Танцуя во тьме (СИ) - "Roman off" - Страница 120

- Хозяин, у нас большая проблема.

- Да неужели? И что же еще случилось?

Амин саркастически дернул бровью. Склонность Рамуса к драматическим эффектам раздражала.

- Хозяин, в дверь прорываются пещерные крипсы. Солдаты забежали в Святилище, говорят, их приманил запах крови и трупы в коридоре. И еще…

Рамус помялся, хорошо помня как амин «любил» плохие новости.

- Ну?!

- Команда с «Зулиссы» очнулась и они вместе с солдатами удерживают двери.

Амин повел шеей и глянул на сестру.

- Отсюда есть другой выход?

- По крайней мере, я не знаю. Но судя по все новым персонажам, – она зло дернула плечом, – здесь вообще проходной двор. Как вариант, ты можешь отозвать литусов и выжечь крипсов, но тогда…

- Тогда исчезнут даже призрачные шансы на Трон. – Амин помолчал. – Подождем. Когда крипсы перережут солдат, тогда уж и перекинем литусов. Но не раньше!

Сестра кивнула.

- Подождем.

Сайлин не сводила глаз с Алтаря, вернее, с той кучи камней, что его скрывала и к которой так целенаправленно двигалась небольшая групка. И вот она готова была спорить на что угодно, та стерва в ободранном нижнем платье была Лиюнэ. И ни о чем Жрица не жалела так сильно, как о том, что сейчас под ее ногтями не хрупкая шея зарвавшейся твари, а всего лишь плечо Рамуса.

Отвернувшись, амин смотрел на бушующий огненный ураган под потолком. Его мало волновали переживания сестры, он никогда не понимал ее одержимости религией. С другой стороны, потому Сайлин и добилась успеха в Храме, а не только благодаря помощи тетки, бывшей Хозяйки Теней. Хотя, конечно, Императорская кровь сыграла свою роль при обряде Посвящения. Великие Дома ревностно хранят свои секреты, а одним из таких в Доме Сороса было рождение близнецов в каждом поколении, и всякий раз мальчик наследовал титул амина, а девочку тайно отдавали служить в Верховный Храм на Гархаре под крыло старшей родственницы.

Амин задумчиво огляделся. Уворачиваясь от камнепада, они забрались довольно далеко и от Алтаря, и от Рыжика, и от той ниши, куда он так рвался. Ее было неплохо видно, несмотря на каменные завалы... Кстати, а чего ради он так рвался туда?

Может потому, что до Алтаря они добрались как-то уж очень оперативно, а может, была какая-то другая причина, но третий так и не нашелся к тому времени, когда они, наконец, появились у Священного Камня. Здесь не так штормило, и поминутно не осыпало камнями, поэтому вполне можно было разогнуться. Лиюнэ тревожно оглядывалась, но обещанного последнего участника ритуала не наблюдалось. Грязная, растрепанная, вся в ссадинах и царапинах, она уже мало походила на почтенную Целительницу. В таком виде стоять перед Ликом обожаемой Богини – не это ли святотатство? Но отчаянные времена требуют отчаянных мер, и Лиюнэ знала, Госпожа поймет.

- Вы бы посмотрели, Лиюнэ, с той стороны Алтаря раненый лежит.

Лайз перестал коситься на Нари уже давно, ну ожил и ожил, с кем не бывает? Недолгое знакомство с Алисом добавило к его выдержанному характеру некоторую толику смирения, и он теперь активно приближался к святости. По крайней мере, ему так казалось. Так что, наткнувшись на едва живого от побоев Императора, он лишь вздохнул и пошел за помощью. С его точки зрения у монарха были серьезные повреждения, и знакомство с Целителем в данной ситуации было единственно верным.

По поводу серьезности повреждений Лиюнэ была с ним полностью согласна, поэтому молча и обстоятельно принялась за дело. Сосредоточенно нахмурившись, она приставила палец ко лбу венценосного пациента, а потом медленно выдохнула, словно дуя на ссадину. Морозная дымка на миг окутала его чело, и вот уже перед ними сидел не умирающий старик, а Император Таурис. Пусть и несколько потрепанного вида. И все бы ничего, вот только сама Целительница стала немного бледнее, как показалось Лайзу.

Лиюнэ понимала, что тратить сейчас силы безрассудно, но на пути служения Миру Целитель помогает всегда, даже если это ставит под удар его самого. И огненный лепесток на лбу Императора вовсе не был причиной помощи. Так надо. И это неизменно. Опираясь на Алтарь, Таурис поднялся на ноги, и оглянувшись вокруг, задержался взглядом на сыновьях, брошенных у стены. Сухо сглотнув, он повернулся вновь к Лиюнэ и поклонился:

- Моя благодарность у Ваших ног, сестра. – И помолчав, добавил. – Кровь трое дадут сами...

Улыбнувшись, Лиюнэ продолжила:

- У троих ее заберут, Нити Силы питая...

Император перевел взгляд на Нари, и женщина улыбнулась вновь. Перед ней стоял третий участник ритуала, отмеченный Богиней, и самое интересное, он знал свое место в пророчестве. Теперь все были в сборе, и стоя у Священного Камня в древнем Святилище, делились жизнью с Госпожой, моля о помощи. Ибо нет сильнее клятвы верности, чем добровольно отданная кровь, вместилище Жизни.

Их кровь текла на Алтарь, своим теплом согревая сердце Госпожи, и древние слова сами собой слетали с губ. Пещера, озаренная яркими всполохами молний, начинала мягко кружиться в глазах, но Лиюнэ прямо держала спину, всего лишь немного пошатнувшись, понимая, ритуал еще не закончен. Но когда сильные руки обвились вокруг ее талии, позволяя вернуть утраченное равновесие, она была бесконечно благодарна. Впрочем, «благодарность» это не то слово. Когда чувствуешь рядом стоящего как свою половинку, как надежный оплот, когда видишь что именно с ним твоя жизнь, наконец, становится полной, расцветая яркими красками, тогда в голове возникает совсем другое слово.

Повернув голову, Лиюнэ на мгновение встретилась взглядом с обретенным Спутником и, мягко улыбнулась, тая от нежности, что Священными Озерами разливалась в глазах Лайза. Ей всегда было, за что благодарить Госпожу, но никогда еще она не отдавала кровь на Алтарь с такой радостью.

Зов был столь сильным и столь отчаянным, и так ясно пах Избранным, что Айюма взвыла зимней волчицей… Ждать избавления так долго, увидеть Пришедшего, узнать сколь прекрасна его душа, ощутить на языке привкус надежды… И вот сейчас четко понимать, что она оказалась сладким дурманом, а мечта вновь недостижима. И что горче всего, чувствовать сейчас его боль, как свою… Его слезы, что жгучими потоками опаляли Ее кожу... Его гибнущую в муках надежду на Ее помощь… И быть не в силах помочь. Не в силах…

Задыхаясь от слез, Она скорчилась на земле, зарывая ладони в мертвый бесплодный песок. В дикой беспомощности стискивая кулаки, Айюма всхлипнула. Невозможность вмешаться, защитить близких рвала ее на куски. Сжимая в горсти пепел некогда бывший плодородной землей, Она горько усмехнулась… Незаживающей раной зиял на груди Сороса Храм Сердца. Место, где когда-то обретали покой, место паломничества, побывать в котором раз в жизни было уже счастьем. До того черного дня, когда дети Ее предали…

Мертвое… Мертвое все вокруг… Ее жажда выпила Жизнь на всей территории Храмовой Площади. И за это Ее долг земле огромен. Она сама здесь, словно в цепях, неспособная даже выйти за пределы руин, не то что помочь тем, кого благословляла. И лишь тепло Жизни, которым щедро делились с ней немногие Верные, поддерживало в Ее груди огонек надежды, вот как сейчас... Она чувствовала благословенное тепло любви, и ее измученное сердце с восторгом откликалось, разум прояснялся.

Она не могла вырваться. Она не могла выйти…

Но Она могла помочь!

Замерев на мгновение, Она вскинула голову, слепо глядя в пустоту, пораженная озарением. Она могла! И пусть это будет ей стоить многих веков забвения, Она могла… Ласково погладив песок, словно рисуя отпечатки дождя, она вздохнула, собирая решимость в кулак.

И скрюченными птичьими лапами вонзила пальцы в мертвый пепел, отпуская Жажду на волю собирать искры Жизни. Чувствуя, как животворные потоки собираются под Ее ладонями, и изо всех сил держа собственные каналы закрытыми, Она оплакивала землю, гибнущую на многие лиги окрест. Ее слезы капали, исчезая в дрожащем мареве, и Она знала, такое же жаркое марево, спекающее безжизненные пески в гладкое стекло, теперь окружало руины, делая невозможным появление живых в округе в течение многих пустых и безнадежных лет… Пусть. Последним усилием сдерживая слепящий огненно-косматый шар, Она еще раз проверила направление. Все правильно. И с легким выдохом разжала ладони, отпуская его в путь… Удачи.