Бедняга Смоллбон. Этрусская сеть - Гилберт Майкл - Страница 16

- Да, лучше не надо, - согласился Боун.

- Нет, вы меня когда-нибудь разорите, - довольно заключила миссис Маджоли.

- Тогда пойдем ко дну вместе, - успокоил Боун, - утешаясь сознанием безупречной жизни и вооруженные вдохновением вашего кулинарного искусства.

Когда миссис Маджоли убрала остатки ужина, Боун достал с полки книгу и погрузился в чтение. В каком-то плавном ритме проглатывал он строку за строкой, пока часы на этажерке не прозвонили одиннадцать; тут Боун заложил страницу листком, на котором что-то нацарапал, и захлопнул книгу. Встав, подошел к окну. Ему пришлось немного пригнуться, чтобы взглянуть на небо над противоположной крышей.

Небо было ясным, ночь для первой половины апреля теплой.

Боун зашел в спальню за старым непромокаемым плащом, выключил свет и отопление и тихо спустился по лестнице. Через несколько минут уже садился в Холборне в автобус, шедший на восток.

Вышел через шесть остановок за Олдгейт Помп, и оттуда направился к югу, в сторону реки.

Всюду давно уже было закрыто, освещены только редкие закусочные и кофейни, работавшие всю ночь. Боун явно знал, куда направляется. Оставив позади и эти редкие огни, свернул в пустынный переулок. Там начинались цеха и склады, и улочка, которой шел Боун, тянулась вдоль тяжелых ворот, крытых въездов для грузовиков и деревянных заборов.

Через сто ярдов Боун свернул в узкий тупичок, который кончался невзрачным строением из желтого кирпича. Из нескольких окон падал свет. Боун постучал. В дверях заскрипел ключ и он вошел.

Комната, где он очутился, явно была какой-то конторой. В камине горел газ, а у стола сидел маленький лысый старик и попивал какао из большой кружки.

- Привет, Генри, - сказал он. По голосу ясно было, что он и рожден, и крещен был на Темзе. - Я сразу подумал, что это ты. Будешь?

- Нет, спасибо. Так что у нас сегодня?

- Нынче ничего. Мог бы позвонить и не бить ноги зря.

- Ничего, - отмахнулся Генри, - я рад случаю прогуляться. А когда же будет?

- Я так думаю, на следующей неделе. Петерсу кое-что понадобится для его нового заведения.

- Петерсу. Это значит виски, да?

- Вино и прочее спиртное.

- Но только чтобы без шума, - сказал Боун. - Этого мне не надо. Я предпочитаю спокойствие.

- Ну разумеется, - подхватил лысый. - Можешь не беспокоиться. Петерс знает, что делает.

- Ну ладно, - согласился Боун. - Можно попробовать. Позвони мне, когда будет нужно. А как ты вообще поживаешь? Как голуби?

- Ну, голуби. На них теперь не заработаешь. Такое свинство.

Прошло не меньше часа, прежде чем Боун снова шагнул в ночную тьму. Последний автобус уже давно вернулся в парк и улицы были пустынны. Перспектива пешей прогулки Боуна отнюдь не расстроила. Прогулки на природе его утомляли, но Лондон он любил, и больше всего нравился тот ему ночью. Опущенные шторы на витринах, тихие подъезды конторских зданий. Солидные охранники в длинных плащах, порой мелькнувшая кошка на охоте. Конец очередного дня.

Ноги неутомимо несли его к западу. На соборе в Линкольн Инн часы пробили три, когда Боун вновь свернул на Малверн рентс. Поворачивая ключ в дверях, насторожился. К своему удивлению, десятком ярдов дальше в устье узкой улочки он заметил свет фар. В такой поздний час это было само по себе необычно, но, как оказалось, еще не все. Уже поднимаясь наверх, заметил, что в его квартире горит свет.

- «Что все это может значить? «- подумал Боун. Тихо прикрыв дверь, шагнул внутрь.

Коренастый человек, который встал с кресла ему навстречу, сказал:

- Простите, что тревожу вас в столь неурочный час, мистер Боун. Ваша хозяйка мне позволила подождать здесь, пока вы вернетесь.

Судя по красному лицу, коренастой фигуре и поношенному твидовому костюму, человек мог быть фермером. Мог быть и военным в штатском. Рука, которую он подал Боуну, была мускулистой, что означало, что ее хозяин работает не только головой.

Единственной приметной вещью в этом неприметном человеке были его глаза-холодные проницательные глаза, серые, как волны Северного моря.

- Меня зовут Хейзелридж, - продолжал посетитель, - я из Скотланд-Ярда.

Боун, заметивший на улице полицейский автомобиль, был не слишком удивлен. Зато следующая фраза его поразила.

- Вы знали Бобби Поллока, - сказал Хейзелридж.

- Еще бы, - подтвердил Боун. - Не хотите присесть? Мы с Бобби служили в одном полку. Были вместе в Африке и Италии. Я слышал, он. его убили.

- Да, - кивнул Хейзелридж. - И я имел удовольствие отправить обоих преступников на виселицу.

- Я рад, - сказал Боун. - Бобби был отличным парнем. Пожалуй, он нарушил все бюрократические правила, какие только есть на свете, чтобы попасть в армию.

- Я знаю. Он о вас мне многое рассказывал.

- Тогда все худшее вы уже знаете. Я имею ввиду-о моем физическом недостатке.

- Я бы параинсомнию не счел только физическим недостатком, - заметил Хейзелридж. - Хотя, насколько мне известно, в армии ее сочли таковым.

- Я думаю, толком об этом никто не знает, - сказал Боун, - по крайней мере такое впечатление осталось у меня из разговоров с целым рядом врачей.

- Так вы и правда никогда не спите больше двух часов за ночь?

- Если сплю два часа, это уже хорошо, - подтвердил Боун. - По большей части сплю не более полуторых.

- Но простите. И не испытываете никаких последствий? Я знаю, что вопрос звучит неприлично, но меня так заинтересовало, когда Поллок рассказывал.

- Если иметь ввиду усталость, то нет, - сказал Боун. - Ведь это не обыкновенная бессонница, как я понимаю. Единственное, в чем тут сходится медицинская наука-то, что в один прекрасный день я рухну мертвым где-нибудь на улице. Но вот что это будет за день и что за улица-сказать не могут.

- Пожалуй, лучше всех сказал однажды об этом Поллок, - заметил Хейзелридж. - Вначале мне рассказывал, какой вы были блестящий офицер, а потом добавил:»-Понимаешь, для штаба это было как дар Господен. Представь штабного офицера, который выдержит работу двадцать четыре часа в сутки! «Но наконец какой-то ретивый лекарь это раскопал и вас отправили домой.

- Раз стало известно, что у меня параинсомния, полагаю, им ничего иного не оставалось.

- Мне кажется, что главная для вас проблема-что делать со всем этим свободным временем.