Мое знакомство с бульдогами - Джером Клапка Джером - Страница 3

- И если, - продолжал мой дядя, с сердечной заботливостью, столь характерной для его отношения к окружающим, - если, вопреки ожиданиям, вы не сумеете в критический момент стукнуть собаку по носу или если _вы_ выбьетесь из сил раньше, чем бульдог, - что ж, я с удовольствием возьму на свой счет все похоронные издержки. Надеюсь, вы знаете меня достаточно хорошо и не сомневаетесь, что вся церемония будет обставлена красиво и с должным вкусом.

И мой дядя удалился.

Затем мы посоветовались с нашим мясником. Тот согласился, что метод нокаута никуда не годится, в особенности, когда применять его рекомендуют пожилому семейному человеку, страдающему одышкой. Вместо этого мясник предложил моему дяде как можно больше гулять с бульдогом, неусыпно следя за каждым его шагом.

- Достаньте хорошую длинную цепь, - сказал он, - и дайте ему каждый вечер как следует пробежаться. Не отпускайте от себя ни на шаг. Заставьте его слушаться и возвращайтесь домой лишь после того, как он устанет до полусмерти. Делайте это, не пропуская ни одного дня, месяца два подряд, и он станет смирным, как дитя.

- Кажется, при таком способе не столько я буду его натаскивать, сколько он таскать меня за собой, - пробормотал мой дядя и, поблагодарив мясника, вышел из лавки. - Придется все-таки взяться за дело. И зачем я связался с этой проклятой собакой!

И каждый вечер со священной пунктуальностью дядя прикреплял длинную цепь к ошейнику несчастного пса и вытаскивал его из домашнего уюта, чтобы утомить до изнеможения. Но бульдог возвращался домой свеженький как огурчик, а дядя плелся за ним, еле дыша, и шумно требовал рюмку виски.

Дядя, оказывается, не представлял себе, что в прозаическом девятнадцатом веке могут происходить такие волнующие события, какие он испытал, пока дрессировал бульдога.

О, как безудержна азартная скачка вперегонки о ветром по пустырю, когда бульдог охотится за ласточкой, а дядя, не имея сил удержать его, летит следом, держась за другой конец цепи!

О, как веселы шалости на лугах, когда бульдог стремится вцепиться в корову, а корова - забодать бульдога, и они, нападая и увертываясь, кружат вокруг моего дяди!

И как приятно беседовать с пожилыми дамами, когда бульдог, опутав их ноги цепью, опрокидывает их на землю, и мой дядя усаживается рядом на дорогу, распутывает цепь и помогает им встать!

Но однажды в субботу наконец наступает кризис. Бульдог, как всегда, выводит моего дядю на прогулку, На дороге играют нервные дети. Они видят собаку, кричат и разбегаются. Шаловливый молодой бульдог принимает это за игру, вырывает цепь из рук дяди и летит за детьми. Дядя летит за бульдогом, отчаянно ругая его. Нежный папаша стоит в палисаднике и видит, что свирепая собака гонится за его обожаемыми детьми, и, заметив беспечного хозяина собаки, летит вслед за дядей, отчаянно ругая его. Все население выбегает на улицу. Раздаются возгласы: "Позор!" В собаку швыряют чем попало. Что не попадает в собаку, попадает в дядю, что не попадает в дядю, летит в нежного папашу. Вперед, через весь поселок, вверх на горку, через мост, кругом по лужайке обратно - хороший круг: полторы мили без передышки! Дети падают в изнеможении, бульдог резвится около них, у детей истерика, нежный папаша и мой дядя, вконец запыхавшись, подбегают.

- Почему вы не подозвали к себе собаку? Нельзя же быть таким злыднем на старости лет!

- Я забыл, как ее зовут, понимаете? Нельзя же быть таким дураком на старости лет!

Нежный папаша вопит, что дядя науськал собаку на детей, дядя в негодовании оскорбляет папашу, разъяренный папаша атакует дядю. Дядя защищается зонтиком. Преданный бульдог приходит на помощь и наносит нежному папаше существенный урон. Появляется полиция. Бульдог атакует полицию, Дядя и папаша арестованы. Дядя оштрафован: пять фунтов стерлингов и издержки - за вырвавшуюся на волю свирепую собаку. С дяди берут еще один штраф: пять фунтов стерлингов и издержки - за оскорбление нежного папаши, На дядю накладывают третий штраф: пять фунтов стерлингов и издержки - за оскорбление полиции.

Вскоре после этого мой дядя расстался с бульдогом. Но он не отдал его первому встречному. Он преподнес его в качестве свадебного подарка одному из своих ближайших родственников.

Однако самую печальную историю из всех, какие я слышал в связи с бульдогами, рассказала мне моя тетушка, и произошла она с ней самой.

Вы смело можете поверить этой истории, потому что она исходит не от меня, а от моей тетушки, никогда не осквернявшей себя ложью. Эту историю вы можете рассказать язычникам, чувствуя, что учите их истине и творите добро. Во всех воскресных школах нашей местности эту историю рассказывают с нравоучительной целью. Она из тех историй, которым поверят даже маленькие дети.

Произошло это еще во времена кринолинов. Тетушка, жившая тогда в одном провинциальном городке, однажды утром отправилась за покупками и остановилась на Хай-стрит, чтобы поболтать со своей приятельницей, миссис Гамворси, женой местного врача. Она (моя тетушка) была в то утро в новом кринолине, в котором, по ее собственному выражению, неплохо выглядела. Это было огромное сооружение, негнущееся, как решетка, и прекрасно _сидевшее_ на ней.

Дамы стояли перед магазином Дженкинса, торговца сукнами. Тетушка полагает, что нижний обруч кринолина каким-то образом приподнялся. Так или иначе, но рослый и сильный бульдог, все время вертевшийся около них, ухитрился юркнуть под кринолин моей тетушки и очутился там в плену. Попав внезапно в темную, мрачную камеру, бульдог, разумеется, испугался и стал бешено рваться наружу. Но куда бы он ни прыгал, он всюду натыкался на кринолин. Стремясь вперед, он увлекал за собой кринолин, а вместе с ним мчалась и тетушка.

Никто не понимал, что происходит. Сама тетушка не знала, в чем дело. Никто не видел, как бульдог забрался к ней под кринолин, зато все увидели, что степенная, всеми уважаемая немолодая дама внезапно и беспричинно бросила свой зонтик, понеслась по Хай-стрит со скоростью десять миль в час, с опасностью для жизни перебежала через улицу, повернула назад и домчалась по другой стороне, затем боком, как рассерженный краб, ввалилась в бакалейную лавку, три раза обежала ее кругом, задев и опрокинув все, что было на прилавке, выскочила, пятясь, на улицу, сбила с ног почтальона, кинулась на мостовую, где завертелась волчком, с минуту постояла в нерешительности, а потом снова пустилась бегом в гору, да так, будто с цепи сорвалась. При этом она вопила, чтобы хоть кто-нибудь ее остановил.