Колокольчики (СИ) - Другая Елена - Страница 98

Эл вздохнул и завалился назад на кровать своего хозяина.

Далее туалет Пьер продолжил сам. Он припудрил свой породистый носик, приклеил накладные ресницы, накрасил глаза, наложил на губы немного блеска, чтобы придать им соблазнительный объем.

“Для кого я все это делаю? – думал Пьер. – Меня никто не любит, и я никого не могу любить!”

Теперь, когда Пьер привел себя в надлежащий порядок, он мог подойти и поцеловать фотографию Ганса, которая стояла в розовой рамочке у него на прикроватном столике.

Эл закатил глаза – все это ему надоело до чертей! Сам Эл любил деньги и только деньги, которые почти все отбирал у него этот алчный жмот! И он не понимал, как можно любить фотографию какого-то урода. Пьер ему казался полностью сумасшедшим. “У него уже начинается старческий маразм!” – с ужасом думал он.

Восемнадцатилетнему Элу тридцати четырехлетний Пьер казался невероятно старым.

- Ну вот мы и поздоровались, золотце мое ненаглядное!

Пьер вернул фотографию на столик.

Зазвенел звонок – кто-то пришел. Иногда по утрам Пьеру присылали цветы, это любил делать Али, например. Или приносили почту. А вдруг письмо от Ганса? Пора бы уже получить от него весточку! Пьер оживился, поправил на себе красный халат, всунул в шлепанцы свои узкие изящные ступни и пошел открывать.

Эл проводил его враждебным взглядом и опять взялся за порнографический журнал.

Тем временем в глубины дома раздался душераздирающий вопль Пьера. Так мог кричать человек в предсмертной агонии, а поскольку выстрела Эл не слышал, то он сразу понял, что ненавистного хозяина прирезали! Эл на секунду оцепенел от ужаса.

“Это грабители,” – смекнул он.

Чтобы спастись, он скатился под огромную кровать Пьера, не забыв прихватить журнальчик. Он вполне удобно расположился под кроватью, радуясь, что наконец избавился от опеки этого сумасшедшего монстра с длинными когтями и прической, как у ведьмы.

“Пусть берут все, что хотят, – решил он. – А если меня вдруг найдут, то я покажу им тайник с денежками и драгоценностями. Лишь бы меня не убили! Пронеси меня, господи! И теперь я буду работать на себя и сам тратить все свои бабки!!!! Кайф!”

А Пьер, открыв дверь, действительно вскрикнул нечеловеческим голосом. У него подкосились ноги и он стал медленно опускаться на пол. В дверях стоял Ганс. Ганс! Ганс!!! Небритый, в старой одежде, с обшарпанным чемоданом!

Пьер зажал себе ладонью рот, чтобы не закричать опять. Ганс переступил порог. Поставил чемодан и опустился на пол рядом с Пьером. Они беззвучно упали в объятия друг друга, а потом поцеловались таким страстным поцелуем, на который только способны влюбленные люди, безнадежно разлученные на век, при внезапной встрече.

Ганс уткнулся лицом в колени Пьеру, Пьер своей голой кожей почувствовал его слезы, халат его распахнулся, полностью обнажив ноги, и Ганс уже целовал их, а Пьер гладил его короткие волосы, ощущая под пальцами шрамы, которых раньше не было. Внезапно Ганс схватил Пьера за руку и вывернул ему запястье. Они оба облегченно вздохнули – кольцо с семью бриллиантами, которым Пьер обручился с Гансом тринадцать лет тому назад, украшало безымянный палец Пьера.

- Добро пожаловать домой, – сдавленным голосом сказал Пьер.

- Узнал? – спросил Ганс.

- Узнал.

- Ждал?

- Да, ждал.

Ганс выпрямился во весь свой двухметровый рост, как пушинку подхватил невменяемого от счастья и ужаса Пьера за локоть и поволок в сторону спальни. За тринадцать лет он не забыл дорожку в рай!!!

Ганс швырнул Пьера на кровать. Они рассматривали друг друга, глазами полными обожания и восторга. Сто, нет, тысячу раз, Пьер рисовал в мечтах картину возвращения Ганса, как примет его, что скажет. Но все равно это вышло совершенно неожиданно, и все слова были позабыты. В последний раз они виделись в зале суда на чтении приговора.

Ганс сидел в своей клетке и испепелял глазами Пьера. “Люблю!” – беззвучно, одними губами прошептал тогда Пьер, поднял руку и поцеловал кольцо.

Время сильно изменило Ганса, и не в лучшую сторону – тюрьма никого не красит. Ганс постарел, у него не хватало нескольких зубов, волосы заметно поредели, на одной руке не было мизинца, нос был сломан – свернут в правую сторону. Но в общем Ганс оставался в хорошей физической форме, это Пьер уже почувствовал на себе.

А сам Пьер в глазах Ганса был просто великолепен. Его золотистая кожа светилась, под ней перекатывались пропорционально развитые железные мускулы, огромные глаза сияли, как звезды. У Пьера были красивейшие ноги, длинные и стройные, изящные ступни и точеные кисти рук. В юные годы Пьер не был особо хорошеньким, но сейчас, постоянно ухаживая за собой, стал просто шикарным.

Ганс был бандитом, рецидивистом и убийцей. Но сейчас, когда он сидел в ногах у самого красивого парня в мире, его неожиданно сковала робость. Потрясенный, он боялся пошевелиться, боялся дышать. Пьер обеспокоился – ну что он сидит, как истукан, неужели потерял в тюрьме свою мужскую силу? Вот это номер!

Чтобы соблазнить Ганса на более активные действия, Пьер слегка раздвинул колени, покрутил свою серьгу и облизал губы. Если уж и это не подействует...

- Пьер, – хрипло сказал Ганс, – неужели действительно ты после стольких лет примешь меня?

- Сделай это, – шепотом сказал Пьер. – Сделай, как мы делали это раньше, ты помнишь? Я твой.

Ганс упал на Пьера. Раскованный, смелый в любви Пьер, помог раздеться своему любовнику, а потом, почти теряя сознание, отдался ему. Безумный секс, крики наслаждения, стоны, потом нежные поцелуи и признания в любви. Впервые за много лет Пьер чувствовал себя счастливым и полностью удовлетворенным. Ганс сделал все, как было надо, ничего не забыл. Пьер неторопливо стал подготавливать Ганса ко второму разу.

Но Ганс вдруг приподнялся на подушках и знаком велел Пьеру прислушаться. Из-под кровати раздавались какие-то странные звуки, всхлипы, хрипы, как будто там кого-то душили, звуки становились все громче и перешли в истерический смех.

- Там кто-то есть! – взревел Ганс.

Одним движением руки он швырнул Пьера на пол, а другим перевернул кровать к стене. На полу они обнаружили Эла, который корчился от хохота, стараясь прикрыть лицо журналом.

Он краем глаза зыркнул на Ганса и смех его стал каким-то унылым, а потом и вовсе стих. Ганс стоял прямо над ним, а инструмент его был и вовсе страшен. Эл совершил попытку удрать из спальни на четвереньках. Но Ганс без труда настиг его, схватил за волосы и поднял с пола.

- Мама! – завопил Эл. – Помогите! Пьер!!!

- Отпусти его!

Пьер метнулся было к Гансу, но получил хорошего тычка и отлетел назад.

- Кто это? – заорал Ганс. – Так вот куда ты прячешь своих любовников!!!

- Пьер, он убьет меня! – истошно вопил Эл.

- Ганс, – кричал Пьер. – Ради бога! Пожалей его! Отпусти! Это просто мой мальчик! Он мне ногти пилит!

- Сейчас я его напополам раздеру, – зловеще пообещал Ганс.

Он волок Эла к выходу. Эл цеплялся, за что попало, протягивал руки к Пьеру, а Ганс приговаривал:

- Сейчас я тебе покажу, мелкий убогий урод, что в тюрьмах делают с такими извращенцами, как ты!

Пьер издал вопль женщины из африканского селения, обнаружившей, что у нее из колыбели украли дитя.

- Ганс, Ганс! Это не любовник, это мой паж, Эл, я же тебе говорил про него в своих последних письмах! Не смей его бить!

Ганс доволок Эла до двери, распахнул ее и отправил несчастного и невезучего Эла в свободный полет. Эл удачно перелетел через ступени крыльца и благополучно приземлился на клумбе. Пьер рукой вытер пот с лица – все обошлось, с Элом все в порядке. Находчиво он схватил и вышвырнул Элу на улицу его кроссовки и куртку.

Сразу после этого входная дверь захлопнулась и взъяренный Ганс обернулся к нему:

- Вот, как ты меня ждешь, полозучая блядь!!!

Пьер получил оглушительную затрещину, у него аж искры из глаз посыпались, но, зная Ганса, он предполагал, что его ударили в пол силы. Чтобы не остаться в долгу, Пьер впился зубами в рельефное плечо Ганса. Тот взревел и закрутился на месте, стараясь стряхнуть с себя Пьера, но тот упорно не разжимал челюсти, а наоборот, сжимал их все сильнее, пока не почувствовал во рту соленый привкус.