Оборотни и вампиры - Вильнев Ролан - Страница 27

Для того чтобы осуществить эту двойную операцию - уход из могилы и возвращение под землю - вампиру, в самом деле, следовало бы подвергнуться изменению структуры, он должен был бы преобразиться, уменьшиться так, чтобы суметь, как делают колдуны, проходить через дымоходы и замочные скважины. Какими бы неправдоподобными ни казались эти факты, заранее отвечает Станислас Гуайта, «все же следует их признать под страхом обесценить все критерии исторической достоверности. Будет ли предел скептицизму ученых, если они отвергают самые прямые свидетельства и ни во что не ставят подлинные протоколы, составленные на месте юридическими или общественными властями?» («Храм Сатаны»). Монтегю Саммерс вслед за Гуайтой вступает в эту полемику; он находит, что Дом Кальмет был чрезмерно категоричен, утверждая, будто вампиры не могут выходить из своих могил. Он, если позволите, опровергает его аргументы, настаивая на том, что вампиры могут пробираться через растрескавшуюся землю некоторых кладбищ; он упоминает об эктоплазме, приводит пример Эвсапии Палладино (sic) и тот сракт, что вампир принимает вид тумана, чтобы проходить в окна... Точь-в-точь как Алиса проходила сквозь зеркало.,.

Дело в том, что, благодаря кинематографу и спиритизму, омоложенный вампиризм повернулся новой стороной. Еще в 1891 году Ж.К.Гюисманс замечал в своем романе «Бездна» («La-Bas»), что в наше время «беспроигрышные роли инкубов и суккубов чаще исполняют мертвые, которых призывают, чем демоны. Иными словами, в прежние времена в случае суккубата для подвергавшегося ему живого существа это было одержимостью. Из-за призывания мертвых, присоединившего к демоническому аспекту жестокий плотский аспект вампиризма, одержимости в полном смысле слова больше не существует, но теперь дело обстоит куда хуже. В результате Святая церковь растерялась; следовало либо хранить молчание, либо признать, что призывание мертвых, запрещенное еще Моисеем, было возможно, а такое признание таило в себе опасность, поскольку распространяло знание о действиях, ставших более доступными, чем прежде, с тех пор как спиритизм, сам того не подозревая, указал путь!»

Кроме того, многие по-прежнему склонны верить в подлинность феномена вампиризма. Но идея насилия, совершенного вампиром над живым человеком своего или же противоположного пола, не существовавшая у древних авторов, благодаря литературе и кинематографу становится мифом, способным укорениться. Прежде знали лишь укус сказочного чудовища и, наоборот, тот, что могли нанести умершему влюбленные в него живые. Этот новый ужас астрального эротизма породил невероятные похоронные обряды современной Америки, где каждый старается защитить умерших. Погребальные проклятия Мари и формулы проклятий фараонов Египта вышли из обихода, зато существуют школы бальзамировщиков и роскошь смерти, достигшая невероятной степени безвкусицы. Тот, кто не может позволить себе литой медный гроб «классической красоты и достойный самого прекрасного мавзолея», может приобрести цементную оболочку, которая защищает тела от червей... и вампиров; оболочку, до странности напоминающую глиняные саркофаги неошумерской эпохи. Эти дорогостоящие загробные прихоти в чести и в Стране Советов, и у католических народов, где процветают братства Доброй Смерти и мошенническая торговля одеяниями святого Франциска. Кое-где вроде бы развитые люди держат.дома прах дорогих покойников, пристроив его где-нибудь между банками с горчицей и корнишонами; другие регулярно ездят на Сицилию или в Апу-лию, чтобы смахнуть пыль с родительских черепов. Наконец, некоторые тратят огромные деньги на грандиозные похороны, а кое-кто, как, например, Карузо, требует, чтобы его труп каждые пять лет переодевали в новый костюм. Невероятное исчезновение в июне 1962 года гроба Анри Бида-ра, сделанного по мерке из резного дуба, в котором он любил полежать при жизни, дает представление о фантазиях некоторых «тронутых умом»,

«Гроб Бидара, деревянный и сделанный, как теперь не делают, был украден 5 июня в Сен-Жермен-де-Пре и найден вблизи Центрального рынка. Его привезли туда на тачке в три часа утра подвыпившие десантники... В течение девяти дней эта погребальная принадлежность, достойная музейных залов, веселила ночных тружеников...» («Liberation» от 15 июня 1962).

всех тех, к кому приложимы слова песни:

О que renaisse le temps des morts bouffis d'orgueil L'epoque des m'as-tu-vu dans топ joli cerqueil Gu quitte a tout depenser jusq'au dernier ecu Les gens avaient a coeur d'mourir plus haut qu'leur cul.

О, пусть вернется время раздувшихся от гордости мертве-цов,/Выставлявших себя напоказ в своих красивых гробах./Когда, готовые потратить все до последнего гроша,/ Люди старались, умирая, прыгнуть выше головы. (Перевод подстрочный.

— Прим. пер.)

Параллельно с этими более или менее извращенными обычаями мы замечаем, что подрастающее поколение современной Америки поддерживает существование ликантропического и вам-пирического мифов. Каждый знает, насколько ощутимо присутствие смерти в мексиканском народном искусстве и сколько мрачных и кровавых легенд в боливийском фольклоре. Но, может быть, менее известно, какое влияние оказывают на юных американцев комиксы и некоторые журналы. Многие газеты (прежде всего мы имеем в виду «Famous Monsters») и специализированные фирмы предлагают детям в возрасте от десяти до пятнадцати лет самую разнообразную «продукцию ужасов»: мультфильмы, серии рисунков, сротографий и переводных картинок, фильмы ужасов, истории, от которых волосы на голове встают дыбом, маски волков, вампиров и мумий, запонки с портретами Франкенштейна или изображениями чудовищ. Резина, пластмасса, нейлон, которых не знали ни Дом Кальмет, ни Брэм Стокер, дают возможность создавать устрашающие и подвижные кошмарные лица, достойные снов Торквемады и тибетских-монахов. За незначительную сумму милые крошки могут купить кукольные гробики, фальшивые ступни с когтями, резиновых тарантулов и летучих мышей, хорошенькие рубашечки с изображением отрезанной кривляющейся головы... И так вплоть до того дня, когда они, облачившись в мрачный плащ Дракулы, набрасываются на товарищей по играм, чтобы их убить...

Исторический вампир, определенный Домом Кальметом, исследованный серьезными теологами и явившийся перед нами мерзким и отвратительным гибридом, был возвышен литературой и обожествлен «седьмым искусством». Монстр, низменно жаждущий крови, преступник, которого неспособны удержать от укуса никакие родственные или священные узы, с начала XIX века претерпел еще одну, и какую же странную, метаморфозу! Отныне это существо приобрело пугающие свойства Люцифера и неотразимое обаяние Дон Жуана. Как бы его ни звали, Мельмот или Смарра, он, разумеется, продолжает пугать мир, но мир охотно на это соглашается. До чего же благородным, достойным и обольстительным становится граф Дра-кула под пером Брэма Стокера:

«У него был орлиный нос, сильно расширенные ноздри, высокий лоб и прекрасная черная шевелюра, хоть и немного поредевшая на висках. Густые сросшиеся брови, рот с острыми зубами указывали на удивительную для человека его лет жизненную силу. Подбородок у него был крепкий, щеки гладкие. Его лицо поражало странной бледностью; уши были белые и сильно заостренные. Грубые волосатые руки, плоские пальцы с длинными острыми ногтями...» (с перевода Е. и Л.Поль-Маргерит).

Вот какой величественный вид приобрел вампир в фантастической повести. Кроме

того, у него появились первичные и вторичные половые признаки, о которых древние авторы остерегались упоминать. Теперь вампир не только утолял свои плотоядные желания, но и удовлетворял эротические потребности, которые буржуазная мораль с отвращением подавляет... Жертвы чудовища должны не только ощущать прикосновения его резцов, но и терпеть изнурительные ласки в его замогильных объятиях. Многие вампиры, сохранившие особые пристрастия, требуют наслаждений с лицами своего же пола. И про них говорят, что они в этом отношении ненасытны. Вампиры-гомосексуалисты (исключая Драку-лу) встречаются редко, но они все же существуют, доказательство тому - недобрый белокурый ангелок, с которым Роман Поланский в «Бале вампиров» проводит странные минуты. Что касается женщин-вампиров, о которых историки XVIII века почти совершенно умалчивают, то они, как гуль Амина из сказок «Тысячи и одной ночи» или Кристабель Кольриджа, очень часто оказывают явное предпочтение юным девушкам. Так, пылкая красавица Лаура, наследница владельцев Карнштейна, от укуса Кармиллы, героини Шеридана Ле Фаню, начинает чахнуть, делается вялой и томной. «Первые изменения, которые я ощутила, — пишет она, рассказывая о своем приключении с лесбийским вампиром, — были не лишены приятности. Я была уже совсем близко к тому повороту, откуда начинается спуск к озеру Аверно. Во сне я испытывала странные и смутные ощущения. Самое сильное из них напоминало приятную свежую дрожь, которая пробегает по телу, когда плывешь против течения. Вскоре к этому ощущению присоединились грезы, показавшиеся мне бесконечными, и настолько неопределенные, что я так никогда и не смогла восстановить ни декораций, ни персонажей, ни связного содержания хотя бы одного эпизода. Но эти грезы оставляли после себя ужасное впечатление и чувство такого изнеможения, словно я долго испытывала душевное утомление и непрестанно подвергалась опасности. При пробуждении у меня оставалось воспоминание о каких-то темных местах и о разговорах с людьми, которых я не могла видеть; особенно мне вспоминается один женский голос, ясный, глубокий и доносившийся как будто издалека; женщина говорила медленно и пробуждала во мне всегда одно и тоже боязливое ощущение несказанной важности. Иногда мне казалось, будто чья-то рука нежно гладит мои щеки и шею. Иногда я чувствовала поцелуи горячих губ, они становились более долгими и нежными, касаясь моей груди, но здесь ласки останавливались. Мое сердце начинало биться быстрее, дыхание становилось прерывистым, меня сотрясали рыдания, и я чувствовала удушье, за которым следовали страшные конвульсии. Тогда мои чувства приходили в смятение, и я теряла сознание» (с перевода Харитонова).