Язык Корана - Хошманеш Абульфазль - Страница 7

Оригинальную точку зрения высказывает один американский автор:

«Третья мировая война началась как война идеологическая, и у нас нет уверенности в том, что мы победим в этой войне. Несмотря на то, что эта война представляет собой настоящую битву идей, не имеется никакого общего штаба командования для планирования боевых операций, и ни одно руководящее лицо, отвечающее за логистику, не готовит необходимых для этого сражения боеприпасов. В нашей стране, в Америке, разрешение этих проблем, в целом, передано в руки частной инициативы, вроде того, что мы видим на примере Джорджтаунского института языков и лингвистики. Совершенно очевидно, что в этом сражении идей важнейшим оружием являются мощные оружейные склады, а также владение языками и лингвистикой» (Ньюмайер, 1378. С. 55).

«Многие лингвисты крайне недовольны тем, что они вынуждены зарабатывать себе на жизнь знаниями, которые могут быть использованы при создании военных информационных систем, ведении психологических войн, разработке стратегии по борьбе с массовыми беспорядками и в прочих аналогичных случаях. Они дарят свои книги вьетнамским детям или, например, чтобы оправдаться за некоторые свои действия, делают антиимпериалистические высказывания»[22] (Там же. С. 115).

Подобно тому, как мы рассмотрели функции языка в военных целях, некоторые авторы стали думать также и о том, как использовать возможности языка в интересах мира.

Именно этот момент формально и был одной из целей создания и популяризации эсперанто, однако он с самого начала носил искусственный характер и не был языком, который возник бы на протяжении длительного времени в силу естественной потребности людей, а был создан в 1887 г. одним человеком.[23] Поэтому этот язык так и не пустил глубоких корней в обществе и не сумел твердо встать на ноги. Несмотря на колоссальные капиталовложения, переводы на эсперанто священных текстов, шедевров мировой литературы и классики других народов, этот язык в конечном счете вышел из употребления. Количество людей, для которых он был родным и повседневным, никогда не превышало тысячи человек, и ему так и не удалось сыграть роль в обеспечении мира и безопасности между странами. Как до эсперанто, так и после него возникали и другие искусственные языки, которые также постигла не лучшая судьба, Например созданный в 1880 г. язык волапюк[24] и возникшие уже в XX веке окциденталь[25] и интерлингва[26] (Катснер, 1376. С. 43).

Сегодня стало понятно, что язык может действовать подобно троянскому коню. Мы видим в наши дни крупных издателей, которые сосредоточили свои усилия в мире исключительно на проблеме языка и внешне вроде бы не имеют особой идеологической и политической направленности. Проникновение работ, выпущенных этими издателями, в достаточно закрытые страны мира не вызывает никаких подозрений, однако их язык, источники и носители этого языка, например толковые словари или методики обучения, как раз и могут оказаться тем самым троянским конем и, несмотря на свою внешнюю нейтральность, заключать в себе все необходимое для овладения бастионами мысли и культуры страны или нации. Эта культура может изменить в любом направлении стандарты потребления, экономику, а затем постепенно также политику и судьбу целой территории (Хошманеш, 1388а. С. 190–195).

Этот тезис будет разъяснен и дополнен некоторыми примерами в следующем разделе.

Язык служит средством укрепления связей внутри нации. Когда обучению национальному языку с использованием точных методов преподавания уделяется полноценное внимание, это может способствовать укреплению отношений, национальной и территориальной безопасности (Боруманд, 1383. С. 19), а когда это связующее звено ослабевает, безопасность и связи внутри нации оказываются под угрозой. Поэтому Академия языка и литературы в каждой стране стоит на страже языка и лексикона своего народа и тем самым оберегает целостность этой страны (Зигфрид, 1343. С. 75).

На сегодняшний день на земном шаре существуют около 4–5 тысяч языков, разбросанных по 184 странам мира. При взгляде на эти цифры возникает ощущение, будто весь мир перетасован подобно карточной колоде, чтобы люди не понимали друг друга. Некоторые считают такое положение следствием «вавилонского проклятия» (Кальве, 1379. С. 174).

«Вавилонское проклятие» – это реминисценция слов, имеющихся в начале Торы: «На всей земле был один язык и одно наречие. Двинувшись с востока, они нашли в земле Сен-наар равнину и поселились там. И сказали друг другу: наделаем кирпичей и обожжем огнем. И стали у них кирпичи вместо камней, а земляная смола вместо извести. И сказали они: построим себе город и башню, высотою до небес, и сделаем себе имя, прежде нежели рассеемся по лицу всей земли. И сошел Господь посмотреть город и башню, которые строили сыны человеческие. И сказал Господь: вот, один народ, и один у всех язык; и вот что начали они делать, и не отстанут они от того, что задумали делать; сойдем же и смешаем там язык их, так чтобы один не понимал речи другого. И рассеял их Господь оттуда по всей земле; и они перестали строить город» (Ветхий Завет, Бытие, глава 11).

История о Вавилонской башне – не более чем миф, однако та информация, которую сообщает этот миф о социальной роли языка, не столь уж и мифологична. Можно смело утверждать, что этот миф лучше всякой реальной истории иллюстрирует роль языка в социальных процессах. Язык настолько вплетен в паутину нашей социальной жизни, что мы считаем его наличие чем-то самоочевидным, как считаем самоочевидными еду и питье. Язык для нас явление настолько обычное, что мы редко утруждаем себя мыслями о том, как он работает и как он устроен, а потому с трудом можем себе представить, что если отобрать у общества язык, социальный механизм сразу же перестанет работать, общество распадется, культура и цивилизация человечества исчезнут, а человек вернется к тому образу жизни, который вел за миллионы лет до этого (Батени, 1355. С. 12).

Далее мы приведем исторические примеры той роли, которую язык играет в укреплении связей внутри нации и, с другой стороны, в их разрушении. В представленных ниже примерах иногда будет идти речь о национальных и расовых проблемах в связи с языковыми аспектами. Понятно, что язык является первым местом или пространством, в котором проявляются национальные или расовые пристрастия.

На определенном отрезке истории Иран, как и прочие великие державы, имеющие древнюю историю, был расколот на несколько отдельных частей автономными государствами от Зияридов[27] до Ильханидов[28], однако части этого древнего тела соединяла между собой невидимая, но крепкая стена под названием «персидский язык». Она не позволяла многочисленным правителям и разным народам, жившим на этой территории, отделяться друг от друга. Это обстоятельство стало одним из секретов выживания Ирана и сохранения его монолитности на протяжении истории, огромную роль в которой сыграл Фирдоуси[29].

Мохаммад-Реза Шафии-Кадкани[30] сказал «Если не останавливаться на одном только Фирдоуси, то неизвестно, кто из великих деятелей литературы иранского мира послужил нашей национальной культуре в той же степени, что и Деххода[31]» (Дабир-Сияги, 1364. С. 24). По прошествии более девяти веков со времени Фирдоуси он снова рассматривал язык как орудие, которое должны взять на вооружение иранцы. Он говорил: «Ни слава, ни богатство не могли бы заставить меня претерпеть все эти долгие труды, если бы не угнетенное положение Востока перед лицом западных притеснителей и тиранов. У меня были все возможности добывать свой хлеб, а в свете вечности я не считал славу чем-то долговечным и не был особо ей привержен, но я видел, что Восток должен во что бы то ни стало вооружиться достижениями современной цивилизации. Это не значило, что я считал эту цивилизацию хорошей, ведь цивилизация, которая на протяжении многих тысячелетий управляла этим миром, не была материальной. Когда я увидел всю слабость и отчаяние своего народа, я понял, что мы вынуждены взять на вооружение современные достижения» (Там же, Т. 2. С. 165, 182).