С небом наперегонки (СИ) - Пересичанский Юрий Михайлович - Страница 10

Дремучими дебрями яри самца

Бушующий мрак облаков

Покорную прелесть Земли покрывает...

Покорная прелесть Земли

И Неба бушующий норов!..

О даждь дождя, о даждь, о даждь дождя!

Вот хлынул он - и нет небесным хлябям

Ни меры, ни препону, нет им дна.

Разверсты недра бурного желанья

В сплетенье пенном Неба и Земли -

Объятья, словно штормовые волны

Морей нездешних, скрыли сладость их.

Раскинутую пахоть материнства полнит

Отцовства низвергающийся пыл.

Ни зги! Хранима мглою ливня тайна:

В хмельном совокуплении стихий

Пределов преступление -зачатье...

Священнонепрогляден будет пусть, -

Стыдливо скрылось даже солнца око -

В утробе зарождающийся, путь,

Творящий непорочным семя рока.

Отхлынула волна творенья.

Покорно приняв смерть зерна

залогом полновесности колосьев,

Сомкнулась борозда зачатья.

Нет блаженней лона,

Прозрением плода

понесшего надежду на бессмертье рода.

О как медоточив он,

аромат бессмертья,

В туманных испареньях схлынувшего ливня,

В благоуханье каждого цветка,

открывшегося солнцу.

Жужжанью пчел,

урчанью самки над детенышем

и лепету младенца

Подобен рокот

умиротворения грозы.

Вся, взору вдруг открывшаяся,

беспредельность

Подобна безграничной колыбели,

И нет иного способа

связать все нити мирозданья,

Как, навзничь пав

в благоухающее забытье травы

И руки

от бесконечности до бесконечности

раскинув,

Отдаться убаюкиванью

материнскому Земли

И покровительству

отеческому Неба,

Тепло и нежно

оком солнца

Лелеющему

шалость дум твоих...

ПОСЛЕДНЯЯ ЛЮБОВЬ

ИВАНА МАЗЕПЫ

1.

Окрутить ворожбу ее диких цветений -

чем же девичьих снов укротить целину:

опрометчив был пахарь, хваля борозду, -

не попортил упорством ее старый мерин?

Борозда поздней страсти хулой седину,

развернув преисподнюю старости, метит.

Чет цветения да увядания нечет

борозда к борозде делят жизнь, как чету,

разделенную, словно течением Леты,

непреклонностью лет...

Подхватил на лету

паутинку любви дряблой старости ветер.

Седина ведь - не ночь,

но уже - и не вечер...

2.

Крамолой короны ль вскруженную голову снесть

плечам, отягченным доверь империи спесью;

груди ли, объятьем всевластья обласканной, сметь

вздыматься на вздохе изгнанья, обиды и мести?

Но что ж, если только крамолой короны вознесть

возможно седин охладевшие струи до нимба

пыланья вихров смоляных - бури, шторма, что весть

о юной любви до бессонницы девы поднимет.

3.

Помедленней, помедленней, гонец,

уж слепнет царь в угоду жениху -

в отцы скорей невесте - ведь отец!..

Помедленней, помедленней, гонец.

У плахи отклик топора уж на слуху -

склонился к ней, прислушался отец -

помедленней, помедленней гонец...

Галопа топот, шепот на бегу...

4.

Измена? - Измена измены! - И вот:

сквозь смерть отца, сквозь барабана дробь

невесту к венцу, словно к плахе ведет

( не дрогнула рука - не дрогнет бровь) -

крамола короны отца словно кровь -

Отчизны иль отца маячит гроб

над алтарем...

И С Х О Д

Взлететь над осенью, и долго плыть,

Пока теченье скорби не сольется

С потоком облаков, и ветра прыть

Листве предаст обличье солнца.

В неумолимом северном залоге

Так быстротечна жизнь твоя, октябрь, -

От умирания зеленой плоти

Растет багрово-золотой наряд.

Сокровищ осени дары несметны -

Роскошно погребенье летних нег,

Звучит торжественным псалмом посмертным

Ветров скорбящих сладостный напев.

И я, как ветр, коснусь стихов устами

К почившей неги восковому лбу

И, вдохновленный вещими дарами,

Хмельную сладость скорби воспою.

ИВАН ЦАРЕВИЧ, СЕРЫЙ ВОЛК

И СПЯЩАЯ ЦАРЕВНА.

(По мотивам Васнецова)

Дремучих пущ непроторенней дрема,

зерцалом доблести не тронутой, красы.

В силки оскалов волчьих верностью ведома,

осилит слова сталь клыкастую несыть.

Хлещи жесточе, пущ дремучих дебри

полет любви развенчивает пуще пусть -

оседлан бег, и поцелуй победно

венчает откровеньем пусть невинность уст.

Кощунно ощетинивших загривок,

угроз загробных ворох смерчем гнева - сгреб,

в ушах полета свист, плечом игриво

красу укрыл, порыву ветра меч вручен.

Р А З Б Е Г

Чем искупить рассвета безвозвратность,

Его мгновенно убывающую новь,

Где каждый лист - последний взблеск - напрасность,

И впереди (не навсегда ль?) забвенья ночь?

Я жил с разбега, вечно на рассвете!

Да вечно ли? Ведь вот с разбега - да в закат!

И где же он, любви попутный ветер?

И где глаза твои, что верностью горят?

Ну что ж, пускай вся в ссадинах судьбина,