Проект 018. Смерть? - Коллектив авторов - Страница 26

Самым настоящим иудеем считался любой еврей, если он признавал Закон и отдавал десятую часть доходов на Храм. Верил он в загробную жизнь и ангелов или отрицал — это было его личным делом. Вторичное никак не влияло на религиозный статус.

Если два человека еврейского племени признавали Закон и Храм, но один верил в загробную жизнь, а другой не верил, оба были единоверцы. Они могли до хрипоты, до драки и даже до убийства спорить, есть жизнь после смерти или нет, оставаясь при этом единоверцами. Никто не скрывал своих вторичных верований, потому что нельзя было обвинить в ереси и уклонении от иудаизма за то, что мои взгляды отличаются от твоих.

Христианство тоже состояло из групп, имевших разные мнения по религиозным вопросам. Высшего накала противоречия достигают вокруг природы Иисуса Христа. Кто он, великий пророк? Сын Божий? Бог?

Разные мнения по главному вопросу порождали множество новых разногласий. Но христианство продолжало оставаться единым благодаря незримому Храму — отрицанию духовной власти императора. Христиане отличали своих от чужих не по принципу «сколькими пальцами крестишься», а по принципу «скольким богам поклоняешься». Если отрицаешь духовный авторитет императора, значит, свой. Если приносишь ему жертву, значит, чужой. Выполнение римского закона являлось отпадением от христианства.

Любой христианин мог интерпретировать и понимать спорные моменты так, как ему казалось верным. Доказательством его искренности была готовность идти на смерть. Он мог основать группу из людей, разделявших его мнение, не рискуя стать чужим. Для всех он оставался единоверцем, по-своему понимавшим некоторые моменты учения.

Момент истины для всех наступал, когда христиане разных взглядов встречались в камере перед казнью. Все вторичное отходило на задний план, и выступало главное — они добровольно шли умирать за Христа, и только потом за свои истины.

Христианские обряды и богословские тонкости были вторичны. Новые христиане сделают их потом первичными. У традиционных христиан первичным было отрицание духовной власти императора, выражавшееся в отказе принести ему жертву как божеству. По этой причине они считали за христиан лиц, совсем не знавших учения, как упомянутый Бонифатий, отказавшийся принести жертву императору. Его даже не крестили, но он и по сию пору считается самым истинным христианином.

Как иудеев объединял каменный Храм, так христиан объединял незримый Храм — отрицание духовной власти императора. Значение Храма в деле сплочения религии видно на постигшей в 70 году иудаизм беде — Рим разрушил Храм. Иудаизм развалился, как бочка, с которой сняли обручи. Саддукеи сразу сошли со сцены. Ессеи чуть позже. От них остались списки Мертвого моря. Если бы не они, мы бы и не знали о их существовании.

Единственная выжившая ветвь иудаизма — фарисеи. Сегодня они называют себя ортодоксальным иудаизмом. С таким же успехом крыло самолета может называть себя самолетом. Как самолет — совокупность всех частей, и одно крыло не является самолетом, так иудаизм — совокупность саддукеев, фарисеев и ессеев, и одна группа, пусть самая ловкая и удачливая, не является иудаизмом.

Единство традиционных христиан сохранялось благодаря незримому Храму. Но вот проблема — новые христиане отпали от незримого Храма, поклонились императору. Иного же Храма у них не было. А ожесточенные религиозные споры были, что рождало новые и новые группировки, враждовавшие друг с другом намного сильнее, чем в традиционном христианстве. Работает закон «Чем меньше опасность, тем больше принципиальность».

Одно дело, когда твоим оппонентом является Рим с его убедительными доводами в виде пыток каленым железом и казней. Другое дело, когда твой оппонент такой же, как ты. Вы оба прекрасно знаете, что дело дальше слов не пойдет. Максимум, чего можно ожидать, — это подеретесь. На фоне римских казней это такой милый пустяк…

Новые христиане словно хотели реабилитировать себя в своих собственных глазах за свое отступничество. То, на что традиционные христиане обращали внимание во вторую очередь, у новых христиан выходит на первый план и становится делом принципа. У их последователей это найдет выражение в формуле «за единый аз» — будут умирать за «сколькими пальцами креститься». Хотя Христос ни разу в жизни не перекрестился.

Проблему отягощало эллинское мышление новых христиан и стройность логики, что порождало тупиковые вопросы, поиск ответов на которые крошил их лагерь. Пытаясь дать определение, кто такой Христос, одни говорили, что он Бог. Но если так, получалось, что в христианстве два Бога. Если Богов больше одного — это язычество. Если же Иисус не Бог, то кто? Пророк? Учитель? Но это уже было не важно, потому что если Христос — не Бог, тогда вокруг чего весь сыр-бор? А если Бог, получается многобожие…

Ситуацию осложняло, что сам Христос ни разу не назвал себя Богом. Он назывался сыном человеческим, но это не синоним слова «Бог». Он называл себя сыном Божьим, но все иудеи считали себя сынами Бога: «…да будете сынами Отца вашего Небесного» (Мф. 5,45). Быть или стать сыном Божьим — это не означает быть или стать Богом.

В Евангелии есть слова, имеющие двойной смысл, которые при желании можно трактовать как одним, так и противоположным образом. Например, Христос говорит: «Я и Отец — одно» (Ин. 10,30). Но согласитесь, что это можно понимать, что так Христос намекает, что он Бог. Но это не есть ясное «Я есть Бог». Но Богу не свойственно говорить двусмысленно по важным вещам. Когда высшее что-то сообщает низшему, оно говорит ясно и просто, чтобы не запутать его. Взрослый ясно говорит ребенку, а Бог — человеку. Например, Бог прямо сказал Моисею: «Я Бог» (Исх. 3, 6), «И говорил Бог Моисею и сказал ему: Я Господь» (Исх. 6, 2). А в словах Христа ясности нет. Он никогда не говорил о себе прямо. Ни разу на прямой вопрос о том, кто он, Иисус не дал прямого ответа.

Когда ессеи спрашивают у него, кто он, Христос тоже уходит от ответа: «Иоанн же, услышав в темнице о делах Христовых, послал двоих из учеников своих сказать Ему: Ты ли Тот, Который должен прийти, или ожидать нам другого? И сказал им Иисус в ответ: пойдите, скажите Иоанну, что слышите и видите: слепые прозревают и хромые ходят, прокаженные очищаются и глухие слышат, мертвые воскресают и нищие благовествуют; и блажен, кто не соблазнится о Мне» (Мф. 11, 2–6).

Когда к Иисусу пришла целая делегация священников и старейшин с этим вопросом, он ничего не говорит о себе: «И когда пришел Он в храм и учил, приступили к Нему первосвященники и старейшины народа и сказали: какой властью Ты это делаешь? и кто Тебе дал такую власть? Иисус сказал им в ответ: спрошу и Я вас об одном; если о том скажете Мне, то и Я вам скажу, какою властью это делаю; крещение Иоанново откуда было: с небес, или от человеков? Они же рассуждали между собою: если скажем: с небес, то Он скажет нам: почему же вы не поверили ему?а если сказать: от человеков, — боимся народа, ибо все почитают Иоанна за пророка. И сказали в ответ Иисусу: не знаем. Сказал им и Он: и Я вам не скажу, какою властью это делаю» (Мф. 21, 23–27).

Благое у иудеев означало уподобление Богу. Когда Христа называют благим, он выступает резко против: «И спросил Его некто из начальствующих: Учитель благий! что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную? Иисус сказал ему: что ты называешь Меня благим? никто не благ, как только один Бог» (Лк. 18,18–19)

Несомненный факт: все последователи считали Христа учителем и пророком вроде Моисея, но никак не Богом. Если бы Иисус позиционировал себя Богом, ни один иудей в мире не пришел бы к нему. В иудаизме считается, что Бога нельзя увидеть. Кто видел Бога и остался в живых, тот видел не Бога. Так что Иисус никак не мог заявлять себя Богом.

Фанатичные иудеи шли за Христом, потому что видели в нем единоверца. Если бы Христос намекнул, что он хочет создать новую религию, никто из иудеев за ним не пошел бы. Но раз пошли, значит, не считали его Богом и основателем новой религии. Для всех в Израиле Иисус был правоверным иудеем, имевшим иное мнение по частным вопросам.