Супермен (сборник) - Фолкнер Уильям Катберт - Страница 38

Гей приосанилась. Что ж, работает она не покладая рук и пока все идет хорошо. Краснеть не приходится…

После еды Притчард закурил. Гей мыла посуду. Отскребая сковородку, она поймала себя на том, что уже думает о себе и о Притчарде как о старых знакомых. Ведь она поухаживала за ним, позаботилась о нем в лесной глуши. Мысль эта была ей приятна.

А Притчард между тем думал: «Если наши пристрастия так схожи, то почему бы нам не полюбить друг друга?»

— Мисс Гей! — сказал он.

— Да?

— На тот случай, если мне удастся поймать рыбу свыше трех фунтов весом, я должен, наверно, сообщить вам, что я не слишком богат. Вы, как мне известно, тоже. Насколько это будет для вас важно? — Разговор на такую тему явно не доставлял ему удовольствия, но он сделал над собой усилие и продолжил: — У меня, безусловно, хватит денег на чудесные путешествия вдвоем — куда-нибудь в Центральную Африку или в Австралию. Но для того, чтобы жить в Англии с особым блеском, я слишком беден. Что такое Мерривейл? Тетерева, фазаны, рай для рыболова… Но и только.

— Может быть, и я жалею, что с вами поспорила. Может быть. Но уж никакого подвоха с моей стороны можете не опасаться. Не сомневаюсь, что вы честный человек. Про себя скажу, что я порядочная девушка, хоть и болтаю много лишнего. Так что все не так скверно. Не беспокойтесь, мне уже приходилось слышать, что брак по любви не всегда бывает счастливым. Но я, конечно, не отказалась бы поехать в Африку и всласть поохотиться.

— Благодарю вас, — смиренно ответил Притчард. — Могу лишь заверить, что для одного из супругов это будет самый настоящий брак по любви.

— Оставим это, — резко оборвала его Гей. — Я готова, а вы?

Он вскочил на ноги и отбросил прочь сигарету.

— Но теперь-то, — сказал он, — когда вы все уже доказали, может быть, разрешите вам помочь?

Она сперва не согласилась, но потом, посомневавшись, великодушно снизошла к этой просьбе…

Большая форель уже снова паслась. И Притчард принялся забрасывать вверх по течению и наискосок свою миниатюрную наживку на таком же крючке. Но делал он это таким способом, о котором Гей и понятия не имела. Он «сек» не ручей, а воздух над ручьем. Не позволяя крючку с наживкой прикоснуться к воде, он резким движением отдергивал леску и тут же левой рукой отматывал еще. Броски эти, прямые, как полет пули, делались все длиннее и вскоре достигли гранитной глыбы, возле которой паслась та форель. Притчард с удивительной легкостью закидывал такую длинную леску, какой Гей еще никогда не видела.

— Вот здорово! — прошептала она. — А меня вы научите?

— Конечно! — ответил он.

Блесна уже парила над кругом, оставленным на воде большой форелью. Притчард отмотал еще фут лески и забрасывал снова и снова — речь шла уже о дюймах.

— Там есть небольшое течение, — пояснил он. — Если мы опустим наживку прямо в тот круг, она проплывет у рыбы над хвостом и та ее не заметит. Сейчас наша рыба обернулась против течения и ждет даров. Крючок с наживкой должен поплыть прямо ей навстречу, а не туда, куда потянет леска.

Разъясняя все это, Притчард не переставал сильными движениями правой руки забрасывать блесну. Наконец он, очевидно, решил, что блесна оказалась над нужным местом и полет ее пора прервать. Он чуть опустил удочку, и блесна упала на воду — и почти сразу была проглочена!

Притчард резко подсек.

Последовала секундная пауза: большая форель, ошалевшая от боли, пыталась прийти в себя. Три четверти лески, изогнувшись дугой, плавало по поверхности ручья, но конец ее вместе с блесной ушел под воду, и Притчард знал, что рыба уже на крючке.

Потом — и это было внезапно, как удар молнии! — вся леска исчезла под водой, а с нею и конец «замечательного удилища».

Заскрежетала катушка.

— Да это же настоящий кит! — воскликнула Гей. Она так разволновалась, что совсем забыла, как важны размеры этой рыбы.

Теперь уже не было нужды таиться и перешептываться. Гей смеялась, кричала, подбадривала Притчарда, а тот весело начал схватку с огромной рыбой. Рот его приоткрылся, щеки пылали.

— Осторожней, осторожней! — кричала Гей. — Ведь крючок ненадежный!

Но Притчард хорошо знал свои снасти. Им овладела радостная ярость.

— Все! — ликовал он. — Она на крючке! Сейчас будет на берегу!

Эта форель, высокочтимая повелительница здешних вод, давно уже оставила жалкие уловки мелких рыбешек. И теперь она ринулась на середину ручья, в глубину, где нет водорослей, и стала в слепом бешенстве метаться вверх и вниз и от берега к берегу.

Да, это была схватка двух сильных соперников, но один из них владел всеми приемами, а второй мог рассчитывать лишь на свою силу. Притчард все чаще ограничивал рывками лески бешеные метания рыбы, и метания эти делались все реже и слабее. И вот среди водоворотов блеснула огромная спина царственной форели, а через секунду — ее розоватый бок и белое брюхо. В бессильной ярости, судорожно дергаясь, рыба все же повиновалась воле Притчарда и дюйм за дюймом приближалась к берегу, где ее уже поджидала с сачком Гей, по щиколотку вошедшая в воду.

Гей дрожала всем телом, как дрожит хороший пойнтер, когда заметит выводок куропаток и следит за ними, поджидая хозяина.

Величественная форель все еще сопротивлялась и неистовствовала, но была уже совсем близко к наполовину погруженному в воду сачку.

— Ну как, большая рыба? — ровным голосом спросил Притчард.

— Пять фунтов, не меньше, — задыхаясь от волнения, ответила Гей. — Это самая крупная форель в мире.

— Но только это не форель, а голец.

Если бы в ту минуту Гей взглянула в лицо Притчарду, она была бы потрясена этим лицом, прекрасным в своей безмятежности. С почти ангельской улыбкой он взглянул на Гей, пригнувшуюся в ожидании добычи.

— Подведите его поближе! — крикнула та. — Хоть чуточку ближе!

— Вы уверены, что в нем больше трех фунтов веса?

— Да, да! Ну давайте же!

Вместо ответа Притчард резко рванул удочку вверх. Выдернутая из воды, несчастная рыба на секунду повисла в воздухе — и случилось то, что не могло не случиться. Леска оборвалась у самого ее рта, и рыба с плеском погрузилась в родную стихию. Некоторое время она медленно плыла вблизи от поверхности, а потом ушла в глубину.

— Зачем? — вскрикнула Гей. — Зачем?

В тот миг она думала лишь об упущенной рыбе — прекраснейшей из всех форелей.

— Зачем вы это сделали? — снова спросила она.

Притчард спокойно взглянул на раскрасневшуюся и готовую заплакать Гей и улыбнулся.

— А затем, — мягко сказал он, — что я не желаю, чтобы вы стали моей в уплату за проигранное пари. Я хочу получить вас в подарок — и никак иначе.

Они возвращались в лагерь. На веслах сидел Притчард.

— Я должен вам сумму, равную вашему годовому доходу, — напомнил он Гей. — Если это большая сумма, то я дам расписку и буду платить частями.

Гей молчала.

— По-моему, вы на меня обижены, — продолжал Притчард. — Очень хотелось бы знать, о чем вы сейчас думаете.

— Я думаю о том, что рыболов вы, конечно, превосходный, а вот грести толком не умеете.

— Неужели именно это вас сейчас волнует?

— Да нет, не это. Мне кажется, я должна пасть перед вами на колени и поблагодарить за то, что вы оборвали леску. Ведь я твердо решила в случае чего сдержать слово. И, конечно, очень счастлива, что все обошлось.

— Почему? Неужели это так ужасно — выйти за меня замуж?

— Еще бы не ужасно! Замуж за человека, который упустил пятифунтовую рыбу специально для того, чтобы ему не пришлось на мне жениться!..

В годы учебы в колледже у меня был однокурсник, который не признавал футбол, никогда не ходил на матчи. По субботам он предпочитал с головой зарыться в книги по античному спорту, изучать во всех подробностях бои — отчасти заранее предрешенные — между христианами и дикими животными во времена Антониев. Очутившись и прожив на свете еще несколько лет, он вдруг открыл для себя футбол и сейчас делает гравюры футболистов в духе покойного Джорджа Беллоуза[5]. Но это потом, а тогда в Принстоне? Футбол — великолепное зрелище — ему, можно сказать, подносили на тарелочке, и он от него отказывался… да способен ли он по достоинству оценить красоту, отличить зерна от плевел, умеет ли радоваться жизни?