Техника и вооружение 2007 12 - Коллектив авторов - Страница 18

Недоставало инженерно-технического персонала, и это при большом разнообразии и сложности объектов, подлежащих возведению на полигоне, сопровождающихся массой изменений и корректировок от разработчиков, заказчиков и проектировщиков (проектировщиками выступали Государственный специальный проектный институт №11, г. Ленинград; 31-й Центральный проектный институт специального строительства МО СССР, г. Москва; 26-й ЦНИИ Министерства обороны СССР, г. Балашиха Московской области).

На первом этапе работами руководили офицеры, прибывшие с частями – полковники Маклецов, Косырев, A. Прихожан, Л. Подольский, М. Евтихов, М. Пономарев. Руководили 310 ОУС (УИР) генерал-майор М.Г. Черных, генерал-лейтенант М. П. Тимофеев, полковники А.П. Глушко, М.С. Юдин, Г.И. Кесельман (начальниками строительных управлений (полков) были Климов, Тюрин, Евдокимов, Жохов, Карпович, Дудоладов, Овчаренко и др.). В руководстве работали направленные на полигон выпускники Высшего инженерного училища и Военно-инженерной академии им. В.В. Куйбышева – А. Громоздов, А. Белинский, К.Киселев, В. Павлов и другие.

В июле 1948 г. на полигон прибыли 28 выпускников Военно-инженерной академии им. В.В. Куйбышева, в том числе В. Силин, В. Чумичев, В. Сретенский, К. Смолехо, Ф. Холин, В. Флорентинский, А. Вьюков, В. Любимов и другие; в марте 1953 г. – еще семь выпускников, в том числе Р. Рузанов, С. Алексеенко, Г. Клоков, Н. Лапкин, Е. Болозя и другие; в мае 1956 г. – 12 выпускников нашего курса Академии, в том числе B. Блинников, Ю. Сухих, И. Фролов, О. Хватов, Ю. Калугин, А. Марцинчик, П. Саламахин, А. Гордюхин, О. Плотников, М. Журавский и другие (кроме двух последних все они служили в различных подразделениях и войсковых частях 310 ОУС (УИР), при этом основная масса начала свою службу с прорабов).

В дальнейшем, в 1959, 1962, 1966 г., как и в последующие годы, в военностроительный комплекс полигона прибывали молодые военные инженеры из Военного инженерного училища (академии) им. А.Ф. Можайского (И. Кораблев, А. Журавлев, Л. Горобченко, А. Комаров и др.), ЛИСИ (В. Дмитриев, Л. Кантов, Ю. Зубров, Г. Лопин и др.) и других военных и гражданских вузов. Большинство из них тоже начинали службу с должности прораба.

Из числа «академиков-куйбышевцев» хотелось бы отметить двоих, руководивших в разные года 310 ОУС (УИР):

– Алексей Петрович Глушко – фронтовик, окончивший Великую Отечественную войну комбатом, в конце 1947 г. прибыл на полигон командиром 8 УВПС и все время работал на Опытном поле, в 1950 г. стал главным инженером, а с 1951 г.-начальником 310 ОУС. После полигона он работал в Военно-инженерной академии им. Куйбышева начальником кафедры противоатомной защиты.

– Рузанов Ростислав Евгеньевич – с 1953 г. и до увольнения прослужил на полигоне: от прораба до главного инженера(1971-1972) и начальника 310 УИР (1972-1977).

В заключение отметим, что военные строители первыми пришли на полигон, создали там материально-техническую и испытательную базу и в числе последних ушли с полигона, завершая (где это возможно) демонтаж базовых комплексов.

Все эти годы военные строители работали в тесном взаимодействии с заказчиками, проектными институтами и с субподрядчиками.

По оценке заказчиков, труд военных строителей 310 ОУС (УИР) «был очень тяжелый, им досталось больше всех, но они преодолевали трудности героически – эта работа не должна быть забыта, она достойна уважения».

Работа и жизнь на полигоне – это подвиг, каждодневный многолетний подвиг военных строителей – рядовых и начальников всех рангов и степеней – подвиг, достойный подражания.

Опытное поле. Башня для установки атомного заряда.

Приборные сооружения после испытаний.

И еще несколько эпизодов из воспоминаний авторов статьи.

В.В. Блинников: «С утра практически все строители выезжали на «Поле», где участвовали в восстановлении старых и строительстве новых различных бетонных и железобетонных сооружений, предназначенных для испытаний… Времени между взрывами было очень мало, строительство велось ускоренными темпами, напряжение было значительным.

Работы велись в две удлиненные смены. Официальный рабочий день первой смены был 12 часов, но мы работали от восхода до заката. Обедали вместе с солдатами прямо на рабочих местах. Песок и пыль, которые гнал ветер с зараженных площадок, попадали на наши тарелки…

Никто не обращал внимание на радиационную защиту. Мы все ездили на «поле» в обычной военной форме и без дозиметров…

За несколько часов до взрыва всех строителей вывозили с «Поля» и с площадки «Ш» на «Берег» (60 км) или в степь за 15-20 км, а иногда оставляли просто на «Ш», т.е. в 10-12 км от эпицентра взрыва.

Несколько раз мы видели не только гриб от взрыва, но и ударную волну, которая двигалась на нас, опрокидывая все на своем пути (воздух впереди ударной волны был так сжат, что зрительно был виден фронт волны).

После каждого взрыва или серии взрывов нас всех или отдельных лиц возвращали на «Поле» для подготовки к следующему взрыву.

По окончании работы на «Поле» дезактивация никогда на проводилась, отсутствовал и даже обыкновенный душ. Нам приходилось работать даже в тех случаях, когда из-за опасения сильного облучения с периметра «Поля» снималась охрана.

Наземный взрыв колоссальной разрушительной силы был произведен 24 августа 1956 г. Это взрыв сопровождался огромным ядерным грибом, очень сильной взрывной и отраженной волнами, значительной радиацией, световым излучением.

Но уже на вторые сутки после взрыва военные строители вместе с представителями заказчика поехали осуществлять раскопки завалов для обнаружения и съема приборов. Одновременно началась подготовка к новому воздушному взрыву: устанавливались локационные треугольники, передвигались бронированные пункты измерения, наносилась мишенная обстановка.

Впечатления о взрыве 24 августа 1956 г. остались на многие годы. Сооружения на «Поле» представляли из себя жалкое зрелище. Пострадали объекты «Берега» и ближайшие гражданские поселения…

Вспоминаю один случай. При проведении воздушного взрыва не особенно большой мощности мы не были вывезены с площадки «Ш» и нас накрыло радиоактивное облако… Сначала мы наблюдали как самолет-носитель в сопровождении истребителей направлялся к цели. Потом был произведен сброс атомного устройства, и самолет-носитель резко прибавил в скорости, а истребители ушли в стороны. Произошел взрыв, последовала взрывная волна, и образовался гриб. Было видно, как ударная волна достигла самолета-носителя: ровный воздушный шлейф, тянувшийся за ним, вдруг превратился в волнистую линию – это самолет несколько раз подбросило. Между тем радиоактивное облако двигалось в сторону площадки «Ш», на нас. Ветер очевидно изменил направление. Среди солдат началась паника. Нам, нескольким офицерам пришлось успокоить их и расположить в каком-то незадействованном складском помещении, а самим укрыться, кто где мог. Я укрылся в палаточном городке. Когда радиоактивное облако проходило над нами, то было слышно, как по брезенту стучали выпадающие из этого облака частицы грунта, поднятые грибом взрыва».

Приборные сооружения после испытаний.

И.К. Фролов: «Особо напряженным для нас был период подготовки к наземному взрыву 24 августа 1956 г. – заряд размещался на стальной вышке высотой 102,5 м, но радиоактивное заражение местности на Опытном поле после этого взрыва было наиболее значительным.

В целом за время моей службы на Опытном поле пришлось пережить не менее 20 наземных и воздушных ядерных испытаний. Помимо воздействия «традиционных» поражающих факторов ядерного оружия – ударной волны (особенно второго и третьего ударов при низкой облачности), радиационного поражения, светового излучения и других было еще психологическое воздействие, особенно при первых (для каждого из нас) взрывах – в ушах до сей поры звучит: «до взрыва осталось … секунд», метроном, и напряжение возрастает.