Антифа. Молодежный экстремизм в России - Беликов С. В. - Страница 7

Ультраправые с психотипом игрока, попутчика или подражателя остаются в среде радикалов не очень долго, часто не больше чем на несколько месяцев, реже на несколько лет. Длительность их включения в состав ультраправого объединения напрямую зависит от таких факторов, как противодействие со стороны правоохранительных органов, осуждаемость со стороны общества и престижность этого участия.

Возраст. Длительность участия в радикальных экстремистских группах обычно напрямую связанна с длительностью осуществления агрессивных деятельностных практик. Ультраправый радикал, не осуществляющий акты агрессии, насилия или не участвующий в связанной с этим деятельности, обычно не пользуется каким-либо авторитетом в среде своих товарищей. В связи с этим, можно отметить, что именно возрастная группа людей, не достигших возраста 30 лет, отличается повышенной склонностью к радикальным идеям и действиям[32]. Таким образом, осуществление агрессивных деятельностных практик, как правило, напрямую связано с возрастом, хотя, несомненно, существуют и исключения.

В демографическом составе экстремистки ориентированных индивидов преобладают молодые люди в возрасте до 30 лет[33]. В соответствии с данными исследователей, при приобщении к актам уголовно наказуемого экстремизма наблюдается следующая динамика: 12–14 лет – 5 %, 14–16 лет – 24 %, 16–18 лет – 37 %, 18–25 лет – 31 %, 25–31 год – 3 %. Таким образом, основным возрастом приобщения лица к актам уголовно наказуемого экстремизма, является период 16–18 лет – 37 %, а в целом 14–25 лет – 92 %[34].

Социальный состав. При этом в ультраправом молодежном движении можно обозначить примерно два социальных слоя: маргинальный и, условно говоря, обывательский.

Первоначально, в 1995–1998 годы, основная часть ультраправой молодежи и особенно скинхедов рекрутировалась из подростков 14–18 лет, происходивших из беднейших, социально неблагополучных семей, социальный статус которых в начале 90-х годов достаточно сильно изменился. При этом у некоторых он вырос, но у многих существенно понизился.

Большинство молодежи, принадлежащих к этой группе, проживала в бедных «спальных» районах городских рабочих окраин. В силу возраста и социального развития, эта молодежь в целом обладала весьма низким образовательным и культурным уровнем. Ультраправые идеи они воспринимали по большей части как развлечение. Значительная часть молодежи в это время была настоящим «человеческим шлаком» – бескультурная (часто с 5–6 классами образования), не желающая учиться и работать, но желающая разрушать, а также избивать и калечить людей. Помимо этого значительная часть такой молодежи имела пороки, свойственные наиболее криминальным молодежным образованиям и главным образом неумеренное употребление алкоголя. Однако наркомания и токсикомания активно не одобрялась даже в этой среде.

В это время считалось, что увлечение значительного числа молодежи идеями нацизма, расизма и ксенофобии – это удел беднейших и наиболее необразованных слоев общества. И он проистекает исключительно от сильнейшего невежества и бескультурья, усиленного социальным протестом против плохих жизненных условий.

Однако в дальнейшем данная ситуация существенно изменилась. Ультраправые идеи (даже в их радикальном варианте) в той или иной степени проникли практически во все социальные слои молодежи. Например, по данным отдела по борьбе с экстремизмом среди несовершеннолетних ГУВД г. Москвы, во второй половине 90-х годов основную массу скинхедов составляли дети весьма благополучных социальных слоев. Значительная часть их принадлежала к семьям бывшего советского «среднего класса» – квалифицированных рабочих, работников научно-исследовательских институтов, инженеров, чье благосостояние в 1990-е годы значительно ухудшилось[35]. При этом весьма значительная часть бритоголовых являлась выходцами из семей мелкого и среднего бизнеса[36].

Социологический опрос скинхедов показал, что в 20 % уголовных дел, заведенных на скинхедов, подсудимые оказывались детьми сотрудников милиции, работников прокуратуры или военных[37].

Можно отметить, что в настоящее время исследование молодых радикалов показало, что материальная обеспеченность семьи не имеет прямого отношения к экстремизму среди молодежи, проживающей в этих семьях. Экстремистски ориентированные молодые люди присутствуют в семьях с самым различным уровнем доходов их родителей. У 42 % обследованных доход на одного члена семьи был ниже среднего, однако у 34 % он определялся как средний[38].

Можно отметить мнение ряда исследователей в области неонацизма и ксенофобии, о том, что количество маргинальной молодежи в составе даже наиболее радикальных ультраправых групп значительно снизилось. В настоящее время в составе таких групп достаточно высоко число молодежи, обладающей достаточно высоким уровнем бытовой культуры и интеллектуального развития.

Национальная принадлежность. Большинство бритоголовых и близких им по духу ультраправых радикалов называют себя русскими. Однако в ультраправом движении весьма распространена двойная идентификация как по национальному (этническому), так и по расовому принципу. В связи с этим, значительная часть молодежи считает себя, прежде всего, «белыми европейцами» или даже «арийцами», а уже потом «славянами» или «русскими».

По национальному составу участники радикальных ультраправых групп могут быть как русскими в антропологическом смысле этого значения (славянский тип лица, русые волосы), так и лицами иных национальностей – восточно- и западноевропейцы, прибалты. В этом случае в группах обычно преобладают представители наиболее русифицированных народов, длительное время проживающих на территории России – татары[39], удмурты, мордвины, карелы или лица, наиболее сходные с русскими по своим внешним антропологическим данным – молдаване.

Иногда именно двойная идентификация – «белый» для группы товарищей, татарин – для семьи, часто помогает сочетать такие достаточно странные нормы поведения, связанные с участием в деятельности радикальной ультраправой группировки и уважение национальных традиций своей семьи и своей национальной группы[40].

Необходимо отметить, что в большинстве ультраправых групп и особенно скин-объединений не ведется какого-либо жесткого отбора по «чистоте крови». При этом происхождение «бойца» определяется только на основании сообщенных им личных сведений и визуального изучения его внешности.

Кроме того, в скин-объединениях чрезвычайно важно наличие особых личностных данных, позволяющих постоянно осуществлять агрессивные деятельностные практики. Поэтому в каких-либо спорных случаях, при сомнении относительно «недостаточно арийского» происхождения участника группы решающее значение будут иметь мнение его товарищей, оценивающих его личные качества – верность идеям бритоголовых, участие в актах агрессии, его групповой статус. За смелость «в бою», злость к «врагам» и верность «белой идее» индивиду простят и черные как смоль волосы, и восточный разрез глаз, и смуглую кожу.

В связи с этим в объединениях ультраправых радикалов могут встречаться даже представители смешанных национальных групп. Сейчас в некоторых регионах России это уже достаточно распространенное явление, при котором обычно один из родителей является русским (или имеет славянское происхождение), а другой является лицом условно «не русского» происхождения. Очень часто, с целью признания их «полноценными» участниками группы эти лица вынуждены проявлять «особую доблесть» в отношении объектов «расовой войны».