Bittersweet (СИ) - Лоренс Тильда - Страница 9

Их с сестрой разделяло всего два года, а казалось, что вечность.

Да и родственные связи по внешности прослеживались с трудом. Как принято говорить, кто-то похож на маму, кто-то на папу. Ромуальду по наследству достались светлые волосы и голубые глаза. Челси – чёрные волосы, а глаза карие. Единственное, что общего наблюдалось – любовь к определённой причёске, длиной чуть ниже плеча. Чисто внешне на родственника Челси гораздо сильнее походил Джулиан. Он, правда, стригся достаточно коротко, но обычно и не в длине волос дело.

Ромуальд не придерживался определённого стиля в одежде, Челси обожала красную помаду, лак от фирмы «Chanel» и красные же приталенные пиджаки. Активно поддерживала образ бизнес-леди, но при этом позволила себе оставит в одном ухе сразу три серёжки, как дань подростковым годам и увлечению неформальными течениями. Впрочем, за волосами количество серёжек никто не видел, особо не присматривался и не считал.

Ромуальд предполагал, что к моменту, когда появится на месте встречи, Челси уже будет там. Как только он подойдёт к столику, она оторвёт взгляд от своего Macbook, выразительно посмотрит на часы и заметит, что ждёт уже порядочное количество времени. На тарелке, стоящей перед ней, будет лежать несколько кусочков пиццы, которую она обожает и поедает постоянно, будто другой еды не существует. На первый взгляд покажется, что Челси в хорошем настроении, и с ней можно запросто договориться, но как только разговор действительно начнётся, всё пойдёт по проторённой дороге, без импровизации и возможности совершить шаг вправо или влево. Так было неоднократно, так будет и теперь.

Расстановка сил, нарисованная воображением, от реальности мало отличалась. Челси хранила верность своим привычкам, любимым местам, одежде, маркам техники и косметическим брендам. Еде тоже.

Челси сидела спиной к входной двери, потому появление родственника пропустила, да и вообще казалась необычайно занятой. Пиццу не поедала, вместо этого стучала пальцами по клавишам, отвечая на электронное послание, попутно прижимая к уху телефон и что-то объясняя своему собеседнику. Когда Ромуальд замер рядом с сидением, Челси не стала бросать выразительный взгляд на часы, вместо этого перестала печатать и махнула рукой, милостиво разрешая садиться и ждать, пока у гуру музыкального бизнеса не освободится пара минут на переговоры.

Решив хоть немного скрасить себе время ожидания, Ромуальд потянулся к блюду с любимой едой сестры и взял себе один кусок. Особых изысков там не наблюдалось, стандартная «Маргарита»: соус, сыр и базилик. Плюс тесто, конечно, без него никуда. Челси вошла в раж и останавливаться не собиралась, потому её спор с невидимым собеседником мог продолжаться до бесконечности. То ли она нарочно это устроила, то ли судьба дала Ромуальду шанс, чтобы подготовиться к серьёзному разговору, правильно расставить акценты и не теряться, когда его начнут методично смешивать с грязью, стоит только упомянуть имя Джулиана в своей просьбе.

Не желая демонстрировать истинные эмоции, Ромуальд сосредоточился на еде. Вкуса практически не чувствовал, но списывал это не на отсутствие профессионализма у местных поваров, а на собственные переживания.

Он много раз слышал от окружающих, что время способно лечить, но с каждым годом только сильнее убеждался в том, что утверждение лжёт. Ему каждый новый день не приносит облегчения. Ничего не меняется, как бы сильно этого не хотелось.

Только усиливается осознание, что на свои места ничто не вернётся. Теперь всё будет развиваться по уже известному сценарию, повторяясь раз за разом, по спирали.

Доводы разума были очевидны и, несомненно, жестоки по отношению к Джулиану. Они гласили, что обречённые отношения стоит разорвать в кратчайшие сроки, поступить так, как сделало бы большинство, как сделал бы сам Джулиан. Выйти, погасить свет и больше не входить в тёмную комнату, поскольку хорошего финала здесь ожидать не приходится. Джулиан не просто находится в творческом кризисе, он постоянно, день за днём, шаг за шагом приближается к окончательному безумию. Таблетки сдерживают его, но они не способны сделать его здоровым человеком. Они не смогут удержать под контролем его эмоции, вырвать с корнем суицидальные мысли. И Ромуальд не сможет, даже если будет пытаться ещё и ещё раз.

Если бы его спросили, чем он руководствуется в своих поступках, он не смог бы ответить однозначно. Точнее, сумел бы. Сказал, что всё дело исключительно в межличностных отношениях, в собственной привязанности к Джулиану, в том, что, несмотря ни на что, продолжает питать к нему тёплые нежные чувства, а попросту любит. Вот только стоило с языка сорваться этим словам, как реальность моментально начинала скалиться и шипеть, как сода, политая уксусом.

Срок их отношений исчислялся пятью годами. Ромуальд не брался судить, сколько это в масштабах всей жизни, больше сопоставлял со своими прежними связями и понимал, что именно для него – цифра внушительная. Неудивительно. Более или менее интересоваться романтически-сексуальными отношениями он начал приблизительно в возрасте шестнадцати лет. Провёл эти три года в некоем хороводе многочисленных знакомств и относительно беспорядочных связей, которых было не так уж и много, потом встретил Джулиана. И впервые заинтересовался именно личностью исполнителя, работавшего под началом отца, а не чем-то иным. Вообще Ромуальд редко уделял внимание проектам своего родителя, знакомился с ними без особого интереса, зачастую вообще моментально выпускал из памяти те факты, что казались ему чепухой и шелухой. Джулиана почему-то запомнил, даже заинтересовался творческими изысканиями. Фанатом не стал, но для знакомства выбрал именно амплуа поклонника. В тот момент казалось, что это самое оптимальное решение. Если Джулиан такой же тщеславный, как большинство исполнителей, то знание о любви к его творчеству со стороны сына главы продюсерской компании должно ему польстить. Первое время их общение и строилось по принципу фанат-поклонник, потом начали мелькать какие-то иные факторы.

Ромуальд не знал, можно ли назвать их отношения именно любовью, хотя нередко задавался этим вопросом. Смотрел на родителей, на сестру, хоть и не считал её примером для подражания, но не мог отрицать, что она со своим мужем живёт именно в любви и согласии. Это не брак по расчету, не союз по залёту, это довольно трогательное отношение друг к другу. Челси вполне может считать себя счастливой женщиной. Ей повезло с мужем.

То, что происходило у него самого с Джулианом, не было похоже на дикий, страстный роман, от которого моментально срывает крышу, всё остальное моментально теряет краски, отходит на второй план и больше не имеет значения. Их отношения развивались медленно, постепенно, шаг за шагом. Узнавание, притирка, практически полное отсутствие спонтанных решений. Даже первый секс – продуманный от и до, едва ли не по заранее прописанному плану. Никакой импровизации, никаких попыток разнообразия. Ромуальд пытался разобраться в ситуации, постепенно убеждал себя, что так и должно быть, не обязательно терять голову от одного поцелуя, не обязательно постоянно забивать на дела, сосредоточившись исключительно на человеке, что находится рядом. Они уже относительно взрослые люди, а не беззаботные школьники, которые только и делают, что милуются друг с другом. Он пытается строить карьеру, Джулиан свою уже построил, и она отнимает немалое количество сил и времени. Однажды они сумеют состыковать графики так, чтобы больше времени проводить вместе, а пока нужно наслаждаться редкими урывками, не жаловаться и не требовать большего.

Если уж на то пошло, то жалоб никаких не было, как и сожаления особого. Они были вместе, но при этом оставались независимыми, и в этом находилось своё очарование. Они не обменивались трогательными длинными письмами, не скидывали с одного телефона на другой милые смс, не набирали постоянно номера, чтобы послушать чужой голос. Они считались парой, но при этом жили несколько отчуждённо, но обоих устраивало, даже нравилось, тем более что, в целом, картина рисовалась положительная. Не дикие страсти, что утихнут через пару лет, но крепкие отношения, способные продержаться годами, а то и десятилетиями. Когда другие парочки, чьё взаимодействие подходит под определение итальянских страстей, успеют несколько раз сойтись, разойтись, разделить имущество и детей, обменявшись судебными исками, они всё ещё будут вместе довольные, счастливые, нашедшие себя в тихой гавани.