Пропавший канцлер (СИ) - "atat" - Страница 62

– Да ни за что! – маг с трудом стоял на месте.

Длинный язык змея обвился вокруг Канцлера, притянув того вплотную к голове. Со стороны это напоминало лягушку, поймавшую бабочку, но захлопнувшую рот гораздо раньше, чем добыча попала внутрь. Волнение мага было совершенно естественным.

– Эй, ты! А ну отпусти её! – не выдержал он наконец.

– Да заткнись ты! – дёрнул мага Слай.

– Отцепись! – стал тот вырываться. – Он же её сейчас… проглотит!

Глаза морока хищно сверкнули – прямо перед ним дёргалась жертва. Никто ничего не понял, как в ту же секунду Зэфус вдруг затих и прикрыл глаза.

– Да… да… я иду… – пробормотал он и, неожиданно сильно рванувшись, освободился из захвата.

Слай хотел броситься следом, чтобы удержать друга от рокового шага, но был остановлен возгласом Канцлера:

– Не вмешивайся, Слай, пусть они познакомятся поближе. Кое-кому это пойдёт только на пользу.

Легко высвободившись из скользких объятий раздвоенного языка, Борцэус отошел к Слаю и Каллину, Зэфус же остался стоять против огромной головы один. Длинный язык метнулся в воздухе и коснулся груди мага, тот вздрогнул и поднял взгляд куда-то вверх.

– Он его не видит, – догадался Каллин, не выдержавший и открывший глаза, чтобы посмотреть на происходящее.

– Верно, – подтвердил Канцлер, – Зэфус сейчас примерно в таком же положении, что и под стенами Хэца – он не видит своего противника.

– А разве морок был там в таком виде?

– Нет, он там гулял, мм… скажем, как во сне, мысленно.

– Вон как, – протянул Каллин. – Тело было в подземелье, а разум находился снаружи. Это многое объясняет.

– Я рад, что ты во всём разобрался, – кивнул Канцлер. – А теперь давай посмотрим, чем у них там всё закончится.

И как раз вовремя, потому что полыхнула молния и грянул гром такой силы, что все трое зрителей на мгновение ослепли и оглохли, упав на пол, они остались там лежать, медленно приходя в себя. Когда их глаза вернули способность хоть что-то различать, картина событий уже изменилась: Зэфус, ранее находившийся перед огромной мордой змея, теперь стоял к ней вплотную, но он не был пленником – длинный язык исчез. Маг стоял в том же месте, где совсем недавно находился Канцлер и, прислонившись лбом к блестящей поверхности, пальцем очерчивал контуры чешуи. А ещё он что-то тихо говорил.

Пока оглушённые зрители поднялись на ноги, пока к ним вернулись слух и зрение, неслышный разговор закончился, и Зэфус отступил назад. Слай обратил внимание на то, что маг вёл себя совершенно обычно, будто он не под действием морока, а когда тот обернулся, заметил переменившееся выражение лица.

– Как ты? – крикнул Слай.

– Я в порядке. А вы как?

– Мы тоже. Скажи, ты познакомился с ним?

– Да, – улыбнулся маг, – он вовсе не такой страшный, как показался вначале, просто он очень большой.

Слай только головой покачал.

– Эта твоя извечная тяга к огромным животным… Скажи, Зэфус, а ты в детстве не страдал каким-нибудь душевным недугом?

– Умолкни, Слай, – добродушно махнул рукой маг, – что ты ко мне привязался с такими глупыми вопросами.

Канцлер подошел к Зэфусу, внимательно его осмотрел, а потом спросил:

– О чём вы с ним говорили?

– Ни о чём.

– Я всё равно узнаю.

– Тогда почему спрашиваете?

– Хотел услышать от тебя.

– От меня? – Зэфус пристально посмотрел в лицо Канцлера. – А вот не скажу. Если вам так уж нужно, спросите у морока сами.

Борцэус только головой покачал и отошёл к подрагивающему боку змея, он постоял там какое-то время, а потом оглянулся на Зэфуса, присоединившегося к Каллину и Слаю. Канцлер ничего не сказал, а только спрятал улыбку и погладил бок змея: обрывок разговора, что послал ему морок, был настолько личным, что не стоило говорить об этом вслух.

========== Глава 38. ==========

Возле камина было тепло. Сидящий в кресле с высокой спинкой Ниэль поглаживал пальцами обложку книги, забытой кем-то на столе. Ему вдруг подумалось, что вот вокруг такое книжное богатство, а ему оно совершенно без надобности – слепому книги ни к чему. Вот Далии, той да, книги очень пригодились бы, тем более что она умеет читать, а с силой Канцлера вообще все науки станут лёгкими.

В какой-то момент юноша оторвался от размышлений и поднялся из кресла. Нашарив большую корзину с дровами, бросил несколько поленьев в огонь. Вернувшись в кресло, замер в нем, слушая треск разгорающегося дерева. Ниэль подпёр ладонью щеку и вновь погрузился в размышления.

Главный вопрос, занимающий сейчас его мысли, был о Слае, точнее, об их отношениях. Ещё накануне ночью Ниэль уяснил для себя одну истину – даже не уяснил, а почувствовал, – что его жизнь наконец сделала резкий поворот, она свернула в какую-то неведомую сторону, туда, где было совершенно не понять, чем всё закончится. Юноша вздохнул и подумал, что ошибся, думая о встрече у костра как о переломном моменте. Нет, не там, в холодном ночном лесу среди волков, а именно в постели с принцем и его магом всё и решилось.

В тот момент, когда Ниэль пожалел этого несчастного человека, нет, уже не человека, а наполовину монстра, сердце дрогнуло и приоткрылось, принимая в себя Слая. И пусть Ниэль слеп и многого не видит, но он прекрасно всё слышит, и то, что люди могут скрыть от глаз, от ушей скрыть не в состоянии. Слух объяснил слепому юноше все происходящие события не хуже какого-нибудь рассказчика. Ниэль многое понял: например, что чувства Слая к нему искренни, что тот невыносимо страдает в своей новой ипостаси, что он постоянно сдерживает рвущегося изнутри зверя, что проскакивающая иногда в поступках грубость – вовсе не его собственная, а принесенная каким-то чумным поветрием, и на самом деле Слай другой.

Вспомнив о своей истерике, Ниэль покачал головой – это надо же было так забыться! Ведь знал же, с самого начала знал, когда только услышал невидимый спор двух любовников в лесу, что его ожидает, какая участь ему уготована, именно ему, не сестре, о той тогда речи не шло. И где-то в душе уже смирился с этим – деваться всё равно было некуда. Попав же в Хэц, он только получил подтверждение своим опасениям – если бы не Слай, их с сестрой ни за что не пустили бы в крепость, и тогда уже они точно лежали бы сейчас мёртвыми в каком-нибудь сугробе. По сути он сам и сестра, оба они в долгу перед этим человеком, ведь он одним своим словом спас три жизни.

Если уж быть честным с собой до конца, то была у Ниэля мыслишка сбежать отсюда. Не сразу, чуть позже, когда они с Далией отъелись бы хоть немного, а потом выпросили бы у Розалин еды на дорогу и ушли через перевал в соседнее королевство. По слухам, в тех местах не было такого голода, как в Альрии. Но то, что рассказал Канцлер, убило эту мысль – жизнь сестры под угрозой, и только этот призрак в состоянии найти способ избежать трагедии.

Как ни поверни, а без Далии Ниэлю не было смысла жить - кому нужен калека, тем более совершенно слепой, кто о нём позаботится? Именно сестра всегда была ему опорой. Родились они вместе и прожить жизнь должны вместе, а нависшая над Далией беда, только подстёгивала ум, заставляя искать пути спасения девушки.

И хорошо, что не он один волнуется об этом – Зэфус, этот законченный вертопрах, похоже, не меньше самого Ниэля переживал о судьбе Далии. Может быть, и правда, маг и есть её судьба? Пока неясно. Нужно подождать. Сестра влюблена, это понятно даже ему, слепцу, а уж остальным – и подавно. Эта влюбленность делает девушку очень уязвимой, а вдруг она не устоит перед чарами Зэфуса, и тот разобьёт ей сердце, ведь тот сам признался, что к женщинам не привязывается. Вполне может быть, что деревенская девчонка может стать для скучающего придворного красавца просто развлечением. Хорошо, что у Далии такой твёрдый характер, а то бы давно потеряла голову от этого придворного хлыща.

Надо было признать, что оба мужчины необыкновенно красивы. Ниэль убедился в этом в ту первую ночь, когда они все втроём остались в одной постели. Пробежавшись пальцами по лицам спящих людей, юноша составил для себя их портреты. Составил и замер, поражённый – принц и маг совершенно не походили на тех людей, с которыми близнецы прожили столько лет бок о бок. Ниэль даже подумал, что во всём этом есть какая-то странная ошибка, что это и не люди совсем, точнее, не совсем люди. Слай точно уже не человек, но в его облике не было ничего чудовищного, будь он зрячим, может быть, и испугался, как Далия, но он ничего не видел, и мужчина казался ему настоящим божеством.