Коронованный наемник (СИ) - "Serpent" - Страница 106

Командир же подошел вплотную, глядя Йолафу прямо в глаза, и рыцарь впервые заметил, что Манрок голубоглаз. Несколько секунд орк молча смотрел на беглеца, словно ища признаки страха. А потом вдруг молниеносно замахнулся, целя рыцарю в челюсть, но Йолаф стремительно пригнулся, пропуская удар над собой, а с другой стороны уже настигал второй кулак, готовый врезаться в солнечное сплетение. Йолаф не рассуждал сейчас. Искушенное в рукопашном бою тело само знало, как защитить себя, у головы же была иная забота… Второй удар с силой врезался в подставленное плечо, отшвыривая Йолафа к стене. Манрок сыто заворчал, ощущая опьяняющий привкус чужой боли. Шагнул к упавшему рыцарю, занося ногу для следующего пинка. Йолаф же рванул что-то из-за отворота камзола. Что-то на витом шнуре, висящее на шее. Манрок успел лишь заметить, как лежащий на полу человек разрывает зубами черный мешочек, из которого появляется нечто тускло блестящее в свете умирающего факела. А в следующий миг ему прямо в незащищенное лицо брызнули холодные капли воды…

Йолаф не знал, переживет ли он этот день. Зато точно знал, что, переживя его, до конца жизни будет видеть эти минуты во сне…

Манрок издал сухой, скрежещущий хрип, отшатываясь назад от рыцаря. Потом лицо его исказилось, словно отраженное в кривом зеркале, глаза утратили осмысленное выражение. А в следующий миг орк вцепился в собственную грудь, пытаясь разодрать кирасу когтями. На клыках выступила пена, хрип сменился рваным рыком, и этот страшный звук выдернул Йолафа из первого оцепенения. Он вскочил, бросаясь к Манроку, отчаянным усилием сшиб его с ног, зажимая распяленную пасть полой собственного камзола. Следующие секунды показались рыцарю часами. Он прижимал орка к полу, не давая тому кричать, а Манрок, задыхаясь и хрипя, рвал на груди кирасу. Кривые когти застревали в кожаных пластинах, ломались, оставляя черные кровавые мазки. Он бился, силясь сбросить с себя Йолафа, голова и сапоги вразнобой колотились об пол, а руки, не совладав с кирасой, добрались до шеи. Обломки когтей впивались в кожу, оставляя на ней рваные раны, кровь брызгала Йолафу на одежду, орк, охваченный безумием, силился оборвать свою жизнь, но искалеченные пальцы уже не могли добраться до артерий, лишенные своих длинных крючковатых жал.

Это были страшные секунды. Бледный, словно смерть, ошеломленный ренегат смотрел, как Манрок терзает израненную шею оскальзывающимися в крови пальцами, слышал, как в горле орка надсадно рокочет ужасный булькающий стон, но не мог отпустить руки, чтоб прервать мучения орка. Никогда еще орки не казались Йолафу такими живыми, такими обычными, так невыносимо похожими на людей. Никогда еще он не осознавал, как чудовищно они могут страдать. Он не чувствовал, как по подбородку течет кровь из прокушенной губы, и не слышал, как прерывисто бормочет: «Прости… прости… ну же, всего миг… я помогу тебе…»

Это было невыносимо. Чувствуя, что еще немного, и силы начнут оставлять его, ренегат отчаянно вдавил голову орка в пол одной рукой, глуша крики и чувствуя, как сухожилия тетивой натягиваются под кожей. Обоими коленями притиснул Манрока к холодным камням, одним последним неистовым усилием выхватил из-за пояса орка клинок и всадил в основание окровавленной шеи. Манрок взрыкнул, содрогаясь, и неподвижно вытянулся на полу.

Йолаф медленно разжал хватку и стремительно отполз назад, ощущая дрожь во всем теле. Трясущимися пальцами нащупал на шее шнурок с крохотным пустым фиалом.

Много месяцев назад он приготовил эту малую порцию зачарованной воды, рассчитывая расправиться с Сармагатом. От покушения пришлось отказаться, но он все равно не расставался с фиалом, надежно укрытым в мешочке черного шелка, словно знал, что однажды может оказаться в безвыходном положении. Эру милосердный, он понятия не имел, на что способна эта проклятая вода… Или же просто не задумывался? Неудивительно теперь, почему орки так трепещут перед грозными источниками Бервира.

Йолаф с трудом поднялся на подкашивающиеся ноги. Его мутило, в голове вибрировал гонг. Сейчас не время… Муки совести в очередной раз придется отложить. Сейчас у него есть более важная задача, ради которой необходимо поступиться как брезгливостью, так и щепетильностью.

Рыцарь шагнул к телу Манрока и, сдерживая содрогание, снял с него кирасу и сапоги. В этом тошнотворном маскараде передвигаться по убежищу Сармагата будет надежней.

Затягивая ремни кирасы, Йолаф снова оглянулся на убитого орка. Поддавшись порыву, нагнулся и закрыл остекленевшие голубые глаза. Эта смерть холодным штырем сидела в горле. Никогда еще победа над противником не оставляла у рыцаря этого едкого привкуса совершенного преступления. Впервые чудодейственные источники, гордость княжества и его оплот, показались ему лежащим на Ирин-Тауре проклятием.

Сжав зубы, Йолаф взял тело Манрока под мышки и втащил в темный закуток коридора. А сейчас нужно искать дорогу. Времени все меньше…

Трудно сказать, вспомнил Эру о своем мятежном сыне, или напротив, отвлекся от него, но рыцарь почти сразу сориентировался в лабиринте коридоров и вскоре вышел к оружейному складу. Тоннели здесь были лучше освещены, идти стало легче, но и опасней. Однако прочие часовые, похоже, были довольны отсутствием командира и полностью посвятили себя радости недолгой свободы. Больше ни одного орка Йолаф на пути не встретил.

Он не знал, сколько времени кружил по логову Сармагата, ведомый подробной картой, но наступил момент, когда перед ним выросла могучая деревянная решетка. Мощный замок у самой стены скреплял массивные, вмурованные в камень кольца. Йолаф снова пошарил за подкладкой – наступил момент истины. Подойдет ли единственный имеющийся у него ключ?

Ключ подошел безупречно, плавно скользнув в скважину, и на сей раз беззвучно провернулся в стальных тисках. Рыцарь осторожно высвободил кольцо и потянул решетку вверх. Она была чудовищно тяжела, но в такие минуты мало кто задумывается об усталости. Приподняв решетку на фут от пола, Йолаф лег и осторожно прополз под нею. Опустил за собой и двинулся по широкому коридору, почти темному, лишь там и сям озаренному одинокими факелами, здесь, как почти во всем лабиринте, почти догоревшими. В отсутствие Сармагата их, похоже, не заменяли.

Коридор дважды повернул, минул караульную скамью, сейчас пустующую, и перед Йолафом снова оказалась дверь, заметно не доходящая до потолка. Он был на месте…

Следующий ключ тоже покладисто отомкнул засов, и рыцарь вошел в хорошо знакомый низкий зал, обычно жарко натопленный, сейчас же темный и почти выстывший. Закрыв дверь, Йолаф нашарил на столе кресало и зажег шандал. Вот в этом самом кресле он сидел в тот последний вечер, на нем и сейчас виднелись темные следы высохшей крови. Во втором кресле валялся кожаный камзол вождя с косматой отделкой. На столе лежали перчатки и хлыст. Казалось, что Сармагат отлучился на минуту и вот-вот снова войдет в зал. Однако сейчас это едва ли могло произойти, а потому пора было приступить к тому, ради чего он затеял все это безрассудное предприятие.

С чего начать? Методично обшаривать каждую щель? Йолаф снова задумался. Что-то подсказывало ему, что тайник Сармагата нужно искать иначе. Камин, как в его собственной келье, отпадал сразу: вождь любил тепло, и в огромном очаге этого зала всегда пылал щедрый огонь. В таком пекле не сохранить своих секретов. Поленница… Нет, дрова слишком часто менялись, и заведовал ими истопник, пожилой орк, слепой на один глаз.

Сундуки? Ножки столов и кресел? Это было бы логичней, но не в характере Сармагата было хранить подобные ценности в столь ненадежном месте, особенно учитывая, что ни один из ларей в зале не был заперт, а мебель вождь нередко крушил в припадках ярости.

Нет, искать нужно не здесь… В углу зала виднелась дверь в личные покои Сармагата, и рыцарь все чаще смотрел на осмоленные, плотно сбитые доски. Кто знает, какие сюрпризы могут подстерегать непрошеного гостя в этой таинственной комнате. Но внутри крепло убеждение, что именно там ему и нужно попытать удачи.