Война миров. В дни кометы - Уэллс Герберт Джордж - Страница 18

Затем упал четвертый цилиндр – яркий зеленый метеорит – в Бэши-парк, как я потом узнал. Еще раньше гула орудий у Ричмонда и Кингстона послышалась откуда-то с юго-запада беспорядочная канонада; вероятно, орудия стреляли наугад, пока черный газ не покрыл артиллеристов.

Марсиане действовали методично, как люди, которые выкуривают гнездо ос, и разливали этот удушающий газ по окрестностям Лондона. Концы полумесяца медленно расходились, пока наконец марсиане не вытянулись в прямую линию от Хануэлла до Кумба и Молдена. Всю ночь приближались их смертоносные трубы. Ни разу после того, как марсианин был выбит с треножника у Сент-Джордж-Хилла, они не давали больше артиллерии случая попасть в них. Туда, где можно было скрыть пушки, они выбрасывали баллон с черным газом, а там, где пушки стояли без прикрытия, выпускали тепловой луч.

В полночь горевшие по склонам Ричмонд-парка деревья и зарево на Кингстон-Хилле осветили облака черного газа, клубившегося по всей долине Темзы и простиравшегося до самого горизонта, где расхаживали два марсианина, направляя свистящие струи пара.

Марсиане в эту ночь берегли почему-то тепловой луч; может быть, потому, что у них был ограниченный запас материала для его производства, или потому, что они не хотели обращать страну в пустыню. Они пользовались им только в случае сопротивления или для устрашения и, конечно, очень успешно. В ночь на понедельник была последняя попытка остановить их наступление. После этого никто уж не осмеливался выступить против них – всякое сопротивление казалось безнадежным. Даже экипаж торпедных лодок и миноносок, поднявшихся вверх по Темзе со скорострельными пушками, отказался остаться на реке, взбунтовался и ушел в море. Единственным средством борьбы после этой ночи были закладка мин и устройство ловушек, но даже это делалось недостаточно энергично.

Можно только представить себе судьбу артиллеристов около Эшера, которые так напряженно ждали во мраке. Из них никто не остался в живых. Представьте себе ожидание настороженных офицеров, орудийную прислугу, приготовившуюся к залпу, сложенные у орудий снаряды, обозную прислугу с передками лафетов и лошадьми, кучку штатских зрителей, старающихся подойти возможно ближе, вечернюю тишину, палатки походного лазарета с обожженными и ранеными из Уэйбриджа. Затем глухой раскат выстрелов марсиан и уродливый снаряд, пролетевший над деревьями и домами и упавший в соседнем поле.

Можно представить себе то напряженное внимание, с каким люди следили за быстро развертывающимся кольцами и извивами надвигающегося черного облака, превращающего сумерки в тьму; непонятный и ужасный враг – газ, охватывающий свои жертвы; бегущие и падающие в панике люди и лошади, вопли ужаса, брошенные орудия, люди, столкнувшиеся на бегу и корчащиеся на земле, и расширяющийся черный конус газа. И вдруг ночь и смерть – и беззвучная газовая завеса над мертвецами.

Еще перед рассветов черный газ разлился по улицам Ричмонда. Дезорганизованное правительство сделало последнее усилие и сообщило населению Лондона, что необходимо очистить город.

Трудно представить себе ту бушующую волну страха, которая прокатилась по величайшему городу мира рано утром в понедельник, – ручей бегства, выросший скоро в поток, бурно пенившийся вокруг железнодорожных станций, превращающийся в бешеный водоворот у судов на Темзе и стремившийся по всем улицам к северу и востоку. К десяти часам паника захватила и полицию, к полудню – и железнодорожную администрацию: служащие теряли связь друг с другом, растворялись и уносились в потоке беженцев.

Все железнодорожные линии к северу от Темзы и жители юго-восточной части города на Кэннон-стрит были предупреждены еще в полночь в воскресенье; уже в два часа все поезда были переполнены, люди дрались из-за стоячих мест в вагонах. К трем часам поток беженцев залил даже Бишопсгейт-стрит. На расстоянии каких-нибудь двухсот ярдов от вокзала Ливерпуль-стрит раздавались револьверные выстрелы, происходила поножовщина, и полисмены, посланные регулировать движение, усталые и раздраженные, разбивали головы публике, которую они должны были охранять.

Скоро машинисты и кочегары начали отказываться возвращаться назад в Лондон; охваченные паникой, люди толпами устремлялись к северу от вокзалов по полотну железных дорог. В полдень у Барнса видели марсианина; облако медленно оседающего черного газа ползло по Темзе и равнине Ламбета, отрезав дорогу через мосты. Другое облако ползло по Илингу и окружило небольшую кучку уцелевших людей на Касл-Хилле, которые еще были живы, но не могли пройти.

После бесплодной попытки попасть на северо-западный поезд у Чок-Фарм – паровоз поезда с товарной платформы двинулся прямо на кричавшую толпу, и несколько дюжих молодцов едва сдержали публику, хотевшую размозжить машинисту голову о топку, – мой брат вышел на Чок-Фарм-роуд, перешел дорогу, лавируя среди роя мчавшихся экипажей, и, по счастью, оказался одним из первых при разгроме велосипедного магазина. Передняя шина велосипеда, который он захватил, лопнула, когда он вытаскивал машину через окно, но он тем не менее вскочил в седло и поехал, слегка поранив кисть руки в свалке. По крутому подъему Хаверсток-Хилла нельзя было проехать из-за трупов павших лошадей, и брат выехал на Белсайз-роуд. Он выбрался из охваченного паникой города и, повернув на Эджуер-роуд, к семи часам достиг Эджуера, голодный и усталый, но зато опередивший толпу беженцев. По пути он встречал людей, которые стояли и удивлялись. Его обогнали несколько велосипедистов, несколько всадников и два автомобиля. За милю от Эджуера покрышка лопнула, ехать дальше было невозможно. Он бросил велосипед у дороги и пешком отправился к селению. На главной улице магазины были открыты. Жители толпились на мостовой, стояли у дверей и окон и с удивлением смотрели на это необычайное шествие беженцев, которое только что начиналось. Брату удалось закусить в гостинице.

Он задержался в Эджуере, не зная, что ему делать. Поток беженцев все увеличивался. Многие, подобно моему брату, казалось, хотели остаться там. О марсианах ничего нового не сообщалось.

Дорога была полна беженцами, но еще свободна. Сначала было больше велосипедистов, потом появились быстро мчавшиеся автомобили, кебы, экипажи; пыль висела столбом по дороге у Сент-Албансу.

Вспомнив, очевидно, про своих друзей в Челмсфорде, брат решил свернуть в тихий переулок, тянувшийся к востоку. Он дошел до забора, обогнул его и направился по тропинке к северо-востоку. Он проходил мимо фермерских домиков и каких-то небольших местечек. Он видел нескольких беженцев.

У Хай-Барнета в заросшем травой переулке он встретился с двумя дамами, ставшими его спутницами. Он догнал их как раз вовремя, чтобы спасти.

Услыхав крики, он поспешно завернул за угол и увидел, как двое мужчин старались высадить женщин из фаэтона, в котором они ехали, тогда как третий удерживал под уздцы испуганного пони. Одна из дам, небольшого роста, в белом платье, кричала; другая же, стройная брюнетка, ударила хлыстом по лицу мужчину, схватившего ее за руку.

Мой брат поспешил им на помощь. Один из нападавших оставил даму и повернулся к нему. Брат, хороший боксер, видя по лицу противника, что драка неизбежна, кинулся к нему и одним ударом свалил его под колеса.

Тут было не до рыцарской вежливости, и брат, оглушив упавшего вторичным ударом, схватил за шиворот второго нападавшего, который держал за руку стройную брюнетку. Вдруг он услышал топот копыт, хлыст скользнул по его лицу, и третий противник нанес ему удар в переносицу. Мужчина, которого он держал за шиворот, бросился бежать по переулку в ту сторону, откуда подошел брат.

Оглушенный ударом, брат очутился лицом к лицу с человеком, который держал пони; он видел, как фаэтон удалялся по переулку, вихляя из стороны в сторону. Обе женщины обернулись назад. Рослый противник готовился нанести ему второй удар, но брат остановил его ударом в лицо. Потом, видя, что остался один, брат увернулся от удара и побежал по переулку вслед за фаэтоном, преследуемый своим противников и вторым нападавшим, который спешил ему на помощь.