Выбери любимый жанр

Последний суд - Пирс Йен - Страница 55


Изменить размер шрифта:

55

— Тогда почему он убил его?

— Потому что я недооценила Эллмана. Я не представляла, какой это страшный человек. Должно быть, он не хотел, чтобы на его территории пасся кто-то еще. Кроме того, он мог испугаться, что Мюллер захочет обнародовать собранные им факты. В этом случае ему грозила тюрьма.

— А вы, в свою очередь, убили Эллмана?

— Да, — невозмутимо ответила она. — Он заслужил это. Он сказал, что забрал картину, и предложил выкупить ее за миллион франков. Он не оставил мне выбора. Я не знала, что на самом деле он ничего не нашел. Поэтому я пристрелила его из его же собственного пистолета. Подумаешь. Вы считаете, он не заслужил такого конца? Да его нужно было повесить еще много лет назад. И он был бы повешен, если бы «вершитель неправедного суда», — она указала на Рукселя, — не помог ему избежать этой участи.

Жанна Арманд посмотрела на Флавию — так, словно та, единственная из присутствующих, понимала ее. «А как бы вы поступили на моем месте?» — казалось, спрашивала она.

— Вы говорите, Эллман рассказал вам о прошлом месье Рукселя?

— Да. Сначала я не могла в это поверить. Такой великий, заслуженный, всеми уважаемый человек — и предатель… И чтобы в правительстве знали об этом и молчали…

— Конечно, они знали, — сказала Флавия. — Потому они и дали Монталлу карт-бланш.

— Ничего я не знал, — оскорбился Монталлу. Хорошо, отметила Флавия. Монталлу задергался.

— Тут я вам верю, — сказала она. — Вас, возможно, и не посвящали в подробности этой мерзкой истории, но ваше руководство не могло не знать.

— Шмидт или Эллман, как бы там его ни звали, — продолжила Жанна, — рассказал мне, что примерно в сорок втором году деда арестовали и пригрозили ему пытками. Он моментально во всем признался. Даже Эллман презирал его за малодушие. Он сказал, что дед готов был сделать все, что угодно, только бы его отпустили. В обмен на свободу он предложил сообщить немцам имена всех членов группы «Пилот» и всех, кто им когда-либо помогал.

Я начала сопоставлять кое-какие факты из биографии деда с теми бумагами, которые попадались мне на глаза, и пришла к выводу, что Эллман сказал правду. А теперь вы, мадемуазель, говорите, что у вас есть против деда улика. Хорошо. Я даже рада. По крайней мере все прояснится. Я поняла, что не сделала ничего плохого. Во всяком случае, в сравнении с некоторыми.

Флавия издала долгий вздох облегчения.

— Месье Руксель, — сказала она. — Если у вас есть что сказать в свое оправдание, мы вас слушаем.

Но Руксель уже прекратил борьбу. Он знал так же хорошо, как и Флавия, что, есть улика или нет, это уже не имеет никакого значения. Всем и так было ясно, что все сказанное ею — правда.

— Я сделал одну-единственную ошибку, — устало сказал он немного погодя. — Один неверный шаг. И всю последующую жизнь я пытался загладить свою вину. И мне это удалось, вы знаете. Я много работал — можно сказать, без устали — на благо родной страны. И за это я получил награду. Я заработал ее. Заслужил. Вы не можете отобрать ее у меня.

— Никто не…

— Боль. Я не мог вытерпеть боли, не мог даже думать о ней. Меня арестовали случайно. Неудачное стечение обстоятельств, просто не повезло. Со мной работал Шмидт. Это был ужасный человек, настоящее чудовище. Я даже представить себе не мог, что на свете существуют такие люди. Ему доставляло удовольствие мучить людей. Это было естественной потребностью его натуры. Я сдался, когда понял, что он будет наслаждаться, допрашивая меня. Я не стал дожидаться пыток, потому что все равно не смог бы их вынести. Никто не смог бы. И я согласился сотрудничать. Они организовали мне «побег», и я начал поставлять информацию.

— Но у вас не было необходимости в таком всеобъемлющем предательстве.

— О да. Но если бы я начал утаивать от них какие-то сведения, они могли в любой момент сцапать меня снова.

Он оглядел их, пытаясь понять, какое впечатление производят на них его слова. Но потом, очевидно, решил, что это не имеет значения.

— Но вот в войне наступил перелом. Во Францию пришли американцы, и всем стало ясно, что фашисты проиграли войну. Я встретился со Шмидтом, и он предложил мне сделку. Я не мог отказаться. Мы договорились, что он сохранит мою тайну, а я никогда не выдам его. Он знал, что его объявят в розыск. Мы были нужны друг другу.

Затем я на чем-то прокололся. Должно быть, Гартунг случайно подслушал наш разговор. Как ему стало известно обо мне, я не знаю до сих пор. Очевидно, что-то натолкнуло его на эту мысль: какая-нибудь записка, фотография, дневник… Он начал странно вести себя со мной, и тогда мы со Шмидтом выработали план. Мы решили рассказать Гартунгу об очередной операции и, когда она провалится, возложить вину на него.

И вот, когда все уже было готово, он пришел ко мне в офис и бросил обвинение прямо в лицо. Конечно, я все отрицал, но он, по-видимому, обладал неопровержимым доказательством.

— Вы оставляли его в кабинете одного?

Руксель пожал плечами и попытался вспомнить.

— Нет, точно сказать не могу. Но возможно, именно тогда он спрятал свою улику в картине. На следующий день он исчез, немцы не успели его схватить. Не знаю, как ему это удалось, однако это факт. Зато они взяли всех остальных участников группы.

После войны Гартунг вернулся. Я работал в комиссии по военным преступлениям, поэтому мне ничего не стоило арестовать его и подготовить обвинительное заключение. Свидетелем выступали я сам и его жена. Он не смог бы отпереться. Но когда я пришел в тюрьму допросить его, он заявил, что ждет суда с нетерпением — якобы там он предъявит доказательство, которое полностью оправдает его.

На что он надеялся? Не знаю, но держался он очень уверенно. Вы сами видите: у меня снова не было выбора. Я не мог позволить ему выступить на суде с заявлением. Поэтому его нашли повесившимся. Эту работу взял на себя Шмидт; разумеется, против него я не выдвигал никаких обвинений. Потом, когда до меня дошла информация, что Шмидта разыскивают, я предупредил его и помог получить новый паспорт.

Он начал шантажировать меня лет десять назад — сказал, что у его сына очень высокие запросы. Естественно, я платил. И вот к чему это все привело. Я обнаруживаю, что у меня был сын и что моя собственная внучка убила его. Я думаю, более изощренное наказание трудно вообразить.

После этих слов он погрузился в молчание, и все начали переглядываться, не зная, как быть дальше.

— Нам нужно кое-что обсудить, — сказал Жанэ. — Уверен, вы понимаете, что за этим делом стоят очень серьезные государственные интересы. Монталлу может отвезти мадам Арманд в полицейский участок и допросить. А с тобой, Флавия, давай обговорим несколько важных вопросов.

Она посмотрела на Рукселя. Если до этого момента у нее еще оставались какие-то сомнения, то теперь они окончательно отпали. Это был совершенно сломленный человек. Он перестал притворяться после того, как заговорила Жанна Арманд. Его жизнь подошла к концу. Можно было не опасаться, что он попытается убежать. А если даже и попытается, не все ли равно?

— Хорошо, — сказала она. — Может быть, мы перейдем в другую комнату?

Изрядно потускневший Монталлу увел с собой Жанну Арманд, а Жанэ, Флавия и Аргайл вышли в холл и стали тихо переговариваться.

— Во-первых, — начал француз, — я надеюсь, ты примешь мои извинения. У меня не было выбора.

— Не беспокойтесь. Боттандо, конечно, похорохорится, но быстро отойдет.

— Хорошо, если так. Ну а теперь давай решим: что нам делать дальше? Не знаю, как ты, но я думаю, что хороший психиатр сумеет поставить мадам Арманд диагноз психически неуравновешенной личности.

— Вы хотите поместить ее в клинику?

— Да, я думаю, так будет лучше для всех.

— И никакого суда? Никакой публичности?

Он кивнул.

— Понятно. Какие еще шаги вы собираетесь предпринять, чтобы спрятать концы в воду?

— А что еще нам, по-твоему, остается?

— Ну, например, выдвинуть обвинение против Рукселя.

— Слишком много воды утекло. Не важно, какая улика спрятана в картине. Все это было очень давно. И потом, неужели ты действительно веришь, что правительство может санкционировать арест человека, которого само же выдвинуло на европейскую премию? Тем более что следствие может вскрыть тот факт, что правительство было в курсе его преступлений? И насколько серьезна эта улика?

55
Перейти на страницу:

Вы читаете книгу


Пирс Йен - Последний суд Последний суд
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело