прошел человек и бросил на землю свою белую палочку. Но царапины оставил не он.

— А может, здесь танцевал какой-нибудь лунатик из этих!

— Было бы неудивительно, — сказал Орех. — Следы как раз подошли бы. Давай спросим у Барабанчика.

— Что ж, пока это единственная глупость, которую я от тебя услышал. Скажи-ка, с тех пор, как мы здесь, Барабанчик ответил хоть на один твой вопрос?

— Ну-у, не на все.

— А попытайся спросить у него, где он танцует по ночам. Скажи ему: «Барабанчик, а где?..»

— Так, значит, и ты заметил? Он не отвечает ни на одно «где?». И Земляничка тоже. Я решил было, что они, может быть, нервничают из-за нашего появления. Плошка верно сказал — они не бойцы. Вот и напускают на себя таинственный вид, чтобы показаться наравне с нами. Лучше махнуть на это лапой. Не хочется их обижать, да к тому же наверняка скоро все выяснится само собой.