12 ульев, или Легенда о Тампуке - Тихомиров Валерий - Страница 44

• Предыдущая
• 44/76
• Следующая

Чертеж в основном состоял из кружков, квадратов и стрелок между ними. Особенно выделялся несколько раз обведенный многоугольник с загадочной надписью: «Там пук». Алик вспомнил удручающий результат проб гипса из травмпункта и грустно произнес:

— Там, действительно — пук!

В это время заворчал телефон. Регулятор громкости у древнего аппарата отсутствовал. В часы напряженного мыслительного процесса истошно дребезжащий агрегат приходилось закутывать в пальто. Нехотя оторвавшись от схемы, Алик сунул руку внутрь, куда-то под воротник, доставая трубку:

— Капитан Потрошилов. Слушаю.

Приятный мужской голос ответил после небольшой паузы:

— Здравствуйте. Мы с вами незнакомы, однако нам необходимо встретиться по важному делу.

— Какому? — насторожено спросил сыщик.

Виктор Робертович, сидевший у себя в гостиной со стаканом минералки в руках, к любопытству собеседника отнесся с пониманием:

— Резонный вопрос. Речь идет о разоблачении наркомафии. Если Вас интересуют подробности, мы могли бы встретиться на нейтральной территории...

Виктория Борисовна подмигнула профессору и изобразила бурные аплодисменты, переходящие в овации.

Повесив трубку, Алик заметался душой и телом. Пока тело билось в тесноте кабинета, среди сдвинутых столов и массивных сейфов, бессмертная душа капитана Потрошилова искала компромисс между жаждой славы и страхом смерти. Метания закончились синяком на бедре и звонком маме.

Бывший педагог — Валентина Петровна Потрошилова — «расколола» сыщика моментально. Чуткое материнское сердце, плюс опыт помогли сразу почувствовать всю вопиющую неуместность первого же вопроса.

— Как твое здоровье, ма?

За все время службы любящий сын звонил домой два раза. Оба случая были экстренными — либо срочная командировка, либо забытый дома, вместе с бутербродницей, пистолет. Причем об оружии он вспомнил только проголодавшись.

— Что произошло, Альберт? — вопросом на вопрос ответила мама, не утруждая себя перечислением заболеваний, полученных в борьбе за народное образование.

Лгать маме капитан Потрошилов не умел:

— Меня пригласили на встречу!

Мысль о любовном свидании Валентине Петровне в голову не пришла, как нереальная. Подключив фамильную способность к дедукции, она спросила о самом главном:

— Чего ОНИ хотят?

Альберт Степанович маминой прозорливости не удивился.

— Говорят — разоблачения наркомафии, — несмотря на напряженность момента, он чувствовал радостное возбуждение. Не зря он шел по следу пропавших наркотиков, преодолевая цинизм и недоверие сослуживцев!

Оптимизм Алика передался и матери:

— Мы на верном пути, Альберт. Главное — не спугнуть!

Капитана Потрошилова не боялись даже голуби, нагло клевавшие что угодно прямо у него под ногами по дороге на работу.

— Это исключено, ответил он.

— Не бойся, я тебя прикрою. Где встреча?

Немного подумав, Алик решил, что маму никто ни в чем не заподозрит, даже при большом желании. Тем более отказаться от помощи и одновременно сохранить семью нерушимой было невозможно.

— Кафе «Черная моль» у Финляндского вокзала. В пятнадцать часов...

Надежный союзник в борьбе с мафией — подмога неоценимая. Время одиночек давно прошло.

— Буду, — четко сказала в трубку Валентина Петровна, — и помни — никаких уступок!

У легендарного Финляндского вокзала, не боясь ничего, а главное — никого, работали наперсточники. Разбитной парень в залихватской кепке, надетой козырьком назад, сидел на корточках перед перевернутым лотком из-под хлеба и громко выкрикивал:

— Подходи, погляди! Угадал — деньги взял! Денег нет — читай газету, инженером будешь к лету!

Пластмассовые стаканчики мелькали в ловких руках. Между ними катался поролоновый шарик. Из кармана кожаной китайской куртки каталы торчали сторублевки, готовые перекочевать в руки любого подошедшего счастливчика. Вокруг него кружком стоял народ, периодически делая ставки «по маленькой» и регулярно проигрывая. И лишь одному человеку неизменно везло. Звали крупного неулыбчивого мужчину Германом Семеновичем Пименовым, а веселого парня над ящиком — Константином Стрижаком.

Сотрудники службы наружного наблюдения ФСБ увлеченно работали «под прикрытием». Настоящие владельцы точки и инвентаря глухо сидели в местном отделении, ожидая перемены участи в худшую сторону. Еще один участник операций вяло бродил с подносом и салфеткой по залу кафе «Черная моль», изображая официанта. Форменная бабочка терла старшему лейтенанту Бондаренко шею, а чаевые грели карман дурацкой темно-фиолетовой жилетки. Время шло, «наружка» все глубже вживалась в образ, но объекты наблюдения на запланированную встречу не спешили.

— Эй! Джигит от денег не бежит! — завопил Стрижак проходившему мимо кавказцу в дорогой дубленке. — Ставишь штуку — снимешь две, будет на войну в Чечне!

Кавказец притормозил, уставившись на нахального наперсточника. Тот продолжал крутить стаканчики по фанере, не умолкая ни на минуту:

— Угадал — горя не знал! Домой, на Кавказ, машину пригнал!

Толстый волосатый палец отлистнул от пухлой «котлеты» пятисоток две бумажки:

— Э, дарагой, зачэм дразнишь, да? Здэсь шарик!

Стрижак перевернул пустой стаканчик щелчком пальцев.

— Ставка удваивается! Кто видел, где шарик?! Вот вы, мужчина, — он ткнул Пименова в район колена, — ставьте две — отдам четыре, будем жить с Кавказом в мире!

Герман Семенович оторвал взгляд от входа в кафе и посмотрел вниз. Где находится кусок поролона, было неизвестно. Впрочем, можно было и ошибиться. Все равно казенные деньги оставались в группе. Но сделать ставку он не успел.

— Зачэм, слышишь, да? Я играю, — джигит в «пропитке» отсчитал две тысячи и протянул их Стрижаку. — Эта давай!

Под вторым стаканчиком тоже было пусто.

Через десять минут «на войну» денег не осталось. Пименов подозрительно посмотрел на подчиненного. Тот пожал плечами и заорал, перекрикивая толпу и дребезжащие неподалеку трамваи:

— Новая игра — лучше лото, пришел с деньгами, ушел без пальто!

Кавказец пощупал было «пропитку». Ощупывание окончательно испортило настроение. Глаза гостя города на Неве начали вращаться, как колесо обозрения. Затем налились какой-то мутно-красной жидкостью. Пименов укоризненно посмотрел на подчиненного и со вздохом подошел поближе.

— Ти слишишь, ара, где мои...

— Все он слышит! — сквозь дым торчащей изо рта папиросы громко произнес Герман Семенович. — Еще играть хочешь?

Чтобы увидеть, кто это сказал, игроку пришлось поднять вверх свое лицо кавказской национальности. То, что он там увидел, ему не понравилось. Джигит плюнул в грязный снег и быстрым шагом ушел к вокзалу. Вслед ему понеслось:

— Кручу, верчу — запутать хочу!

Герман Семенович издал негромкий шипящий звук, подавая сигнал группе. Возле «Черной моли» начали появляться странные люди...

Первой у входа возникла женщина в темных очках и огромном парике. Солнца в этот час в Питере не было. И не ожидалось минимум до апреля. Она прошлась перед кафе взад-вперед и стремительно нырнула под арку. Во дворе женщина пробыла недолго. Пименов наблюдал за процессом со всевозрастающим удивлением. С пристрастием изучив близлежащие ларьки и припаркованные машины, дама в парике одним прыжком оказалась на крыльце «Черной моли». Напоследок она еще раз внимательно осмотрела площадь и скрылась в кафе. Герман Семенович наклонил голову и сказал себе за пазуху:

— Третий, вошла женщина. Пригляди за ней, эт'самое.

После безуспешных поисков мафии на улице Валентина Петровна Потрошилова прошлась по залу, вглядываясь в лица посетителей. Не обнаружив ничего подозрительного, она прокралась к свободному столику у дверей и замерла в ожидании под присмотром официанта Бондаренко.

Второй подозрительный субъект появился со стороны троллейбусной остановки. Между поднятым воротником и надвинутой на глаза широкополой шляпой торчали только острый кончик носа и темные очки. Солнца в городе по прежнему не ожидалось. По дороге он ни с того ни с сего заглянул во внутренний дворик, где находился служебный вход «Черной моли». Затем субъект приступил к изучению ларьков и машин. Герман Семенович замер на месте, наблюдая за его лихорадочными метаниями. Попетляв между лотком с пирожками и одиноким заснеженным кустом, человек в шляпе юркнул в «Черную моль». Пименов закашлялся, скрывая рвущийся наружу смех, и пробормотал в микрофон:

• Предыдущая
• 44/76
• Следующая