Затаившийся Оракул (ЛП) - Риордан Рик - Страница 15

выбежали из леса и направились к костру, возле которого сидели и готовили сморы4 около

десятка подростков. Увидев нас, они вскочили. В своих джинсах, зимних пальто и висящим по

бокам оружием, они были самой суровой толпой, жарящей маршмэллоу, которую мне

доводилось видеть.

Я усмехнулся:

— О, привет! Я Аполлон!

Мои глаза закатились, и я отключился.

4 С’мор или смор (англ. S’more от англ. s ome more — «ещё немного») — традиционный американский десерт,

который едят в детских лагерях обычно по вечерам у бивачного костра. S’more состоит из

поджаренного маршмэллоу и куска шоколада, прослоенных в два куска крекера «грама».

Автобус в огне

И сын мой старше меня

Зевс, молю, хватит

МНЕ СНИЛОСЬ, ЧТО Я СНОВА ЛЕЧУ по небу в своей золотой колеснице. Сейчас она была в

виде Мазератти с открытым верхом. Я летел один, сигналя реактивным самолетам, наслаждаясь

холодом стратосферы и распевая свою любимую песню Alabama Shakes «Rise to the Sun».

Я думал о том, что неплохо бы превратить свой Феррари Спайдер в беспилотный автомобиль от

Google. Тогда бы я мог достать лютню и сыграть ослепляющее соло, которое заставило бы

Бриттани Ховард гордиться мной.

Но тут на пассажирском сидении появилась женщина:

— Ты должен поторопиться, парень.

Я чуть с солнца не свалился.

Моя гостья была одета как Ливийская королева (я в этом разбираюсь, встречался с парочкой

таких). Ее платье было украшено черным, красным и золотым цветочным орнаментом. Ее

длинные темные волосы украшала тиара, которая была похожа на изогнутую миниатюрную

лестницу – две золотые линии, переплетенные с серебряными. Ее лицо было зрелым, но статным,

как у благожелательной королевы.

Так, тогда это точно не Гера. Тем более, Гера никогда не улыбалась мне так доброжелательно.

Кроме того,… эта женщина носила большой металлический символ мира вокруг своей шеи, что

совсем не было похоже на Геру.

Я был уверен, что знаю ее. Она была очень прекрасна, хоть и походила на древнюю хиппи. И я

подумал, что мы, должно быть, родственники.

— Кто ты? – спросил я.

Ее глаза вспыхнули опасным золотом, как у дикой кошки.

— Следуй за голосами.

У меня появился ком в горле. Я попытался мыслить рационально, но мой мозг будто пропустили

через блендер.

— Я слышал тебя в лесу. Ты... ты произносила пророчество?

— Найди врата, – она схватила мое запястье. – Прежде всего ты должен найти их, врубаешься?

— Но...

Женщина растворилась в пламени. Я отдернул запястье и схватил руль, так как колесница

нырнула вниз. Мазератти превратился в школьный автобус – его я использую только тогда, когда

нужно перевозить большое количество людей. Салон автобуса был заполнен дымом.

Где-то позади меня гнусавый голос сказал:

— Любым способом найди врата.

Я взглянул в зеркало заднего вида. Сквозь дым я увидел представительного мужчину в

пурпурном костюме. Он развалился на заднем сидении, где обычно сидят всякие смутьяны.

Гермес обожает сидеть сзади... но это был не Гермес.

У него была слабовыраженная челюсть, огромный нос и борода, которая росла вокруг его

двойного подбородка, как ремешок от шлема. Волосы его были темными и кудрявыми, точь-в-

точь как мои, за исключением того, что не выглядели так стильно растрёпано и пышно. Его губы

скривились, будто он почувствовал неприятный запах. Возможно, это из-за горящих сидений

автобуса.

— Ты кто? – крикнул я, отчаянно пытаясь увернуться от неизбежного падения вниз. – Что ты

делаешь в моем автобусе?

Мужчина улыбнулся, но это не прибавило его лицу красоты.

— Мой собственный предок не узнает меня? Обидно.

Я попытался вспомнить его. Но мой проклятый смертный мозг был слишком маленьким и

неподатливым. Для него четыре тысячи лет воспоминаний были настоящим балластом.

— Я-я не помню, – сказал я. – Прости.

Языки пламени лизали пурпурные рукава мужчины, а он только смеялся.

— Ты еще не испытываешь сожаления, но это поправимо. Найди мне врата. Отведи меня к

Оракулу. Я буду наслаждаться, сжигая все дотла!

Пламя поглотило меня, пока солнечная колесница неслась по направлению к земле. Я схватил

руль и с ужасом таращился на то, как огромное бронзовое лицо маячит за ветровым стеклом. Это

было лицо того мужчины в пурпурном, отлитое из металла, размером больше моего автобуса.

Пока мы мчались к нему, черты лица расплылись и стали моими собственными.

Я проснулся в холодном поту, весь дрожа.

— Спокойнее, – чья-то рука опустилась на мое плечо. – Не пытайся сесть.

Естественно, я попытался.

Моей сиделкой оказался молодой человек примерно моего возраста (моего СМЕРТНОГО

возраста) с лохматыми светлыми волосами и голубыми глазами. На нём был медицинский халат

и распахнутая лыжная куртка со словами ГОРА ОКЕМО, вышитыми на её кармане. Лицо было

загорелым, как у лыжника. Я чувствовал, что должен его знать. (Такое ощущение у меня бывало

часто, с тех пор, как я свалился с Олимпа.) Я лежал на раскладушке посреди домика. По обеим от

меня сторонам стояли двухъярусные кровати. Массивные кедровые балки подпирали потолок.

Белые оштукатуренные стены были голыми, за исключением нескольких крючков для верхней

одежды и оружия. Это помещение могло служить скромным пристанищем практически в любую

эпоху – в древних Афинах, средневековой Франции, во времена освоения Айовы. Здесь пахло

чистым бельем и сушеным шалфеем. Единственными украшениями были несколько цветочных

горшков на подоконнике, где ярко-желтые цветы распустились несмотря на холодную погоду за

окном.

— Эти цветы... – Мой голос был охрипшим, как будто я вдохнул дым из увиденного сна. – Они с

Делоса, моего священного острова.

— Ага, – сказал юноша. – Они растут только в Седьмом домике – твоём домике. Ты знаешь, кто я

такой?

Я изучил лицо парня. Эта невозмутимость в его глазах, улыбка, покоящаяся на губах, завитки

волос вокруг ушей... У меня было смутное воспоминание о женщине, певице в стиле альт-

кантри, с которой я когда-то встречался в Остине. Даже сейчас я покраснел, думая о ней. В моем

подростковом облике наш роман казался фильмом, просмотренным сто лет назад – фильмом,

который мне запретили бы смотреть родители.

Но этот мальчик был определённо сыном Наоми.

Это значит, что и моим сыном тоже.

Что было очень, очень странно.

— Ты Уилл Солас, – сказал я. – Мой...эм....

— Да, – согласился Уилл. – Неловко получилось.

У меня закружилась голова, и я начал скатываться набок.

— Оу, полегче! – Уилл подхватил меня. – Я старался вылечить тебя, но, честно говоря, не пойму,

что не так. В твоих жилах течёт кровь, а не ихор. Ты быстро исцеляешься от ран, но твои

показатели состояния организма совсем как у человека.

— Не напоминай.

— Хорошо, ладно... – Он положил руку мне на лоб и сосредоточенно нахмурился. Его пальцы

слегка дрожали. – Я ни о чем не подозревал, пока не попытался напоить тебя нектаром. У тебя

задымились губы. Я чуть тебя не убил.

— Аааа... – я провёл языком по нижней губе, которая набрякла и онемела. Хотелось бы знать,

объясняло ли это мой сон о дыме и огне. Надеюсь, что да.

— Полагаю, Мэг забыла рассказать тебе о моём состоянии.

— Полагаю, что забыла, – Уилл взял мою руку и проверил пульс. – Ты выглядишь примерно

моего возраста, где-то около 15 лет. Сердечный ритм в норме. Рёбра заживают. Нос опух, но не