Низвержение духов Тьмы. Духовные подосновы внешнего мира - Штайнер Рудольф - Страница 22

Для этой цели необходимо преодолеть неудобства и обратиться к интимному отношению к миру. Самые важные отрасли человеческой деятельности должны проникнуться глубиной сродни отношению человека к окружающему миру в четвертой постатлантической эпохе, дабы иметь ориентир, дабы реально познать, что некогда человек занимал в отношении окружающего мира другую позицию, нежели теперь. К этому можно также прийти через историческое исследование. Надо только преодолеть те басни — басни в дурном смысле слова, — которые сегодня именуются исторической наукой. Надо вернуться к исторической действительности, по меньшей мере, до эпохи Мистерии Голгофы. Это может произойти лишь тогда, когда внешнее историческое исследование будет оплодотворено духовнонаучным. Но люди должны дать себе труд вжиться в духовнонаучное исследование. Плохо только, что современные понятия таковы, что человеку, когда он начинает входить в духовный мир, многое представляется совершенно гротескным, ибо он инстинктивно представляет себе, что в духовном мире все должно выглядеть в точности так, как в чувственном мире. Он желал бы найти не что иное, как только утонченный чувственный мир. И когда ему навстречу выступает нечто совершенно иное, что удивляет его до мельчайших подробностей, этого современный человек не может постичь. Я говорю вам совершенно реальные вещи.

Допустим, современный философ, этакий нормальный университетский профессор — это было бы настоящим чудом, но допустим, такое чудо свершилось, — на пять минут благодаря какой‑то инспирации был подвигнут к тому, чтобы задать духовному миру вопрос, является ли он истинным философом по внутреннему призванию. Как, вы думаете, выглядел бы ответ? Он получил бы имагинацию; эта имагинация и стала бы истинным ответом, надо только эту имагинацию правильно истолковать. Поверьте, я рассказываю вам то, что происходило в бесчисленном множестве случаев. Такой философ получит ответ именно благодаря тому, что он увидит на своей голове ослиные уши. И по этой имагинации он должен распознать: значит, я настоящий философ. Это вовсе не шутка, а все основывается на том, что определенные представления, которые на физическом плане построены так‑то и так‑то, на духовном плане превращаются в прямую противоположность. Иметь ослиные уши на физическом плане не такая уж честь, а в духовном мире получить в имагинации ослиные уши — нечто более почетное, чем на физическом плане орден для какого‑нибудь профессора философии. Но представьте себе кого‑то, кто привык только к физическому плану и вдруг — как сказано, каким‑то чудом — сделался ясновидящим и видит себя с ослиными ушами: он подумает, что над ним глумятся, что его обманули. Одного этого достаточно, чтобы он счел все это чистой иллюзией. Вплоть до мельчайших подробностей в духовном мире все выглядит иначе, чем здесь, в физическом мире, и надо пережитое в духовном мире как бы перевести на язык соответствий в физическом мире, если хотят добиться правильного истолкования. Так что этими ослиными ушами я не собирался вас просто повеселить. Покопайтесь в древних книгах, и вы обнаружите: там приводятся такие сновидения, которые снились философам, дабы убедить их в их внутреннем философском призвании. Это типичный сюжет, типичное сновидение. И философы, благодаря тому, что видели себя с ослиными ушами, приходили к убеждению, что они действительно имеют философское призвание.

Много поразительного, ошеломляющего должны будут пережить люди, если захотят снова ознакомиться с особенностями духовного мира. Когда вы читаете «Химическую Свадьбу Христиана Розенкрейца в году 1459», у вас подчас возникает чувство: невозможно не смеяться над гротескными вещами в этой книге. И тем не менее они глубоко значительны, только указанный там путь описывается не в сентиментальной манере, а с замечательным юмором.

Я уже сказал: можно и в более поздние времена найти нечто аналогичное обучению Нумы Помпилия нимфой Эрегией в римской истории. В наше время больше такие вещи людям не сообщаются, но потому‑то мы имеем не историю, а своего рода сказочку для детей. Примите только во внимание, как в конце XVI — начале XVII столетий возникла фигура Якова Бёме с его глубокими прозрениями, которые вмещали действительный великий, мощный обзор интуиции прежних времен. К числу учеников Якова Бёме относилось множество людей более позднего времени, и одним из последних известных учеников был Сен–Мартен[42]. Сен–Мартен, особенно в своей книге «О заблуждениях и истине», опирается целиком на Якова Бёме. Но ему еще известно многое из древних традиций, так что он знает: если человек хочет иметь идеи относительно социальных структур, хочет иметь реальные, действенные политические идеи, то он не должен их просто придумывать — эти идеи должны излиться из духовного мира. И Сен–Мартен в своей книге «О заблуждениях и истине», высказывает не просто идеи относительно внешней природы и процессов в ней, не только относительно истории и ее хода, но высказывает также политические идеи, совершенно определенные политические идеи. В наше время, когда государство сделалось единственной политической структурой, эти идеи назвали бы государственными. Но среди этих размышлений находится одно совершенно определенное, важное представление, и показательно, что такое представление как бы увенчивает политические воззрения Сен–Мартена. Он говорит об «изначальной супружеской измене». Эта супружеская измена имела место в те времена, когда сексуальных отношений на Земле между мужчиной и женщиной еще не существовало. Так что он не подразумевает обычной супружеской неверности; он имеет в виду нечто совершенно иное — он имеет в виду нечто, над чем распростерт очень прочный и плотный покров, нечто, о чем намекает Библия[43], когда говорит: «И сыны Божий увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жены». Ведь это то самое событие, из‑за которого произошла вся сумятица в атлантическом мире, причем все это находится в таинственной связи с тем, что человек материализовал свою элементарно–духовную природу. Событие, которое Сен–Мартен называет «изначальным нарушением брака», может быть обозначено только намеком; так он и делает.

Но у Сен–Мартена заметно, что он считается с необходимостью возвращаться к тем временам, когда еще кое‑что знали о человеке (поднимаясь поверх чувственного мира к духовному миру), если собирались размышлять о политике, а не просто созерцать внешние взаимосвязи людей, как это делается сегодня. Основания политического анализа надо извлекать именно из спиритуального мира. Это знал еще Сен–Мартен в конце XVIII века (он умер в 1804 году), и его книга «О заблуждениях и истине» была переведена вскоре на немецкий язык. Это не лишено интереса, так как известный пастор[44], выступая невдалеке от наших мест против культивируемой у нас духовной жизни, сказал, что нашим «сумасбродствам» надо противопоставить добропорядочного простака Матиаса Клаудиуса[45]. И попутно он, дабы опровергнуть нас, процитировал одну строфу из Матиаса Клаудиуса. Но ведь книгу Сен–Мартена «О заблуждениях и истине» как раз и перевел тот самый Матиас Клаудиус, чтобы сделать доступным своему народу то, что являлось в те времена спиритуальной наукой. Так что упомянутый господин, цитируя Матиаса Клаудиуса, обнаружил только этим свое колоссальное невежество, не говоря уже о том, что он процитировал только одну строфу, а если бы он процитировал предыдущие строфы, то сразу же опроверг бы сам себя; но он удовольствовался только одной строфой, считая, что этого достаточно, чтобы обернуть ее против Антропософии.

Итак, еще в XVIII столетии Сен–Мартен знал, что должен существовать мост между мыслями человека и духовным знанием, спиритуальным воздействием высших миров, если хотят иметь плодотворные политические идеи. Таким богооставленным, как девятнадцатое столетие и начало двадцатого, не было, собственно, ни одно из предыдущих столетий. Важно это не упускать из виду. Но и так бахвалиться своей богооставленностью не свойственно было ни одному столетию. Вообще, когда в наше время стали бы читать искусство государственного управления, приверженцем которого выступает Сен–Мартен, то, думаю, ученые собрания и управители судьбами мира надорвались бы от смеха. Ибо в наше время растет устремление как можно меньше знать о том, что вокруг нас на самом деле происходит. Можно вообще вычеркнуть из сознания все спиритуально–живые мысли и принять решение оперировать только трупами мыслей. Но дела человека направлены в другую сторону. То, что люди делают, вписано в живые мысли. И когда люди со своими мертвенными мыслями сторонятся мыслей живых, тогда именно возникает хаос. Этот хаос должен быть преодолен. А для этого необходимы те ясные прозрения, о которых я не в первый раз говорил в этих лекциях. Но это требует во многих отношениях прямо противоположного тому, что в наше время считается правильным и образцовым.