Коронованный наемник (СИ) - "Serpent" - Страница 82

Странно, но многих из них пуще всего жгло не ощущение предательства, не трепет перед гневом короля, чьего сына они покинули на милость мелькорову. Последний взгляд Сарна, сухое «доброго пути» – вот, что ржавой иглой сидело в душе, не давая отшвырнуть сомнения прочь. Сарн не был таким… Он не умел молча злиться, он вспыхивал яростью, охотно лез в драку, сыпал бранью и так же быстро отходил. И потому это короткое прощание и тень разочарования на дне глаз донельзя обидно всплывали сейчас в памяти…

…Окрик Рималла заставил эльфов встрепенуться. Да, тревожная тишина больше не окутывала лес плотным ватным покрывалом. Ветер, поднявшийся где-то в выси, протяжно стонал в верхних ветвях деревьев, раскачивая застывшие кроны, отрясая вниз тяжелые снежные осыпи и со звонким хрустом обламывая промерзшие сучки. В прорехах лесного полога виднелось небо, грязно-серое, наливающееся густой синевой, словно свежий кровоподтек. Лошади всполошено прядали ушами, фыркали, предчувствуя бурю.

- Нужно найти укрытие, – донесся сквозь вой ветра голос Алорна, – падающей сосной по темени схлопотать – невелика радость.

Но, будто назло, брошенных деревень по пути уже почти полдня не попадалось, а до ближайшей гряды скал, меж которых можно было переждать пургу, лежало не менее пяти лиг густого леса, заваленного буреломом и худо различимого в поднимающихся первых снежных вихрях.

- Держитесь, – отозвался Рималл, – успокаивайте коней, река неподалеку. Если сумеем до темноты добраться до моста – ночь проведем уже в лихолесской крепости.

Пурга не теряла времени, и за следующий час разыгралась в полную силу. Ветер завывал оголодавшим волком, толстые ветки обламывались, рушась вниз, ломая на своем пути хрусткую мелочь и тяжелыми массами обрушиваясь наземь. Снег мириадами колких крупиц носился в воздухе, жаля обнаженные участки кожи, врываясь в рот при каждом вдохе, слепя глаза. С пяти шагов с трудом можно было различить ствол, ноги цеплялись за упавшие сучья, а каждое падение грозило ранениями о те же невидимые препятствия, вроде веток и коряг. Пусть эльфийские сапоги не проваливались в глубокий снег, а сильные ноги долго не знали усталости, но лошадям приходилось плохо. Перепуганные кони вязли в сугробах, мотали головами, шарахались от хозяйских рук, и эльфы, невзирая на адскую стужу, один за другим снимали плащи, накидывая их на лошадиные головы и пытаясь утихомирить скакунов.

- Держитесь! – снова прорвался сквозь пургу прерывистый крик Рималла, – лес редеет! Скоро мост! Пересчитайте друг друга!

- Все на месте, – донесся через четверть часа задыхающийся голос Эвеглира, – Гэлторн ранен, не ускоряйте шаг!

Рималл досадливо пробормотал что-то – любая задержка сейчас была совсем не ко времени, но в этой снежной сумятице им еще свезло, что пока что дело обошлось лишь одним раненым.

- Я сейчас, погодите! – крикнул он в ответ и побрел назад. Шепча заговорные слова над скрипящим зубами Гэлторном, нащупывая закоченевшими пальцами прямо сквозь сапог неловкий изгиб вывихнутой щиколотки, он беззвучно молился. Старая крепость на том берегу реки, гулкая, вечно холодная, с узкими бойницами для лучников, казалась ему желанней Валинора.

- Моргот! – рыкнул Гэлторн, когда Рималл резко повернул ему ступню, а потом осторожно пошевелил ногой.

- Идти сможешь? – Рималл потирал ладони, разогревшиеся от врачевания.

- Дойду, брат, не тревожься, – эльф поднялся на ноги, припадая на вправленную ногу, – благодарствуй.

Еще два часа спустя эльфы вышли на опушку леса, окунувшись в непроглядный разгул беснующегося снежного крошева. Здесь мир терял границы, уже не обозначенный стволами деревьев и не отчеркнутый кронами. Здесь небо и земля, верх и низ слились в общей воющей круговерти, словно неразумные живые существа неосторожно угодили в молотилку, полную визжащей, грохочущей массы истязаемых колосьев, хрупких зерен и соломенных отрепьев.

- Ну же, – шептал Рималл, не чувствуя схваченных морозом губ, – еще немного…

Ему уже казалось, что это неистовство стихии – последняя подлость страшного княжества, стремящегося не упустить рвущихся на волю жертв. Что стоит перейти на тот берег – и пурга не достанет их там, укрытых защитою родного леса. Еще немного, еще не больше лиги… Кони уже не бились в руках хозяев, они хрипло, со свистом втягивали студеный снежный сумрак, устало выпрастывая ноги из сугробов. Восемнадцать беглецов, полуослепших от летящего снега, продрогших, иссеченных ледяной картечью пурги, рвались сквозь ревущую стыть к берегу реки, светлеющей впереди едва различимой широкой лентой. Ближе, еще ближе… Вот уже берег чуть заметно уклоняется вниз, где-то здесь, совсем неподалеку должен быть широкий прочный мост, обозначенный толстыми резными столбами и гордо называемый Княжьим. Где же он…

- Кто-нибудь видит мост? – крикнул целитель, вглядываясь во тьму. Неужели они заплутали и вышли к реке не в том месте. Разделиться, чтоб осмотреть берег? Нет, это опасно, в пурге легко потерять друг друга.

- Рималл!! – донесся справа голос одного из лихолесцев. В нем звучал странный надрыв, уколовший целителя предчувствием безымянной беды. Он попытался броситься на зов. Утомленные ноги оскальзывались в ворохах белой крупы, волнами бегущей по земле, гонимой ветром. Плащ путался в лодыжках, легкие горели. Шаг за шагом он рвался вперед, туда, на несущий несчастье оклик. Вот и берег, и резные столбы молчаливыми стражами высятся среди снежного марева. Рималл выбросил руки вперед, обхватывая столб, шершавый и обледеневший, посмотрел вперед…

Моста не было. Лишь обугленные вороха покореженных огнем досок лежали на льду замерзшей реки, меж полыней, пробитых падающими бревнами и теперь щерящихся черными оскалами. А там, вдали, едва виднелся за пеленою бури высокий берег родного Лихолесья, казавшийся уже почти достигнутым.

Несколько мгновений Рималл стоял у обрыва берега, все так же держась за столб, словно ища в нем осязаемый кусок реальности среди мешанины снега и ветра. Итак, моста нет… Нет… Сожжен чьей-то вероломной, злой рукой… Пурга была не последней подлостью… Вот они, новые козни проклятого Ирин-Таура, мелькоровой западни…

- Рималл!

Как же прав он был, стремясь унести отсюда ноги, как глупо терзал себя эти два дня беспочвенными самобичеваниями…

- Рималл!!

Проклятое княжество, проклятая земля, проклятые твари… Целитель зарычал сквозь сжатые зубы и остервенело ударил кулаком в столб, раз, другой, третий. Как ненавидел он сейчас все это: треплемые ветром сосны, колючий снег, темное небо… Как ненавидел он Леголаса, притащившего их сюда на погибель, короля, пославшего их в эту дыру, Сарна, равнодушно отпустившего их из Тон-Гарта, где сейчас тепло, и крепкие стены оберегают от пурги. Как отчаянно ненавидел он самого себя, уведшего соратников из безопасного убежища…

- Рималл, олух, да очнись же!

Кто-то хватал его за руки, и целитель вдруг очнулся, в одночасье ощутив боль в разбитом кулаке. Вплотную к нему стоял лучник Вериам, синеватые от холода губы что-то быстро говорили, покрытые инеем брови сурово сошлись к переносью. Рималл тряхнул головой, отгоняя душный, бессильный гнев, а Вериам вдруг ударил его в плечо:

- Ты чего обмер, дурень! Мост не от ветра, поди, обвалился! Засада это! Только в пургу нас достать стрелами непросто. Улепетывать надо, пока не улегся ветер!

- Но мост… – обожженное горло разодрал кашель, а Вериам торопливо поднес к губам целителя флягу. От вина жжение усилилось, но кашлять Рималл перестал, лишь тяжко дыша.

- Моргот с ним, с мостом, – Вериам почти кричал, – на то и зима, чтоб по рекам пешком бегать. Гляди, брат, в полыньях края какие. Выдержит лед, надо только лошадей осторожно вести, а там уж Эру велик.

Вериам был прав, и Рималл ощутил, как сжатая в груди пружина чуть ослабла. Верно, реку можно пересечь по льду. Прочие уже стягивали к пологому участку берега лошадей, снова набрасывая на конские морды плащи, чтоб животные не паниковали при переправе. Кто-то торопливо поправлял сапоги, кто-то туже затягивал ремни оружия. Переход реки по льду с лошадьми – всегда непростая затея, и, пусть лихолесцам она была вовсе не внове, никто не собирался недооценивать серьезности предстоящего пути.